Кое-как вымывшись ледяной водой, девушка тоскливо замерла на кровати вся во власти грустных дум. Как там дядюшка? Наверное, уже нашел её письмо! Представив, какой удар она нанесла ему своим поступком, Инн вновь расплакалась. Но разве был другой выход?
Она пробовала читать Библию, но из этого мало что получалось. Отвлекала окружающая грязь - засаленная ткань полога, воняющее белье, пыль, паутина, мерзкие запахи опустившейся нищеты.
Инн с удивлением вспоминала бельгийские гостиницы, в которых ей приходилось останавливаться с отцом Оноре, бывая в Брюсселе. Это тоже были дешевые заведения, но чистота там была идеальной, здесь же грязь соседствовала с убожеством.
Обед, так же невозможно было есть, как и ужин.
- Уж не знаю, что вы привередничаете, мисс, - презрительно изогнула губы злая горничная,- но отдельно для вас готовить не будут!
Инн только отвернулась от вредной бабы. Живот сводило от голода судорогой - он громко бурчал и требовал пищи. Но что голод! Это была сущая ерунда, по сравнению с тем, что начало происходить в этом странном заведении после того, как сумерки опустились на город.
Закутавшаяся в плащ герцога, как будто тонкая ткань могла её отгородить от окружающего безобразия, девушка забилась в угол кровати и испуганно внимала жутким воплям, отвратительно грубому хохоту, бессвязным выкрикам, женскому визгу и чудовищной ругани.
- О, Пресвятая Дева, - сжимала она в руках мадонну,- спаси и сохрани меня!
Всю ночь бушевали постояльцы этой странной гостиницы, и лишь под утро ей удалось заснуть. Третий день пребывания Инн в гостинице, был как две капли воды похож на предыдущий. Девушка вздрагивала от каждого шороха, с надеждой ожидая весточки от герцога о прибытии кузины, но единственной, кто её навещал, была злюка - горничная.
- Что это вы сидите здесь, как заключенная? - подозрительно нахмурилась та на четвертый день. - Может, прячетесь от полиции? Учтите, мисс, у нас тут приличное заведение и мы дел с законом иметь не хотим!
Инн измученно отвела глаза от очередной поданной на завтрак бурды, и вдруг до неё дошло, что, действительно, незачем здесь сидеть и умирать с голоду. Нужно идти куда-нибудь и добывать себе удобоваримую пищу.
Девушка решительно почистила своё помятое платье, завязала под подбородком шляпку и вышла из номера, прихватив перчатки и ридикюль. Перед ней тянулся удивительно облезлый и грязный коридор, в котором, как это неудивительно, почему-то доминировал запах мочи. Прижав к носу платок Инн осторожно спустилась вниз по шаткой лестнице, и ошеломленно замерла, попав в самое подозрительное место во всем Лондоне. За залитыми пивом грязными столами сидела, не смотря на ранний час, такая странная публика, которую можно было бы увидеть только на подмостках театра, изображавшего итальянских разбойников - таких страшных, да ещё вдобавок пьяных рож было поискать во всей Англии!
- Какая аппетитная гусочка,- зашамкал один из них, и потянулся давно не мытыми лапами к стоящей в оцепенении девушке,- хочешь я тебя...
Дальше шло что-то непонятное, но громко и разнузданно загоготала вся публика. На шум моментально выскочила хозяйка. Хлопнув хама полотенцем по рукам, она мрачно зыркнула на других:
- Вот я вам! А вы, милочка,- недовольно повернулась она к оторопевшей постоялице,- идите, раз шли куда-то. Незачем стоять тут и дразнить собак!
Дважды ей повторять не пришлось. Инн чуть ли не бегом покинула мерзкое место, чем опять развеселила местную публику. Пулей выскочив за дверь, девушка вновь пораженно замерла - перед ней расстилалась большая, плотно забитая народом площадь обширного рынка.
Она, конечно, и не подозревала, что видит перед собой знаменитый Ковент-гарденский рынок.
