Она приподняла бровь.

– Наоборот. Я еще даже не заняла боевую позицию.

– Вот как? – Он улыбнулся явно самодовольной улыбкой, подумав, наверное, что ему удалось подорвать ее уверенность в себе.

Она наклонилась вперед и, упершись руками в его грудь, перенесла на них весь вес своего тела, с удовлетворением заметив, как напряглись под ее ладонями его мышцы.

«Что бы ты ни делала, делай это всегда спокойно», – вспомнила она слова, сказанные Рэмом на первом уроке. Дэнд не сводил с нее настороженного взгляда.

«И без спешки». Ее губы прикоснулись к его губам.

«Но при этом со всей энергией...» Она старательно накрыла губами его губы и запрокинула голову, чтобы достичь максимально тесного контакта.

Ее руки скользнули вниз под распахнутый фрак. Шелковый жилет не скрывал мощную грудную клетку, напряженную талию и плоский живот. Весь он был словно каменный.

От него пахло сандаловым мылом и чистым накрахмаленным бельем, а губы, напоминавшие на вкус кофе, были теплыми и твердыми. Она поцеловала его еще крепче и обняла за талию, желая заставить его отреагировать, убедить ее, что и он испытывает те же ощущения, что и она.

Он реагировал. Она чувствовала, как напряглись его мускулы, а к ее бедру прикоснулось вновь образовавшееся нетерпеливое утолщение.

– Дыши спокойнее, – пробормотала она его собственные слова, не отрываясь от его губ, но расцепила обнимавшие его руки.

Она подумала, что теперь он наверняка прервет поцелуй, поняв, что потерпел поражение в игре, в которую сам заставил ее играть. Ишь, чего захотела! Он снова обнял ее и поцеловал так, что у нее дух захватило.

Она хотела отвернуться, но он держал ее лицо в обеих руках. Его язык проник в ее рот, но не торопливо, как будто украдкой, а медленно. Одна его рука переместилась на ее затылок, а другая скользнула вниз и обняла за талию.

Не следовало ей принимать его вызов... Не следовало...

Жаркие волны пробегали по ее телу, начинаясь в кончиках пальцев, в отчаянии вцепившихся в края его пиджака, поднимались к щекам, наливая груди непонятной тяжестью.

Без всякого предупреждения он усадил Шарлотту к себе на колени и принялся неторопливо исследовать языком ее рот, поддразнивая, заставляя попробовать на вкус, почувствовать его, поиграть с ним. Она сдалась так быстро, что закружилась голова.

Отыскав языком его язык, она нетерпеливо поцеловала его влажным поцелуем. Ее рука, пробравшись под фраком вверх по широкой спине, ухватилась за мускулистые плечи. Она крепко обняла его, впитывая жар его тела. Он переместил ее на коленях, мало-помалу наклоняя, пока она не легла, положив голову ему на плечо. Теперь она чувствовала еще отчетливее самую чужеродную часть его тела, это чисто мужское напоминание о том, куда ведет эта игра и чем она должна закончиться.

Она вроде бы услышала, как он пробормотал:

– Силы небесные, Лотти. Остановись. Умоляю тебя. Но ей хотелось, чтобы это продолжалось и она могла смаковать ощущения, которые получала от его тела, его губ, его рук. Однако его слова напомнили ей о том, кто она такая: Шарлотта Нэш, заправская кокетка, и кто такой Дэнд Росс, который не был ни ее поклонником, ни ее любовником. Они просто разыгрывали сцену, хотя немного заигрались, и оба это знали.

Она прервала поцелуй, ища правильный тон – слегка небрежный, слегка победоносный, чуть-чуть насмешливый, чтобы он не догадался, насколько глубоко затронуты ее чувства.

– Ты «умоляешь», Дэнд? Значит, я могу тебя сразу же занести в список своих рабов? – спросила она, хотя больше всего на свете ей хотелось снова броситься в его объятия.

На его физиономии не отразилось никаких эмоций. Не говоря ни слова, он в два счета пересадил ее на пассажирское место и взял в руки накинутые на тормоз вожжи.

Только теперь она заметила несколько других экипажей, с подозрительной неторопливостью разъезжавшихся с того места, где они остановились, владельцы которых либо смущенно отворачивались, стараясь не встречаться с ней взглядом, либо, наоборот, таращили на нее глаза с нездоровым любопытством.

