– То есть ты выдумала для себя заказчика и посчитала это верным? – Изумляюсь я.

– Нет, я обязана тебе жизнью, Эйс. А то, что с тобой делали, я не могла терпеть. Ты не вербально требовал от меня помощи. И я знала об этом, хотя ты даже не представлял, что тебя ожидает в будущем. Они наказывали тебя, подчиняя себе твой разум. И в том состоянии, в котором находился до моего появления, ты бы стал главным, сменив человека, который в данный момент планирует несколько терактов, как доказательство их недовольства и жажды власти. Они не желают следовать указке женщины, а именно она сейчас руководит вами и всем парламентом. Дата вербовки перенесена в ночь на четвёртое ноября, тогда тебя заберут, а до тех пор даже не тронут. Ты им нужен с такой же силой, с которой я жила в желании уберечь тебя, – Бланш поворачивается ко мне и встречается с моим взглядом. Правда. Она искренне верит своим доводам, хотя они лишь плод её воображения.

От сказанного ей и от меняющихся картинок в голове, ноги подгибаются, и я падаю в кресло. Меня всегда держали подальше от других, наставляли и учили, словно я, действительно, должен стать продолжением какого-то ужасающего действия.

– Её сожгли, – подаёт голос Бланш. – Донну сожгли, как это делают и с другими шлюхами. Они находят девушек, издеваются над ними, заставляя ублажать их, чтобы иметь причину для наказания. Они сжигают их живьём. Вкалывают препарат, который не позволяет им кричать, но сохраняет возможность чувствовать. В Ордене главными являются тридцать пять человек, на них работают сотни других, даже не понимающих, зачем они это делают. Сейчас главных тридцать два. Нейсон, когда познакомился со мной, и поняв, что я могу, приказал убить двоих, подведя их к суициду. Я с удовольствием это выполнила, чтобы освободить место для новых членов Ордена. Для тебя и Ларка. Ему тридцать пять, тебе столько же исполнится в ту ночь. Один из вас должен стать главным, и им точно будешь ты. В тебе заключено много силы, и ты уникален для них. Члены Ордена боятся тебя, и то, что ты сделал с Нейсоном, их лишь порадовало. Они убеждены, что ты будешь тем, кто совершит переворот, о котором они мечтают. Так скажи, разве я могла позволить им забрать тебя? – Моих рук касаются прохладные пальцы, и я поднимаю голову. Бланш стоит рядом со мной на коленях, и её глаза блестят от слёз.

– Ты другой, Эйс, тебе не позволяли жить, с детства готовя вступить в их ряды. Но твоя жестокость не имеет никакого отношения к Ордену, ты умеешь защищать невиновных, и сделал это для меня. Ты спас меня, а я хочу ответить тем же. Ты мой заказчик, Эйс. Я работаю на тебя и для твоей безопасности. Несколько лет я готовилась к этому, и мне не страшно было возвращаться к тебе. Ведь внутри тебя до сих пор прячется тот мальчик, не понимающий, почему из него создали машину без чувств, – шепчет она.

– И ты стала шлюхой, чтобы тебя заметили. Но не обычным мясом, а изощрённой психопаткой, решившей, что я отличаюсь от них, – с горечью делаю вывод.

– В день посвящения, как они его называют, каждый новый член Ордена приводит жертву, грязную и порочную, заслуживающую наказания. Жертвой Ларка станет Молли, я это знаю наверняка, а твоей жертвой…

– Ты. Ей станешь ты, как враг для всех них, как женщина, сумевшая каждого из них поставить на колени перед собой. Ты чёртова жертва, которую я должен принести им. Ей должна быть ты, стремившаяся именно к этому, – заканчиваю за неё, и все слова становятся понятными. Упоминание Уорелла о том, что я буду наблюдать, как она горит, и он сожжёт её на моих глазах. Это настолько невыносимо, что я опускаю голову, жмурясь от того, что позволил Ордену завербовать меня с детства. Я дал им шанс это сделать, тогда как она, эта психопатка, готова отдать жизнь за такого, как я, только бы спасти.

– Дура, – выдыхаю я и стираю слезу, скатившуюся из её глаз, – какая же ты больная дура. Это верная смерть.

– Да, но за то, чтобы ты не позволил им больше существовать, я готова.

