Как мы оказались вдвоем в лесу и оба со спущенными трусами, я тоже не знал. Это просто какое-то стечение обстоятельств, совпадение звезд и дурацкая просьба Смоленцева захватить его девушку. Он сам нас столкнул лбами. Все было бы хорошо, если бы я просто съездил на пару часов в город и, уладив небольшой конфликт с одним из заказчиков, вернулся один, а недотрога добралась своим ходом. Например, на такси. Но точно без меня.

Она была слишком рядом. Я слышал ее дыхание, я чувствовал каждый взгляд украдкой, видел, как вздымается ее грудь. Опять, сука, без лифчика. Высокая, округлая и слишком манящая. Но даже тогда я не планировал лезть к ней в трусы. Хотел, мечтал, но точно не планировал.

Просто сорвало башню. От ее запаха, от тепла, исходящего от нее. От ее охеренной задницы, которой она потерлась об меня. Неосознанно, дерзко. Это и было точкой невозврата.

Я превратился в юного девственника, который не мог отказать себе полапать понравившуюся девчонку. Меня трясло так, что едва мог скрывать свои эмоции от напуганной недотроги.

А испугалась она не на шутку. Ее огромные глазищи смотрели на меня с опаской, смущенно и с безграничным любопытством. Яна сопротивлялась не только мне, но и себе. И не справилась. Ни со мной, ни с собой. Я не помню, что говорил и говорил ли вообще. Но зато отчетливо помню, какой сладкой была ее грудь. Небольшая, но тугая, аппетитно налитая, с ярко-коричневыми крупными сосками. Я не удержался. Хотел только посмотреть, но вылизал и обсосал, наверное, до синяков. И не остановился бы до самого вечера. Но в шортах было так тесно, член просто колом стоял. И мне нужно было продолжение. И Яне тоже. Она слишком красноречиво стонала, слишком призывно выгибалась.

Я сдерживал себя каким-то чудом. Почему чудом? Потому что не понимал, как я смотрел на ее розовую гладковыбритую промежность, блестящую от ее соков, и не кончал. Реальная девственница, дрожащая под моими пальцами. Это же выстрел в голову. Прямо насмерть.

Я бы трахнул ее. Прямо на капоте. Вошел бы в нее так глубоко, что она бы горло разорвала от криков наслаждения. Но не успел. Недотрога кончила. У меня на глазах, от моих ласк. Ярко, бурно, по-настоящему. Я видел, как от оргазма сокращаются мышцы её живота, а тело бьет непрекращающаяся крупная дрожь.

Не то, чтобы для меня это было удивительно. Подо мной девушки тоже кончали и не раз. Но в последнее время эти куклы так часто имитировали свой кайф, что я уже давно отвык от таких проявлений эмоций. Нет, я раньше старался, парился, доводил их до грани, но этого было не нужно. Им были нужны мои деньги, статус, кому-то даже покровительство. И я перестал заморачиваться. И в щедрости меня упрекнуть было нельзя. Я давал всем, что они хотели. И всем было хорошо.

А Ваниль разорвала мои шаблоны. У нее был мужик. И с ним можно было и кайф получить, и деньги у Смоленцева водились не маленькие. А она вдруг со мной. Вот так – похотливо и бесстыдно. Скромная девственница оказалась голодной и отзывчивой.

Напоминание о том, что она девственница немного отрезвило меня. И, клянусь, когда дрочил, глядя на ее раскрытые бедра и мокрую промежность между ними, я не думал о Смоленцеве или о том, что мы совершаем ошибку. Я просто не хотел, чтобы ее первый раз был в каком-то занюханном лесу на неудобном капоте. Против кандидатуры сомнений не было.

Уже после, когда я не мог отдышаться и сжимал ее всю растрепанную и потерянную, радовался, что не поцеловал ее. Если бы я это сделал, мы бы не вернулись. Я увез бы ее в город, оставил у себя до тех пор, пока не смог бы шевелиться после бесконечного сексуального марафона. А так я еще мог держать себя в руках. Это было моим единственным оружием против нее. До безумия хотел попробовать на вкус ее спелые сочные губы, но тогда у меня не осталось бы ничего. Эта девчонка скрутила меня в бараний рог с такой легкостью, как будто она профи и я в ее жизни не самый сильный боец.

Я не понял, как все случилось и почему? Как ей удалось завладеть моими мыслями? Почему я не мог выкинуть ее из головы?

