Но на вопрос никто не ответил, спеша растереть её, надушить, расчесать и вообще привести в порядок.

  - Что происходит? - занервничала девушка.

  Она всё поняла только в тот момент, когда к своему ужасу увидела по-хозяйски устраивавшегося рядом Мортланда.

  - Нет, - в панике попятилась Инн к краю кровати,- нет!

  Но там уже стояли Мардж и Флора, не осталась в стороне и хмурая Джина:

  - Хватит капризничать, миледи! - мрачно предупредила она. - Пора бы знать, что нельзя таким образом играть с мужчинами, а потом их оставлять ни с чем!

  - Но.., но вы же обещали...,- залепетала Иннин, умоляюще глядя на спокойно наблюдающего за ними герцога,- вы говорили...

  Но тот только распахнул полы халата, и когда несчастная девушка увидела, что под ним скрывается, она с отчаянным криком принялась вырываться из черных рук. Дальше все превратилось в безнадежную борьбу с тремя сильными женщинами. Инн сопротивлялась изо всех сил - кусалась, рвалась, царапалась, звала на помощь, но толку от этого было мало. Три безжалостные фурии заломили ей локти, сорвали рубашку и протестующе извивающаяся в их руках Инн в панике почувствовала обнаженной кожей спины прохладу шелковых простыней.

  - Нет! - изо всех сил закричала она, рванувшись прочь.- Нет!

  - Держите её! - раздался где-то рядом сухой голос Мортланда. - Хватит..., уже и так доигрались до аукциона - она сама не понимает, чего хочет!

  Три пары рук крепко прижали её тело к постели, с силой развели ноги, и распаленная тяжесть мужского тела давящей грозной тяжестью обрушилась сверху...

  Той ночью Инн потеряла не только девственность, она потеряла веру в разумность мира. Мерзкая постыдная боль, отвращение, брезгливость и тошнота, а главное - полное неприятие того, что произошло! Девушка сопротивлялась до последнего, даже тогда, когда сопротивление уже потеряло всякий смысл, потому что это было единственным, что ей ещё оставалось.

  После того, как Мортланд её покинул, Иннин долго рыдала от отчаяния, уткнувшись носом в подушку, а когда, полностью обессилев, все-таки замолчала, то увидела, что три её мучительницы выстроились у постели и, сложив руки поверх передников, терпеливо переживают взрыв отчаяния.

  - Как вы могли так поступить со мной? - возмущенно спросила она у этих жестокосердных фурий. - Разве вы сами не женщины, чтобы допустить подобное?

  Но Мардж и Флора только невозмутимо улыбались, и больше никаких эмоций не отразилось на их черных спокойных лицах, словно они и не слышали её упреков. А вот Джина, наоборот, живо среагировала на её обвинения:

  - Не мы спровоцировали эту ситуацию, - гневно возразила она,- вы сами раззадорили ласками и поцелуями мужчину, а потом отказались удовлетворить его страсть! Я вас несколько раз предупреждала отдать добром то, что, в конце концов, забрали у вас силой! Мы же только отрабатываем свой хлеб!

  - Но это преступление!

  - Преступление жить за чужой счёт, и не платить по счетам! Вы что же, не понимали, что вас здесь держат не только для того, чтобы баловать, да обряжать в шелка и драгоценности?

  На стороне Джины всегда была каменная несгибаемая логика человека, не утруждающего себя душевными переживаниями.

  - Испанская пословица гласит, миледи: 'Возьми всё, - сказал Бог,- но за всё заплати!' Пришла пора отрабатывать содержание!

  - Но это же бесчеловечно! Я не могу даже шевельнуться от боли!

  - Этому можно помочь! Есть специальные мази, облегчающие страдания. Только надо для начала привести себя в порядок!

  Джина помогла стонущей от боли девушке встать с постели, и, осторожно придерживая, повела в ванную комнату.

  Наутро Иннин не смогла подняться с постели - от боли в спине, ногах, руках, да и вообще во всех уголках тела у неё началась лихорадка, но самой терзающей и невыносимой, все-таки была душевная боль. Она горько плакала от стыда и отчаяния, когда возле постели появилась итальянка.

