Как только крыша, расползаясь, начинала капать ему за шиворот, любой водитель понимал, что пора тормозить. А если кто не понимал, тот нарывался на более серьезные неприятности.
Когда начинал плавиться мотор, у шофера и пассажиров оставалось совсем немного времени, чтобы выскочить из машины прежде, чем из-под капота выплеснутся языки пламени.
Это только в голливудских фильмах автомобили взрываются от малейшего неосторожного движения. Реальные машины разгораются медленно, но если уж какая рванет, то мало не покажется никому.
Чем больше подбитых машин застряло на шоссе, тем труднее их обойти. А если некоторые еще и горят, то никуда не денешься – приходится выезжать на встречную полосу.
Но как раз в это время самые благоразумные водители, видя, что творится впереди, разворачивают свои машины назад, дабы поскорее убраться из этого проклятого места. То есть встречная полоса занята.
А сверху над дорогой неутомимо ходит «летающая тарелка», поливая градом все машины без разбора.
Затор из ломаных машин растет, и очень скоро наступает момент, когда пробиться сквозь него становится в принципе нереально.
Последние машины, которым удалось вырваться из этой ловушки, попадают под кинжальный удар того аппарата, что висит над дорогой, и на этом все заканчивается. Только хвост из автомобилей позади затора непрерывно растет, им уже не разъехаться и не развернуться, и «тарелки» даже не тратят боеприпасы зря.
Чтобы заблокировать дорогу окончательно, остается только наворотить еще одну кучу ломаных машин в самом конце этого хвоста – и тогда не будет уже никаких шансов очистить дорогу в ближайшие несколько суток, даже если «тарелки» оставят свой пост.
Но они дежурят, пресекая любые попытки проехать в объезд или уйти пешком через лес.
Люди выскакивают из машин, их гонит жара и страх – когда на них начинает капать расплавленная обшивка, мало кто усидит на месте, даже несмотря на то, что она холодна, как лед.
Всем кажется, что этот чудовищный растворитель разрушает все, и люди боятся, что следом за металлом начнет расползаться их собственная кожа и плоть. И они убегают прочь от своих машин, а им вдогонку летят струи голубого града.
– Судя по всему, у них два или три основных типа оружия, – доложил на Совете Безопасности начальник ГРУ, к которому стекалась вся информация о нападении инопланетян. – Лучевое оружие позволяет мгновенно уничтожать движущиеся объекты на малом расстоянии. Большой корабль пользуется лучами весьма активно, но у нас пока нет сведений о том, применяют ли это оружие малые аппараты.
– Что значит – нет сведений? – проворчал кто-то из сидящих за столом.
– Это значит, что либо лучевое оружие на малых аппаратах не установлено, либо у них пока не было повода его применить. Если большой корабль сбивает лучами наши ракеты, то малые аппараты настолько маневренны, что просто уклоняются от ракет. Есть информация о поражении аппаратов зенитными снарядами с кораблей Балтийского флота, но насколько серьезны повреждения, сказать трудно. Во всяком случае, ни один аппарат противника уничтожить пока не удалось.
При этих словах главком военно-морского флота скривился так, словно съел без сахара целый лимон. И было отчего, поскольку адмирал получал сведения из первых рук и представлял себе ситуацию гораздо лучше, чем сугубо сухопутный начальник ГРУ.
То, что случилось этим утром на Балтике, было страшнее, чем Перл-Харбор. С того момента, когда густой рой «летающих тарелок» спикировал на Кронштадт, безумный кошмар не прекращался ни на минуту.
По инопланетным аппаратам стреляли из всех видов оружия вплоть до главного калибра – но это выглядело проявлением какого-то запредельного отчаяния. Из главного калибра в авианосец попасть – и то проблема, надо полчаса пристреливаться, замерять недолеты и перелеты. А тут сверхзвуковой летательный аппарат.
Если очевидцы не врут, «тарелки» на противоракетных маневрах выдавали чуть ли не первую космическую скорость и буквально исчезали из глаз, как в киношных спецэффектах – какой тут, к черту, главный калибр.