И с ней тоже все было непонятно. Я видел, как она любит Смоленцева, как смотрит в его глаза и как боится потерять. И не понимал, какого хрена произошло с ней в лесу? Почему со мной ее накрыло? Почему если бы не мои заморочки, она бы даже мне не отказала?

Мне не хотелось все это анализировать, вникать. Хватало и того, что я не мог сдерживать свои чувства рядом с ней.

И не только.

Смирнову прогнал ни за что. Просто, потому что видел в ее глазах алчность и жадность, и знал, что она мне такой оргазм изобразит, что искры из глаз будут сыпаться. Но все будет не по-настоящему.

Не как с Ванилью.

Смоленцева снова напоил. Чтобы не пошел к ней. Пусть уж лучше мне мозг выносит, отчитывает, как первоклассника. Пусть ноет, как он ее любит и как мне голову разнесет, если я хоть пальцем ее трону. А мне смеяться хотелось. Не потому, что Ванька дурак влюбленный. А потому что она его любит. Виноватой себя чувствует. Оступилась со мной и никогда себе не простит этот шаг.

Именно поэтому я отошел в сторону. Не мог я ей дать того, что дает Смоленцев. Покувыркаться с ней мог. День, может два или три. А потом бы ушел. Я не создан для отношений и в любовь не верю. Не верю, что я смогу полюбить так, чтобы раз и навсегда. Насмотрелся на любовь отца и знал с изнанки это чувство. Ваниль нужна мне, потому что чужая, не моя, недоступная. Но это не страшно. Когда уезжал с турбазы, верил, что перегорит. Что через пару дней все забудется.

Но не перегорело. Не забылось. А частые встречи вообще взрастили во мне ненависть. Я ненавидел в ней все. И себя ненавидел. За слабость. За то, что не мог противостоять и не знал, что делать.

Я держался подальше от Ванили. Я даже со Смоленцевым старался реже видеться, чтобы ненароком не услышать что-то о ней или, еще хуже, случайно самому не спросить у него, как дела у недотроги. Но это было ненадолго.

Смоленцев решил к свадьбе заработать хренову кучу бабла, чтобы закатить вечеринку всем на зависть.

Поэтому не пропускал ни одной гонки. Иногда мне казалось, что он от силы спал два-три часа в сутки и снова садился за руль. Он практически все свое время проводил на площадках.

И я там был.

Потому что не мог жить без этого адреналина. Однажды сев за руль и попробовав себя на трассе, глотнув куража и запредельной скорости, уже невозможно забыть этот драйв. Он в крови. Он зовет тебя. И тебе никогда уже не забыть этот запах жженой резины и вкус победы. Рисковый, опасный и такой дурманящий.

Когда-то я сам жил здесь. Не ради денег. Их у меня было достаточно. Сначала батины, потом свои замуты. Просто сбегал из дома. Не мог видеть, как отец предает память о маме. А потом втянулся. Не представлял себя без гонок. Без этого куража. Да и теперь не потерял интерес к ночной жизни стритрейсеров. Правда больше не рисковал. Деньги есть, а достойных противников нет. Когда-то был лучшим. На этой ноте и ушел. Теперь не гонял. Но от ставок отказаться не мог. Для меня каждый заезд, был как праздник. Просто обожал смотреть на это шоу. Это какой-то отдельный кайф. Смотреть, как другие рискуют, а потом наслаждаются победой.

Поэтому приезжал часто в места заездов. Чтобы немного отвлечься. Мой небольшой, но довольно прибыльный бизнес все-таки отнимал у меня достаточно много времени. И борьба с отцом. Каждый день мы грызлись. Он по-прежнему хотел меня утянуть в свою компанию. Хотел в скором времени передать бразды правления мне. Говорил, он уже не тот и силы его на исходе. Вот снова удумал, что мне нужно еще поучиться. Целый год за границей – этого ему мало. Еще на год в Европу. А я не хочу. Я хочу своей жизнью жить. Той, которая у меня есть. Она меня вполне устраивала.

Но ежедневные скандалы с отцом, его угрозы лишили меня покоя. Мне казалось, я уже готов был забить на свой бизнес и отдать все ему. Лишь бы он меня не трогал.

Я не пропал бы. С легкостью мог бы заняться чем-нибудь другим. Например, инвестициями или товарным бизнесом. На крайний случай, ночной клуб открыл бы. Только не переезд в Европу. Меня эти мысли ломали, но только до тех пор, пока я не вспоминал хотя бы мельком о Ванили. И сразу становилось на все похер.