Решительно иду вперед, Кайд держится на солидном расстоянии. Если девочку держали в таких условиях, вряд ли станут рисковать ее жизнью. Но… с чем боги не шутят? Уж лучше перестраховаться, чем недостраховаться.

Чувствую, как по подбородку стекает кровь. Понимаю, что слишком сильно закусила губу. Слышу вскрики и голоса сверху, внезапный грохот заставляет активировать магический щит. Чувствую, как он съедает часть резерва, но ставлю я его вовремя. Почти тут же на нас сыпятся мелкие камни. Где-то в глубине сознания вспыхивает мысль: “Всех вывести не удастся”.

Бросаю на брата один единственный взгляд, но он понимает. Крепко зажимает малышке уши и я уже могу громко прокричать:

— Если у кого-то еще остались силы и желание жить, то даю вам десять секунд.

Продвигаюсь к лестнице. Вместе с щитом, Кайдом и Айннэйс. Назад даже не оборачиваюсь — нет времени. Сверху на нас летят чары, самые разные — и слабые, и сильные. Некоторые делают бреши в щите, высасывающем уже львиную долю резерва, но я отбиваюсь. Даже не думаю как, просто отправляю вперед чары, которые первыми приходят в голову. Стараюсь не обращать внимания ни на вскрики, ни на кубарем скатывающиеся по широкой лестнице тела. Я даже и подумать не могла, как глубоко находится этот подвал. Или мне только кажется?

Периодами позади слышу голос Кайда, он советует. Ненавязчиво, просто бросает по фразе, и я понимаю, о чем он:

— Пузырь… Лекс… Фаер.

Я не знаю, как, но мы пробираемся наверх. Перед нами… нет, не драка. Месиво. Кровавое месиво. Даже воздух пахнет сладким металлом и чарами. Пытаюсь оценить обстановку, но вместо меня это делает Кайд. В присущей ему манере:

— Кажется, наши побеждают.

— Эли! — слышу издали и поворачиваюсь на голос. Уже слишком знакомый и даже родной.

Меня накрывает резкой волной апатии. Я истощена. Полностью.

Уже ничего не слышу.

Уже ничего не вижу.

Уже ничего не могу.

Чувствую только, как заботливо меня придерживают чьи-то руки. И запах. Его запах.

Прошло семь дней. Невыносимо долгих дней. По крайней мере, именно так мне кажется. И кажется не просто так, а по нескольким причинам.

Во-первых, за всю неделю мне ни разу не позволили выйти из комнаты. Да что там из комнаты, мне с кровати то вставать едва ли не запрещалось, разве что по нужде!

Во-вторых, за эти семь дней у меня состоялось сразу несколько диалогов, из которых я выстроила цепочку произошедших событий. Оказывается, сразу после того, как я ушла от Мэтта, к нему нагрянула Амелия со своей историей. Она даже договорить не успела, как пришел и Алер, который чуть ли не с кулаками пытался выяснить, куда я пропала из его комнаты и почему меня так сложно обнаружить.

Действовать было решено незамедлительно. Они каким-то неведомым образом все же обнаружили мои координаты, растолкали Маркуса, собрали небольшой отряд. В общем, торопились изо всех сил. К сожалению, не для того, чтобы меня спасти, а потому что опасались, что мое кольцо (точнее, кольцо Алера) обнаружат и построить портал к этой точке будет невозможно. Дальше понятно — драка, кровь, выяснение, кто именно главный и почему. Вспоминать об этом даже спустя семь долгих дней не хочется, картинки и без того возвращаются ночами во снах и заставляют просыпаться в холодном поту. И, чувствую, возвращаться они будут долго.

С этим помогает Кайд. Вот он заглядывает часто, иногда даже чаще, чем я успеваю по нему соскучиться. Именно он едва ли не силком заставляет смотреть на все произошедшее через свою, Кайдовскую, призму. А вот отец не заглядывал. Как мы выяснили спустя несколько дней после произошедшего, он с матушкой вообще в бегах. Оказывается, одним из аристократической верхушки, кто финансировал гильдию “Решерш” и всячески ее поддерживал — был именно он.

И как выяснили ребята Маркуса, допросив купца по кличке Барон, про наши кандидатуры на выкачку он знал. По всей видимости, посчитал, что в такой роли мы будем более выгодными отпрысками. После всех этих, как по мне, шокирующих фактов, Кайд отметил:

— Вот и отлично. Не придется официально слать его тираничную персону в задницу.