  Деловитая и невозмутимая женщина держала в руках бокал с коричневым, тошнотворно пахнущим напитком.

  - Выпейте,- властно сунула она его в руки заплаканной подопечной,- это средство от последствий страсти!

  Инн недоуменно и брезгливо отпрянула от питья.

  - Каких ещё последствий?

  - Тех, что раздувают талии прелестниц, которые имеют дела с джентльменами, - усмехнулась итальянка,- или вы хотите родить через девять месяцев младенца?

  Только этого не хватало! Девушка осторожно попробовала на вкус густое питье и тут же поморщилась от мерзкого привкуса.

  - Настоящий яд!

  - Конечно, яд,- не стала отрицать итальянка,- ведь он убивает уже зародившуюся жизнь! Пейте, миледи, у вас нет другого выхода!

  И Инн, тяжело вздохнув, выпила отраву, а что ей оставалось делать?

   Спустя три недели другая кузина тоскливо застыла над ночным горшком, выплескивая из себя только что съеденный завтрак.

  - Будь оно всё проклято!

   Толпящаяся вокруг с полотенцами и чистой водой прислуга только руками разводила, не зная, как облегчить страдания госпожи, но стоило ей чуть прийти в себя, как в комнату бодрой походкой зашел деверь.

  - Вам нездоровится, дорогая?

   Лили вновь затошнило даже от звуков его голоса.

  - Оставьте меня, я хочу спокойно умереть!

  Но Мортланд только вежливо улыбался, как будто его ничуть не трогали её раздраженные тирады. Мало того, глаза его светлости так подозрительно поблескивали, что доведенная до предела Лили посчитала, что этот фанфарон над ней просто издевается.

  И у неё были все основания так считать.

  Все беды начались с того, что она как обычно послала записку для Тони, назначив очередное свидание. И вот когда веселая Лили в предвкушении встречи красовалась в новой шляпке перед зеркалом, размышляя, какое впечатление та произведет на Тони, в комнату зашел герцог.

  - Я слышал, вы собрались в сиротский приют?

  Лили насторожилась, но не сильно - нечистая совесть часто заставляла её придавать особое значение даже самым невинным вопросам о приюте Тони Калверта.

  - Да! Решила отвезти туда несколько одеял.

  Увы, в этот раз её опасения были не напрасны. Мортланд немного подумал и вдруг выдал:

  - В этот раз я решил вас сопровождать. У меня тоже есть дело к мистеру Калверту.

  Можно только представить, насколько опечалили его невестку эти планы. А ведь тогда та думала, что речь пойдёт только о сорванном свидании!

  В экипаже они в основном молчали. Лили размышляла, что скажет при встрече Калверту, чтобы деверь ни о чём не догадался. Мортланд же с заметным любопытством поглядывал на спутницу. 'Нет,- отругала саму себя за подозрения Лили,- откуда ему знать, что мой любовник именно Калверт?!'

  Знакомое крыльцо приюта встретило обыденным запахом нечистот, столь характерным для этого мрачного места - сколько раз за прошедшие месяцы она взбегала в предвкушении счастья по его скрипучим ступенькам? Мортланд любезно пропустил её вперед, и нервничающая Лили подошла к знакомой двери, моля Бога, чтобы Тони каким-нибудь неосторожным восклицанием не выдал их тайну.

  Лакей распахнул дверь, и, невольно улыбнувшись, леди перешагнула порог столь дорогой для неё комнаты, но... кто это?!

  За письменным столом в окружении множества бумаг восседал щуплый морщинистый мужчина лет пятидесяти в старомодном паричке и в дешёвого сукна затрапезном фраке.

  - Миледи, ваша светлость,- суетливо выскочил он из-за стола, подобострастно и часто кланяясь, - какая честь для нашего заведения видеть столь высоких гостей!

  И пока поражённая Лили пыталась осознать, что происходит, герцог надменно кивнул головой человечку:

  - Моя невестка, мистер Калверт, привезла одеяла для ваших воспитанников!

  - Миледи невероятно добра, - низко поклонился хозяин приюта,- она часто навещает нас в последнее время. Да не оскудеет её рука!