– Готова так просто оставить меня? Готова бросить меня одного? – Горестно шепчу я.

– Не одного, а с мыслью, что всегда был человек, думающий о тебе. Человек, знающий, что ты умеешь чувствовать и, действительно, являешься уникальным мужчиной, у которого есть будущее. Я верила в тебя и продолжаю это делать. Я буду всегда видеть в тебе того, кто спасёт людей и оборвёт цепочку убийств ради достижения власти. Я никогда не позволю себе предать тебя, потому что ты и есть смысл моего существования, – её губы, сухие и немного подрагивающие, касаются моей ладони, и она оставляет на коже поцелуй, словно вкладывая в него все свои чувства, подаренные только мне.

Я наблюдал за всей своей жизнью словно со стороны и не понимал причин, почему все так злились на меня, когда я делал какие-то точные замечания. Даже в девять, десять, одиннадцать лет я видел больше чем другие. Я видел кровь. И каждый раз такие воспоминания сменялись болью и страхом, а затем просто стирались из моего сознания вместе с темнотой, внутри которой я переживал каждую рану и каждый удар. Если меня били, то сознание посылало импульсы в мозг и говорило мне забыть об этом навсегда, иначе я перестану дышать вовсе. Инстинкт самосохранения точно срабатывал, и я, открывая глаза, не мог найти внутри себя ни одного напоминания, предшествующего наказанию.

Запрещено чувствовать. Запрещено отвлекаться. Запрещено думать о других. Запрещено защищать кого-то другого, кроме страны. Запрещено мыслить о низменных наслаждениях. Запрещено прислушиваться к стуку своего сердца. Запрещено жить.

Разрешено убивать. Разрешено слышать только приказы. Разрешено следовать клятве, означающей чёткий ответ на слова Нейсона. Разрешено одиночество. Разрешено видеть только задания. Разрешено превращаться в раба системы. Разрешено истреблять народ.

Случайные смерти. Случайные исчезновения. Всё это случайно и не стоит моего внимания. Я случаен. Не то место и не в то время. Наказание последует незамедлительно. Обучение всему, что я должен знать, точнее, как убить наверняка. Не проявлять инициативу, только предлагать свои выводы. Закрывать глаза на незаконные действия, считая, что это совершается на благо страны. Забывать лица тех, кто когда-то любил меня. Влачить жалкое существование, чтобы стать ещё хуже. Стать тем, кто приговаривает.

Чтобы увидеть всё, что было там, перед тем днём, пока не появилась Бланш, принять это, и осознать, как силён страх потери, мне требуется время. Молчание. Тишина. Только звуки в моём сознании, краткие обрывки воспоминаний, так и не ставших единым целым. Я подавлен. Я буквально очнулся в незнакомом мне мире, не понимая, как с этим смириться. Сутки. Мне понадобились сутки подальше от дома, чтобы проверить правдивость её слов. Я специально остался один, чтобы позволить им забрать меня, но ничего не произошло. Я чувствую слежку, несколько пар глаз, но никто не приближается ко мне. А мне так больно. Оказывается, я нужен им только как средство реализации планов, как исполнитель того, чему они меня научили. Но мне мало этого сейчас. Я хочу жить. Я хочу ощущать холодные капли дождя и горячие лучи солнца. Я хочу быть настоящим. Я хочу любить. Я хочу знать, что кому-то нужен не потому, что имею особенную жажду убивать и делаю это хорошо, а потому что имею слабости. Я хочу, чтобы и в них была необходимость. Я хочу быть человеком с надеждой на будущее.

– Сэр, наконец-то, вы вернулись. Ваш запрет – не следовать за вами, просто глуп. Но мисс Фокс сказала: выполнить его, вам это нужно, – с порога встречает меня Гамильтон.

– Где она? – Безэмоционально спрашиваю его.

– В вашей спальне. С Молли.

Кивая, поднимаюсь наверх и открываю дверь комнаты. Бланш сидит на софе, читая какие-то бумаги, а сестра лежит у неё на ногах, наслаждаясь механическими поглаживаниями волос. И это всё действительно живое, но мне там места нет. Это резкое понимание происходящего, где я так и не обрёл маленький кусочек только для себя, вызывает удушающую злость на обстоятельства.