Представив себе эту картину, Шарлотта побледнела.

– Только потом, когда собакам обрабатывали многочисленные раны, отец сказал, что псом, вступившим в драку с такой яростью, был мой ласковый Джабари. Я никогда не подозревала, что он может быть таким свирепым, таким беспощадным, таким стремительно опасным. Мне было страшно думать, что животное, способное на такую жестокость, каждую ночь спало в ногах на моей постели.

Шарлотта вздрогнула.

– Наверное, после этого ты больше не разрешала ему спать в своей комнате?

– Конечно, разрешала, – рассмеялась Джинни.

– Но почему? – удивилась Шарлотта. – Ведь он тебя так напугал?

– Потому что я его хозяйка. Я держу под контролем всю эту великолепную ярость. Знаешь, какое головокружение, какое восхитительное ощущение власти это мне дает? К слову сказать, он спал рядом со мной до конца его жизни. – Джинни чуть помедлила, криво усмехнувшись. – Зато я после этого никогда уже не была такой доверчивой.

– Из твоего рассказа следует извлечь какой-то урок, Джинни? – спросила Шарлотта, чувствуя, что у нее немного дрожит голос. Слова куртизанки подтверждали то, что она уже и сама поняла: способность Дэнда быть безжалостным воздействовала на нее как сильное возбуждающее средство.

– Да, – ответила Джинни, приподняв свои элегантно выщипанные брови. – Будь уверена, что знаешь существо, спящее в твоей постели, Шарлотта.

Монастырь Сент-Брайд,

август 1791 года

– Как я завидую вам, мальчики! – сказал брат Фиделис, принесший четверым парнишкам в ведерке их полдник – печенье, сыр и пиво, – останавливаясь у входа в обнесенный стеной садик и с явным удовольствием оглядываясь вокруг. – Вы проводите свои дни среди такой красоты!

Существовала легенда о том, что в стародавние времена один крестоносец привез из своего похода на Дальний Восток желтую розу и презентовал этот уникальный цветок монастырю Сент-Брайд в благодарность за то, что монастырь приютил его семью во время чумы. Настоятель монастыря построил этот обнесенный стеной садик специально для этой розы, единственной желтой розы на всех Британских островах. Но с течением времени благодаря определенной политике численность католиков среди населения Северо-Шотландского нагорья сократилась, и для ухода за цветами, когда приходилось решать более неотложные задачи, рабочей силы не хватало. Так было до тех пор, пока нынешний настоятель, отец Таркин, не превратил монастырь в своего рода сиротский приют для внуков и внучек тех немногих шотландцев католического вероисповедания, которые остались в живых после якобитского восстания и последней неудачной попытки принца Чарли вновь обрести шотландскую корону. Отец настоятель увидел в этом заброшенном розовом саду идеальное место, где непокорные и недисциплинированные мальчишки могли бы найти применение своей энергии и научиться послушанию.

Уход за розовым садом стал специальным заданием для четверых самых шумных, самых сильных мальчиков, мастеров натворить каких-нибудь бед: Дугласа, Кита, Рэма и Дэнда, только что вылезшего из канавы, которую копал, и с озорной улыбкой взглянувшего на добродушного толстого монаха.

– Не отказывайте себе в удовольствии ради меня, брат Фиделис! – крикнул он все еще лучезарно улыбавшемуся монаху. – Вы можете занять мое место, как только пожелаете!

Брат Фиделис совсем не обиделся. Брат Фиделис никогда не обижался. Если бы Дэнд допустил подобную дерзость с любителем сада, раздражительным и угрюмым братом Мартином, ему бы в течение целой недели пришлось смазывать мазью свою тощую задницу. А брат Фиделис лишь погрозил Дэнду пальцем и сказал:

– Когда-нибудь ты оценишь то, что делаешь здесь.

– Что именно? – переспросил, прервав работу, Дуглас, который, ворча, тащил охапку соломы, чтобы мульчировать землю под пересаженными растениями.

– Поймешь, что создаешь красоту. Всем, кто приходит сюда в поисках уединения и покоя, стоит только оглянуться вокруг и прогуляться по этим тропинкам, чтобы вспомнить, как благосклонен к нам Господь.