Они устроили великолепное представление! Как же она этого не заметила? Интересно, заметил ли Дэнд? Может быть, когда он хриплым голосом умолял ее сжалиться над ним – это тоже была игра? А реакция его тела была всего лишь физической реакцией на физический стимул?

– Надеюсь, на сей раз моя игра заслужила хорошую оценку? – спросила она, каким-то образом умудрившись говорить небрежным, слегка высокомерным тоном.

– Игра? – повернувшись к ней, переспросил он.

– Ну да. Уверена, что наша аудитория ее одобрила. – Она жестом указала на окружавшие их экипажи. Он без особого интереса огляделся вокруг. Разумеется, он знал, что они там находятся. Ну конечно, знал. – Мне показалось, что я сыграла чрезвычайно хорошо, – продолжала она. – Думаю, что тебе следовало бы извиниться перед моими прежними наставниками в искусстве любви за то, что ты их недооценивал. – Неизвестно, зачем ей потребовалось, чтобы он подтвердил ее подозрения, и неизвестно, почему именно в этот момент задрожал его голос. – Ну так как? Следует ли мне причислить тебя к своим рабам? Ты почему-то мне не ответил.

Вместо того чтобы ответить, он осторожно заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Я предупреждал тебя, что после этого приходится приводить себя в порядок, Лотти, – сказал он.

Он с любопытством наблюдал, как она, высоко подняв подбородок и распрямив плечи, быстро поднялась по лестнице к парадному входу. Ему показалось, что она едва не ударилась лицом о дверь. Он поморщился при этой мысли и чуть было не крикнул, чтобы смотрела, куда идет, чем, конечно, еще сильнее оскорбил бы ее, однако парадная дверь чудесным образом распахнулась, и она, даже ничуть не замедлив шага, вплыла в нее и скрылась из виду.

Кертис, который, судя по всему, стоял на посту у парадной двери и видел, как прибыла его хозяйка – и в каком она состоянии, – встретился с Дэндом взглядом, полным старого как мир мужского взаимопонимания, и тихо закрыл дверь.

Дэнд легонько хлопнул вожжами по крупам хорошо подобранной пары серых меринов. Наверное, ему не стоило так безжалостно дразнить ее, но она так и напрашивалась на то, чтобы ее поддразнили, а он никогда не мог устоять, если представлялась возможность сбить спесь с мисс Шарлотты Нэш. К тому же слишком уж всерьез воспринимала она свою роль первой сердцеедки высшего света. Было что-то трогательное в том, как ревностно поддерживала она свою репутацию дерзкой девчонки, сорванца. Он улыбнулся.

Она была... удивительной. Поразительным сплавом гордости, практичности, дерзости и скромности, прагматизма и сентиментальности, женщины и девочки. Ее губы были сладкими, как нектар, а поцелуй горячим, как жгучий перец. Ее прикосновение было подобно электрическому разряду и в то же время успокаивало, ее вздохи говорили о покорности и в то же время покоряли.

Улыбка исчезла с его лица.

Вот морока! Ну и что теперь ему со всем этим делать?

Партридж-Холл, Септ – Джеймс-сквер,

22 июля 1806 года

– Ну а теперь ее репутация абсолютно погублена и не поддается исправлению! – заявила графиня Джульетта Кеттл, отправляя в рот кусочек свиной грудинки. Сидевший за столом справа от нее лорд Бо Уинкл недовольно нахмурился. Он симпатизировал Шарлотте Нэш. Она умела поддержать компанию и вообще была весьма привлекательной малышкой.

Сидевшая по его правую руку баронесса Уэлтон, наклонившись над тарелкой, сердито взглянула на графиню:

– Не удивлюсь, если в «Тайме» в течение недели появится объявление.

– Да полно вам! – Графиня слизнула капельку жира с кончика своего пальца. – Для этого дело зашло слишком далеко, не так ли?

– Для некоторых, может быть, и так, – холодно произнесла леди Уэлтон, полные щеки которой покраснели от возмущения, – но для сестры маркизы Коттрелл, несомненно, сделают исключение все, кроме самых тупых педантов да тех, кому и надеяться нечего на то, чтобы попасть в самые высшие круги общества.