Ещё в 1670 году граф Бедфордский получил частную грамоту от Карла II, разрешавшую ему и его наследникам открывать фруктовый и овощной рынок каждый день, кроме воскресенья и Рождества. Первоначальный рынок, состоявший из деревянных прилавков и навесов, к описываемому времени стал неорганизованным и беспорядочным. Торговля осуществлялась здесь же, на развалах. Куда только не устремлялся взор, везде стояли тележки с овощами, цветами и фруктами, толкались всякие подозрительные личности, предлагающие снадобья от ломоты в костях и бородавок, воду и многое другое, чему и назначение-то придумать трудно. Например, какой-то наглец тащился за Иннин, с хмурым видом пытаясь навязать жуткие облезлые кости, приговаривая: 'Всего два пенса, мисс. Отличные кости, вам понравятся!'. Девушка едва от него отделалась. Пытались пробиться сквозь плотную толпу и невесть зачем заехавшие в самую середину экипажи. Одни продавали, другие покупали - крик, споры, брань... гул стоял такой, что у Инн, привыкшей к тишине респектабельных магазинов Хайт-стрит, заложило уши.
Площадь Ковент-Гарден той поры славилась банями и борделями, являясь общеизвестным районом 'красных фонарей'. Были здесь и ювелирные лавки, цирюльни и небольшие типографии. Таверн с игорными домами поблизости тоже хватало, а проворные карманники шныряли в толпе.
После того, как у неё чуть не вырвали из рук ридикюль, Инн, крепко прижав его к груди, кралась среди этой толпы с испуганным изумлением странника, внезапно попавшего в страну антиподов. Всё было в новинку, всё поражало воображение, но больше всего, ей все-таки хотелось есть. От голода юную француженку тошнило и качало, и во рту всё время скапливалась слюна от вкусного запаха еды, которой тут было предостаточно. Но стоило ей увидеть, как торговка плюет на яблоко и натирает его краем грязного фартука, чтобы оно блестело, как тут же расхотелось иметь с ним дело.
Инн искала кондитерскую, хлебную лавку, в конце концов, но для приличной публики. Но ей почему-то попадались только такие же грязные и отвратительными трактиры, как и 'Принц Альфред', хотя справедливости ради надо заметить, что последний уверенно держал пальму первенства по количеству подозрительных личностей в своём зале. Оставалось только изумляться выбору герцогского грума, который посчитал это место наиболее подходящим для девушки её положения.
И вот когда Инн с отчаянием уверилась, что так и не найдет себе подходящей еды в этом вертепе, её ноздрей коснулся восхитительный запах свежеиспеченного хлеба, исходящий откуда-то с задворков. Увлекаемая аппетитным ароматом, как крыса дудочкой крысолова, Инн завернула за угол и увидела во дворе небольшой фургон, в который угрюмый мужчина загружал булки свежеиспеченного с золотистой корочкой хлеба.
Вид пекарь имел грозный и недоступный, но голод есть голод - Инн робко приблизилась к повозке.
- Мистер,- робко попросила она,- не могли бы вы мне продать вашего хлеба?
Угрюмый мужик мрачно осмотрел её со всех сторон и процедил сквозь зубы:
- Мы не торгуем хлебом, мисс! Шли бы вы отсюда!
У Инн даже руки опустились от такого приёма, но она не оставила попыток.
- Пожалуйста, прошу вас, продайте!
- Пошла вон отсюда! - рявкнул тот, с такой ненавистью глянув на неё, что девушка опешила.
Неизвестно чем бы кончилось дело, если бы откуда-то из недр здания не появилась молодая энергичная женщина на удивлении в чистом платье и переднике. Первая за эти дни, на которую можно было глядеть без отвращения - крепкая, с приятным лицом и круглыми серыми глазами.
- На кого это ты кричишь, Джон? Почему обижаешь столь прелестную молодую леди?
Инн только сглотнула слюну, с надеждой уставившись на защитницу.
- Я бы хотела,- тихо попросила она,- купить вашего изумительного хлеба!
Женщина рассмеявшись, только всплеснула руками.
- Да не можем мы вам его продать, мисс! У меня нет патента на торговлю!
Инн даже взвыла от такой неудачи.
- Я всё утро кружусь по этому странному месту,- пожаловалась она приветливой женщине, - и никак не могу найти хоть что-нибудь, что без опасности для жизни можно положить в рот!
- Да,- цепко оглядела её собеседница,- вы мало походите на клиентку Ковент-Гарденского рынка!
