Возможностей основывать детские дома и интернаты у меня не было, а вот выделить средства обработки земли, включая трактора, плуги, бороны, семенной материал, скот и прочее, эти возможности были. Поэтому, каждая семья изъявившая участвовать в программе «десять негритят», получала всё ей необходимое и приступала к обычной жизни, попутно воспитывая и приучая к труду, юных негров.

Конечно, их проверяли специально назначенные люди, и расплата в случае невыполнения ими условий воспитания и обучения, была жестокой. Особенно, если приёмные родители, начинали использовать детей в качестве рабов, то… их судьбе можно было только посочувствовать. А дети передавались в другую семью. После пары таких случаев, больше желающих поиграть с Мамбой в прятки не было.

Кто-то называл режим Иоанна Тёмного деспотией, кто-то тиранией. Большинство же, использовало в полной мере все те возможности, которые предоставлялись прибывающим в Африку переселенцам. К этому времени уже появилось достаточно много детей мулатов, постепенно формирующих целую социальную прослойку в африканском диком обществе.

Социологии в то время ещё не было, но Иван Климов, ставший Иоанном Тёмным знал, что люди любят жестокого, но справедливого правителя, обеспечивающего социальные лифты и предоставляющего возможности для организации собственного бизнеса и собственного развития.

Медленно, но верно Африка становилась неким, узконаправленным трендом, который особо нигде не афишировался, но все знали, что там происходит, завлекая туда отчаявшихся людей, изгоев, либо тех, кого нищета или голод, доводили до крайней нужды. Эти готовые на всё люди, принимали условия жизни, в которой они что-то из себя представляли, и стремились достичь большего, получая на первоначальном этапе продукты и так необходимую им поддержку.

Многие умирали, не выдержав тяжелого климата, погибали от болезней, укусов ядовитых животных и насекомых, заражались сонной болезнью, холерой, малярией и прочими тропическими болезнями. Но большинство, выживало, борясь и с теми, и с другими, и уничтожая муху цеце с помощью химии и других профилактических мер.

Каждый из них мог рассчитывать на адресную помощь от императора, пускай её можно было ждать и по полгода. Главное это то, что она всегда приходила, если всё, действительно было очень плохо. Взамен требовалось не сильно много. Сдавать по оптовой цене половину своего урожая или приплода скота, платить десятипроцентный налог с продаж и отдавать в рекруты своих сыновей.

Можно было откупиться, соответствующие ставки были заранее озвучены и были зафиксированы. Не было денег, плати товаром. Единственный сын — кормилец, продавай весь урожай по оптовой цене и занимайся ремёслами или работай в качестве чиновника, а то учись на квалифицированного работника, например, водителя трактора, или иди на почту, чиновником. Возможностей реализоваться было море. Не хватало, только одного — времени.

Язык, кстати, язык каракеше не прижился, и взамен его сформировался ни на что не похожий язык, в котором превалировали русские, английские и арабские слова, с примесью схожих по смыслу и звучанию слов из африканских языков, в частности, суахили, как наиболее распространённый в Центральной Африке.

Россия оказалась в сложном положении, её усиленно подталкивали к войне с Японией и в то же время субсидировали революционеров, изо всех сил создавая предпосылки к революционной ситуации. В июне 1905 года Япония начала высадку своих войск в Корее и напала на Российскую империю блокировав Порт-Артур. Началась переброска русских войск на театр боевых действий.

В порту небольшого города Чемульпо, стояли на якоре, покачиваясь на волнах два однотипных русских крейсера «Варяг» и «Викинг». Канонерская лодка «Кореец», осталась в Порт-Артуре, вместо неё прибыл в Чемульпо с дипломатической миссией крейсер «Викинг». 26 июня, он попытался выйти из порта, внезапно заблокированного японской эскадрой под командой контр-адмирала Урио Сотокити.

Увидев, намерение японских миноносцев, торпедировать его, «Викинг» не стал рисковать и вернулся обратно на рейд, чтобы согласовать свои действия с «Варягом». Вечером капитан первого ранга Руднев и капитан первого ранга Беляев, собрались на совещание в кают-компании крейсера «Варяг». Крейсера были однотипными, а оба командира корабля одного звания, отчего и решение должно было быть коллегиальным.

Положение было трудным, несмотря на то, что оба крейсера были новыми, машины на них исправны, а вооружение (по четыре 203-мм орудия и по восемь 152-мм орудий у каждого), позволяло принять бой даже с превосходящими силами японцев, но шансов на победу у них всё равно не было. Двадцать четыре крупнокалиберных орудия, против шестидесяти, и множество целей не дают им шансов на победу.

Против них было шесть крейсеров и четыре миноносца, причём флагман японской эскадры броненосный крейсер «Асама» по водоизмещению только немного уступал обоим русским крейсерам. Но выхода другого не было, или бой, или позорная капитуляция на глазах у всех.

А уж команды итальянского крейсера «Elba», английского «Talbot» и французского «Pascal», а также американской канонерской лодки «Vicksburg» растрезвонили бы об этом на весь мир. Чуть в стороне от этих крейсеров, притулился на рейде и небольшой лёгкий крейсер «Африка», чей капитан люто ненавидел команду английского «Талбота».

Особенно, после того, как чуть было не торпедировал его в ответ на наглое требование, спустить флаг государства Судан, что развевался на его мачте, поражая всех безыскусностью и простотой исполнения очертаний чёрного африканского континента на белом фоне.

Сейчас же этот небольшой изящный лёгкий крейсер спокойно покачивался на мелкой волне в глубине бухты, скрываясь за русскими крейсерами, которым было совсем не до внутренних разборок иностранцев.

Окончательно согласовав свой план и приняв решение на прорыв из бухты. Оба капитана, отправились наверх, сообщить своим командам о предстоящем бое. Бой обещал стать последним, ведь им предстояло преодолеть двадцати мильный узкий фарватер, выводивший в открытое море, где они могли уже воспользоваться своей скоростью, значительно превышающей возможности японцев, и оторваться от них, уйдя в Порт-Артур на соединение с первой Тихоокеанской эскадрой.

Ночь прошла в приготовлениях к бою. Люди спали урывками, подготавливая свои корабли к прорыву из бухты, и не замечали, что и на африканском крейсере было подозрительное движение, но никто не придал этому никакого значения. Им было просто не до этого, да и чем им мог помешать этот небольшой крейсер, утыканный торпедными аппаратами, как ёж иглами.

О том, что он может прийти им на помощь, они даже не думали. Россия, как и всегда, осталась один на один со своею бедой. Все её союзники, только приветствовали идущих на смерть, не желая участвовать в этом. Улыбки, и восторженные возгласы, вот и всё, что могли получить русские моряки от французов.

Рано утром, когда первые лучи солнца осветили рейд, на котором стояли русские крейсера, оба командира, выстроили на палубе кораблей свои команды, одетые во всё новое и торжественно зачитали боевой приказ на прорыв из бухты Чемульпо в Порт-Артур, после чего, каждый из них, решил сказать своё последнее слово команде.

«Братцы! Сегодня мы идём на прорыв. Никто из наших родных, ни Россия не знает об этом. Никто не увидит этого, никто не будет стоять рядом. Возможно, что сегодня морские волны укроют нас водяным саваном, навеки похоронив в морской пучине. Мы идём в бой, как многие моряки шли до нас. Идём в неравный бой, против нас вся японская эскадра, вы видите дымы их труб, встающих на горизонте. Они ждут нас, они не боятся нас! Так не посрамим же мы своих предков, так не дадим мы волю трусости в безнадёжном бою, так заставим же вероломных японцев, горько пожалеть об этом дне, когда они встретятся с нами в бою. Да здравствует Россия! Да здравствует наш флот! Вперёд и до конца!