Ко мне заглянула и Амелия. Уже лично поведала свою не менее “замечательную” историю. Но если совсем вкратце, то Бароном оказался именно ее отец. Он долгие годы всячески ее шантажировал, а когда не осталось рычагов — насильно выдал замуж за такого же тираничного и злобного дядьку. Как только родилась дочка — появился новый рычаг давления. Вот только у Амелии, как выразился Кайд, яйца покрепче наших, она нашла в себе силы, чтобы рискнуть и поставить отца… кхм, в неловкое положение. В общем, либо мне нужно учить Кайда этикету и искусству речи, либо стараться не перенимать его зачастую грубую манеру изъясняться.

В общем, ни нам с Кайдом, ни Амелии с родителями не повезло. А вот Айннэйс повезло, она прям лучилась от радости каждый раз, когда заглядывала ко мне и обнаруживала на столике снежный зефир, и вовсе даже не из-за сладостей. Причем сперва она предлагала кусочек маме, и только после отказа той, принималась за угощения самостоятельно.

А еще, я готова поспорить, что Амелия победит в отборе. Да, его временно приостановили, но слишком уж яркие искры проходят между Мэттом и Эдель. Это заметил даже мой братец, который на подобные вещи внимание обращает разве что смеха ради. Тут, разумеется, он шутить не стал.

А теперь посчитаем. Ко мне заглядывали Мари с супругом (правителем карни, между прочим!), Мэтт, Кайд, Маркус, — то ли в шутку, то ли в полушутку предложивший использовать мои умения в чарах иллюзии для королевских нужд, — Ланари Лис, Кайд, Амелия с Айннэйс, Кайд, Кайд, Кайд…

Черт, да ко мне приходил даже отец Гильяма, но не сам Гильям! Он сообщил, что теперь мне самой принимать решение по поводу заключенных договоренностей с моим отцом, мазнул взглядом по кольцу, которое снять у меня чисто физически не получалось, оставил документы на тумбе, улыбнулся и вышел. Отвратительная семейка, я вам скажу. Терпеть не могу Алеров!

В общем, я созрела для побега. Хотя бы на несколько часов. Стены давят так, что вот уже на протяжении десяти минут я стою возле окна и связываю простыни между собой. Даже представлять не хочу, как это выглядит со стороны.

Я не сразу замечаю, как тихо открывается дверь. Только внезапно ощущаю чужое присутствие в комнате и резко оборачиваюсь. Светловолосый придурок с темными глазами стоит в нескольких шагах и наблюдает за всем, что я делаю с неподдельным любопытством. Разве что новую простынь не протягивает.

— Я все думал, когда тебе уже надоест тут пылиться, — вместо приветствия или хотя бы вопроса про самочувствие начинает он.

— Ты мог бы и пораньше заглянуть! — уж не знаю, то ли от переизбытка чувств, то ли от того, что моя импровизированная веревка никак не желала связываться, я запульнула в него всей этой кучей тряпок.

— Я же должен был оставить за тобой возможность соскучится, — он, разумеется, увернулся.

— Даже не думала, — огрызаюсь я. — Мне, знаешь ли, было, чем заняться.

— Ах да, я совсем забыл, ты ведь у нас такая занятая, — хмыкает Гильям, подходя к высокой тумбе и опираясь на поверхность. Именно на ней нетронутыми лежат бумаги, принесенные его отцом. — Раз уж тебе предложили подработку в Тайной канцелярии, то к черту все прошлые союзы? М?

— А моя подработка тебя ни капельки не касается, — протягиваю я, складывая руки на груди.

— О, и правда не касается, — он все таки проходится взглядом по бумагам и заметил отсутствие моей подписи. — Ну, тогда я пойду?

Он даже разворачивается к двери! И от всего идиотизма сложившейся ситуации меня хватает только на:

— Ну ты и придурок, Гильям, — выходит неожиданно серьезно. Даже ком в горле скапливается, но ненадолго. Набатом бьет мысль: “Мы просто заключили партнерское соглашение, что ты еще от него хочешь? Теперь все расставлено по полочкам. Совсем скоро ты, как и обещала, поставишь подпись в брачном договоре, вы по быстрому распишетесь и разойдетесь каждый своей дорогой. Он — разбираться с живучестью женщин после рождения наследников, ты — на южное побережье”.