Дуглас склонил голову набок.

– Вы действительно очень любите розы, не так ли, брат?

Брат Фиделис улыбнулся.

– Я их обожаю. А теперь возвращайтесь к работе, – сказал он и, наклонив голову, вышел из сада через единственную дверь в стене.

Рэм Манро водрузил на место тяжелый камень, выпавший из разрушающейся стенки, которой был обнесен колодец. Отступив на шаг, он утер рукавом вспотевший лоб и огляделся вокруг. Вокруг них пышно цвели розы, которым не было дела до четверых мальчишек, трудившихся в поте лица.

– Что ты по этому поводу думаешь, Дэнд? – крикнул, переводя дыхание, Рэм, обращаясь к тому месту, где за плетеной изгородью ритмично мелькала лопата Дэнда. – Превратим мы когда-нибудь этот садик в произведение искусства?

– Какое же это произведение искусства? – проворчал Дэнд, не переставая копать.

– Это не произведение искусства! – заявил вдруг Дуглас, который, бросив охапку соломы, вскочил на полуразвалившуюся стенку сада. Отломив от куста старую ветку, он принялся размахивать ею как шпагой. – Это дракон, а я Тристан, который, пришел, чтобы убить его.

– А я тогда буду сэром Галаадом, – заявил Рэм, подбирая другую ветку и направляя острие импровизированной шпаги на Дугласа.

– Почему бы уж тогда не самим королем Артуром? – крикнул Дэнд из своей канавы.

– Потому что ему никогда не приходилось никуда ездить! – объяснил Дуглас, делая выпад, который Рэм изящно парировал, а потом нанес ответный удар. Дуглас рассмеялся довольным смехом. – Он посылал других на поиски приключений, а я буду искать приключения сам. А это... – он широким жестом указал на все, что вокруг, – будет моим испытательным полигоном.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Кит, который старался выкорчевать массивный корень, вросший в стену, отделяющую розовый сад от остальной территории монастыря. Хотя ему было всего пятнадцать лет, плечи у него были широкие, как у мужчины.

– Я думаю, что это одно из испытаний, которое должно подготовить нас к дальнейшей жизни, – сказал Дуглас.

Голова Дэнда появилась над плетеной изгородью.

– В таком случае мне можно больше не копать.

– Это еще почему? – ожидая подвоха, спросил Рэм.

– Потому что у меня нет полной уверенности в том, что я стану землекопом, – заявил Дэнд.

Дуглас усмехнулся, со вздохом отбросил свою «шпагу» и легко спрыгнул на землю, показывая, что игра закончена.

– Тебя ждут более важные дела, чем копание канав, Дэнд Росс. Никогда не забывай об этом.

– В этом я не сомневаюсь, – прошептал Дэнд, глядя вслед удаляющемуся приятелю.

Замок среди шотландских вересковых пустошей,

27 июля 1806 года

– Известная красавица, безупречного, хотя, возможно, и не столь знаменитого рода, взяла любовника. Какого-то французишку, – сказал, сразу же осознав свой промах, типичный англичанин, безмозглый великосветский сплетник по имени лорд Росетт, и, закашлявшись, исправился: – Я хотел сказать «француза».

– Из старой аристократии, несомненно, – заметил хозяин замка, Морис Сент-Лайон. К счастью для Росетта, граф был слишком занят этой любопытной информацией, чтобы обратить внимание на пренебрежительный намек на его национальную принадлежность. К тому же, прожив среди англичан со времен революции, он привык к плохим манерам.

– Несомненно, – кивнул Росетт. Сняв плащ, он бросил его на руки поджидавшего лакея. Верный своей натуре сплетника, он выболтал самую сенсационную часть сплетни, как только переступил порог замка и увидел хозяина. Потом он повернулся и одобрительно присвистнул.

– Неплохо для замка, Сент-Лайон, дружище. Совсем неплохо. – Он огляделся вокруг, заметив и толстый восточный ковер, и тяжелые гобелены, прикрывающие только что заделанные трещины в стенах, и сверкающий паркетный пол, и новенькие стекла в окнах. – Видели бы вы родовое гнездо» где рос я, – сказал Росетт. – Ни водопровода. Ни отопления. Ни общества.