Их и зенитки-то задели пару раз чисто случайно, когда «тарелки» пикировали прямым курсом на корабли, чтобы с максимальной точностью положить белый град под обрез ватерлинии.
У них не было ни ракет, ни торпед, и когда в борт крейсера иди эсминца летели белые шары размером с хороший грейпфрут и с противным шлепком расплющивались о броню и сползали к воде потеками мерзкой слизи, это казалось идиотской шуткой.
Но белая слизь проедала броню с такой же легкостью, как кислота проедает бумагу. Металл растекался холодной серебристой жидкостью, и от центральной круглой пробоины змеились во все стороны тонкие ветвистые трещины.
Воду, которая затекала через эти щели в отсеки, пытались откачивать, но железо крошилось, как яичная скорлупа. Пробоины росли буквально на глазах, и очень скоро наступал момент, когда уже не спасали водонепроницаемые переборки. И тогда капитану оставалось только одно – отдать приказ покинуть корабль.
Боевые корабли тонули на рейде один за другим, а «летающие тарелки» без помех расстреливали торговые суда в коммерческом порту.
Когда глава МЧС сообщил президенту, что силам гражданской обороны отдан приказ начать эвакуацию жителей Санкт-Петербурга, выбраться из города было уже невозможно ни по суше, ни по воздуху, ни по морю.
– Метательное оружие противника очень эффективно, – продолжал свой доклад начальник ГРУ. – Оно легко выводит из строя любой механизм, но не мгновенно, как лучевое, а постепенно. Времени вполне достаточно, чтобы покинуть машину раньше, чем она развалится окончательно. И противник очень умело загромождает разбитыми машинами все пути сообщения. Создается впечатление, что главная цель агрессора на данный момент – перекрыть все выходы из города.
– Именно выходы? – переспросил президент. – Вам не кажется, что это больше похоже на блокаду?
– Похоже. Но есть одна неувязка. По сообщениям очевидцев, они не слишком активно преследуют людей, которые пытаются пешком вернуться в город, оставив свои машины в пробке. Зато очень активно пресекают попытки прорваться в противоположную сторону или скрыться в лесополосе.
– И что из этого следует?
– Против живой силы противник применяет третий вид оружия. Или, по другой версии, то же самое метательное оружие, но с другими боеприпасами. Эти боеприпасы выводят людей из строя, но не убивают их. Каждую минуту поступают подтверждения, что люди, пораженные этим оружием, остаются в живых, хотя и находятся в состоянии комы.
– Более того, – включился в разговор глава МЧС, – по данным регионального центра медицины катастроф, есть случаи, когда люди, пораженные голубым градом сразу после аварий и взрывов, выжили с травмами, которые в обычных условиях несовместимы с жизнью. В поезде, который сошел с рельсов в районе Колпино на московском направлении, таких много – так что сведения достоверны.
Президент терпеливо ждал ответа на вопрос, что из этого следует, – хотя уже примерно представлял, каким будет ответ.
– Милиция и армейские части в Санкт-Петербурге срочно нуждаются в подкреплениях, – подал голос министр внутренних дел. – Иначе в городе начнется такой хаос, от которого погибнет больше людей, чем от действий противника.
– Мы можем попытаться ввести войска пешим ходом через лесопарковые зоны и организовать эвакуацию гражданского населения тем же путем, – сказал министр обороны. – Если предположения разведки верны и противник действительно действует по принципу: «Всех впускать, никого не выпускать», то этим можно воспользоваться. Мы не имеем права сдать город без боя.
Все прекрасно понимали, о каком городе идет речь, и со школьных лет помнили, что враг никогда не входил на его улицы. Но мало того – это был родной город для большинства участников заседания, и для президента в том числе.
А один из тех немногих, кто происходил совсем с другого конца страны, глава МЧС, поднял глаза на президента и сказал своим обычным негромким и сосредоточенным голосом:
