— Правда, красивая, Ники?

— Гм, правда, ты в ней отлично выглядишь, Аликс.

— Скажи мне, Аликс, ты, правда, веришь той чуши, что написана в этом пророчестве?

— Конечно же, нет, любимый, наш флот — самый сильный флот на свете!

— Ну вот, а отчего же ты тогда так настаиваешь на том, чтобы я прочитал его и принял меры.

— Я?! Я не настаиваю, Ники, я просто беспокоюсь. Все эти ужасные пророчества. Они неприятны, я хочу, чтобы они не сбылись, никоим образом. Да, Ники, ты же сделаешь так, чтобы они не сбылись. Да, любимый?! Меня не надо расстраивать! О, я так устала, — и императрица картинно заломила белые холёные руки, повторив жест одной из популярных артисток.

Императрица только недавно разрешилась от бремени четвёртой дочкой, и император старался лишний раз не спорить с ней.

— Хорошо, Аликс, я учту это… предостережение.

— Вот и хорошо, любимый, а то я начинаю расстраиваться и беспокоиться.

— Не расстраивайся, родная, мы не можем проиграть. Корабли строятся, а Япония не настолько сильна, как ты думаешь. Мы победим! — успокоил её Николай II, и они удалились на обед.

В процессе разговора император сложил пресловутое письмо и положил его в нагрудный карман мундира, а потом, подхватив супругу под локоток, увёл её обедать.

Февраль 1902 года в Конго выдался дождливым. Штаб африканских войск, сформированный в городе Банги, заливало дождём, который хлестал, как из ведра. Барон Иван Францевич Литке подставил руки под дождевую струю, стекавшую с крыши навеса, и побрызгал в лицо набранной в горсть водой.

— Хух! Дождевая вода радовала прохладой и частотой. Находившаяся неподалёку река Убанги вздулась от влившихся в неё потоков и заметно вышла из берегов, набрав в себя как воду, так и приплывший вместе с ней мусор.

Штаб только сформировался, в него вошли полтора десятка офицеров, отдавших многие годы своей жизни военной карьере, но, по разным причинам, не всегда зависящим от них, так и не смогли её продолжить. Никто из этих офицеров, к сожалению, в Российском Генеральном штабе не служил.

Выбор у Иоанна Тёмного был небогат, и поэтому начальником штаба африканских войск был назначен полковник в отставке Красовский Сергей Петрович, бывший начальником штаба корпуса во время русско-турецкой войны 1877-78 годов.

Все остальные офицеры также воевали, кто в русско-турецкой войне, кто участвовал в Ахал-Текинской операции, а кто, под командованием генерала Комарова, в сражении при Кушке. Были офицеры, поучаствовавшие в подавлении боксёрского восстания в Китае, и даже в Памирской экспедиции генерала Ионова.

Люди подобрались абсолютно разные, но все много повидавшие. Всего было нанято пятьдесят девять офицеров, часть из которых ушли начальниками штабов в орду (корпус) и тьму (армия), а из остальных был сформирован Африканский полевой штаб. И сейчас этот штаб взял в свои руки бразды правления всеми войсками Иоанна Тёмного. Связь между батальонами осуществилась гонцами с почтовых станций.

Это были специально отобранные юноши и девушки, быстроногие, с отличной фотографической памятью. Их задача была доставить письмо, или запомнить слова, которые они повторяли, как попугаи. Но, что особенно поразило русских, это фельдъегеря на страусах.

Эти, вооружённые пистолетами, воины неслись на крупных птицах по саваннам с огромной скоростью, восседая на конструкции, чем-то отдалённо напоминающей седло. Вместе с седоком страус развивал скорость до тридцати-тридцати пяти километров в час. Единственным препятствием для страуса были джунгли. Это была не его среда, и все почтовые станции так и были разделены. Саванна — страусы, джунгли — люди-фельдъегеря, реки — лодочные станции с почтовыми лодками, и саванна — снова страусы и люди.

Всё формировалось с нуля и требовало обкатки и притирки, но времени на это уже не было. Все обученные воины отмобилизовались и собирались на сборные пункты в крупных городах и селениях, где располагались оружейные и продуктовые склады. Там им выдавалось оружие, боеприпасы, походное имущество, продовольствие и другие необходимые вещи.

Батальонам придавались станковые пулемёты Максима и миномётные батареи. Пулемётные и миномётные расчёты готовились отдельно и, по сути, были в роли огневого прикрытия, а не орудиями наступления. Такими же были полевые батареи, состоящие из горных орудий, но их было слишком мало.

Ручные пулемёты «БигМак» присутствовали в каждой полусотне по одной штуке, а пулемётчик был десятником. Каждый из воинов нёс кожаный мешок, в котором находился кусковой сахар, завёрнутый в тряпицу, а кроме этого, запас сушёных фиников, сухари, сушёное мясо, вяленые бананы, орехи и запас чистой воды, плещущейся в высушенных на солнце тыквах.

С учетом всего необходимого, вес походного кожаного мешка доходил до тридцати килограмм, включая вес носимого комплекта боеприпасов. Оставшееся обмундирование висело на кожаных ремнях, застёгнутых крест-накрест на голых телах негритянских воинов, либо на поясах. У каждого пулемётчика были матерчатые патронташи, обвивавшие их тела, как змеи, которые обвивают друг друга в период размножения.

В распоряжении каждого батальона была кухня, довольно примитивная. Она представляла собой несколько правильной формы камней, в качестве опоры для походного очага, набор сковородок, котлов и железных решёток, на которые ставили сковородки, для приготовления лепёшек из кукурузной, либо любой другой муки.

Отдельно к походной кухне шёл набор продуктов, включающий запас пальмового, кунжутного и арахисового масла, масла ши, кукурузной муки, сорго, вяленого мяса, сушёной рыбы и других сезонных продуктов, которые тащили носильщики, вместе с большим запасом мелко нарубленных дров, связанных тонкими лианами в аккуратные вязанки, для удобства их переноса и розжига костра.

И это ещё был неполный перечень того, что было нужно пехотным батальонам в походе. Благо негритянские солдаты были выносливы, неприхотливы и довольствовались малым.

Речь о том, чтобы была возможность помыться в походе, даже не шла, потому переносных бань не было. Для соблюдения необходимой гигиены, все имели с собой растительное антибактериальное масло, составленное в одной из унганских лабораторий, по рецептуре Мамбы.

Из гужевого транспорты использовались лишь буйволы, быки Зебу и быки Ватусси. Одомашненных зебр было ничтожно мало, и присутствовали они не в каждом батальоне. Зебры использовались для транспортировки грузов, а буйволы и быки — для перемещения больничных повозок, наподобие тех, в которых расселялись белые по Северной Америке.

В больничных повозках располагались молодые чернокожие медсёстры и унганы, получившие специализацию заговаривать раны и останавливать кровь с помощью растительных средств. Они же были полевыми хирургами и костоправами, в той мере, в какой смогли их обучить фельдшер Самусеев со своей супругой Сивиллой, и другие пришлые врачи.

Был у этих медиков и комплект самых примитивных хирургических инструментов, вроде пилы, долота и остро заточенного ножа, заменявшего скальпель. Присутствовали также хирургические зажимы, скребки для чистки ран, пинцеты, различные жгуты и шины из подручных средств, а также запас перевязочного материала из отбитой вручную коры деревьев, напоминавшей медицинскую копру и, конечно же, спирт.

Белую ткань медицинских палаток украшал чёрный, стилизованный под чёрную кобру, обвивающую собою чашу, вензель. Международный символ медицины угрожающе поднимал голову над чашей, роняя туда капли драгоценного яда, стекающего с обнажённых клыков.

Вся эта масса войск, управляемая немногочисленными русскими командирами и многочисленными чернокожими, из числа соратников раса Алуллы и раса Ярого, двигалась неумолимой волной на территорию Северной и Южной Родезии, преодолевая реки, джунгли и саванну.

Позади них оставалась разогнанная и уничтоженная живность и большие караванные пути, истоптанные тысячами босых ног, с твердыми, как камни, подошвами, по которым легко можно было вычислить, откуда они начали свой путь.