После длительных и изнуряющих попыток привести внутреннее состояние в норму, я обхожу осколки и вспоминаю слова Кьяры. Да видимо, без сильного эмоционального воздействия не может пройти ни одна встреча с мисс Фокс. Поднимаюсь по тёмной лестнице, бросая взгляд на спальню Бланш. Дверь закрыта, и внизу пробивается полоска слабого света. Шумно вздыхая и перебарывая желание пойти и извиниться за то, что устроил, направляюсь в свою спальню.

Она издевается?! Эта женщина продолжает стоять на коленях, именно в той же позе, в которой я её здесь оставил. Она просто сидит и даже не двигается, вызывая у меня крайне отвратительный осадок тошноты из-за отвращения к самому себе.

– Зачем ты это делаешь? Ты же слышала, что я творил? Ты же понимаешь, что сейчас я не готов продолжать ту игру, правила которой ты заставила меня выдумать? – Низко произношу я и, быстро сократив расстояние, хватаю её за локоть и резко поднимаю. Она охает и шатается. Ноги затекли, значит, она, действительно, была в этой позе долгое время.

– Почему? Я спрашиваю почему? – Дёргаю её за плечи, до боли впиваясь в нежную кожу.

– Вы приказали, Хозяин. Я не имею права изменить положение до следующего приказа, – тихо отвечает она.

– Хватит. Хватит с меня всего этого, – отталкивая женщину, подхожу к столику и залпом осушаю бокал шампанского.

– Хватит, – уже тише повторяю я. – Убирайся. Утром я скажу Нейсону, насколько жуткими были твои прикосновения, и как я терпел то, что ты делала со мной. Твоя взяла, ты заставила меня покаяться и признаться, что не желаю я видеть тебя такой. Не хочу.

Поворачиваюсь к Бланш, так и стоящей обнажённой, и с грустью смотрящей на меня.

– А чего ты хочешь, Эйс? Почему тебя так трясёт внутри? Почему ты вынудил себя забыть о том, что ты человек, мужчина? – С горечью спрашивает она.

– Ты ошибаешься, у меня нет чувств, нет сожаления, нет фантазий. Я солдат, и буду им до последнего вздоха, а это всё не моё. Я не умею жить. Скажи, сколько мужчин здесь побывало? Сколько из них наслаждались тобой в этой самой постели? – Я указываю на кровать и ожидаю от неё ответа.

– Достаточно. Чего ты добиваешься? Ты приказал, напомнил мне, что я всего лишь шлюха. Я не отрицаю. Моё тело создано для похоти, и я не раз использовала его, чтобы добиться своих целей. Я грязная, и буду такой же до последнего своего вздоха. Ты ожидаешь, что я начну убеждать тебя, что ты можешь быть обычным, но это не так. Ни ты, ни я не имеем права расслабляться, подчиняться и быть порабощёнными. Для меня это самый жуткий страх, и ты его исполнил. Для тебя он идентичен. Ничего не изменится, как бы ты ни пытался поменять себя. Ты доминируешь, как и я. И со мной ты можешь получить только куклу, и если ты её хочешь, то я дам тебе это. Ты прав, мне за это заплатили, – она выговаривает каждое слово с трудом, словно ей что-то мешает в горле.

Смотрю на эту женщину и не понимаю, почему мне внутри так больно от её слов. Хотел бы я, чтобы она соврала и убедила меня, что невиновна? Нет. Хотел бы я стать кем-то большим? Не знаю. Но мне так неприятно, обидно за себя и за неё. Мы оба оказались в ловушке, из которой нет пути ни назад, ни вперёд, а только ожидание неизбежного.

– Я предложила тебе самый безопасный способ, но ты решил иначе. И к чему это привело, Эйс? К твоим мукам? К тому, что ты запрещаешь себе? Думаешь, это моя цель? Нет, это ты ошибаешься, раз решил, что я позволю тебе притупить твои способности жалким и примитивным развратом. Всё это наше задание, которое мы не можем не выполнить. Ты и я враги изначально, но странным образом превращаемся в союзников. Отвергай. Отрицай. Ничего ты этим не изменишь. Я появилась именно для этого, чтобы ты, наконец-то, понял, кто тебя окружает, и как слепо ты следуешь приказам чудовища, наслаждающегося насилием и жестокостью, кровью и слезами, смертью и страхом. А ты думаешь о том, чтобы уложить меня в постель. Я разочарована, – она с отвращением кривится и поднимает с пола свою одежду.

– Разочарована? Тебе ли быть разочарованной в этой ситуации? Ты прекрасно изучила моё дело, знала с самого начала все мои тайны и нехотя открывала их мне. Я не просил тебя об этом, и лучше бы жил так, как прежде, не чувствуя ничего, не понимая, что у меня бьётся сердце. Но и ты лжёшь, Бланш. Ты ощущаешь приток возбуждения, когда я появляюсь рядом, хотя не позволяешь подчинить себя мне. Но ведь это твоё самое тайное и опасное желание. Почему я? Почему ни кто-то другой? В мире достаточно людей с похожими и даже с худшими отклонениями, чем у меня? Почему ты выбрала меня для своего задания? – Обиженно шиплю я, наблюдая, как она завязывает халат на талии.

– Вас выбрала не я, а мой заказчик, мистер Рассел. Да, я буду лгать, увиливать и не дам вам того, что вы хотите, – сухо бросает она.

– А ты уверена в том, что знаешь, чего я хочу? Абсолютно точны ли твои данные? Или же ты понятия не имеешь, какой ужас творится сейчас в моей голове, и на что я способен?

– Боже, неужели, ты, действительно, так глуп и не видишь, что этим самым я желаю защитить тебя от себя самого? – Повышая голос, Бланш всплёскивает руками.

– Мне не нужна защита. Я могу позаботиться о себе сам, – напоминаю ей.

– Правда? Тогда подскажи, кто отвёл от тебя подозрения и сохранил тебе жизнь? Кто вовремя появился, чтобы тебя не прикончили там на мосту? Чёрт возьми, ты или тупой, или шибко умный, что даже примитивных вещей не замечаешь, считая их лишней тратой ресурсов подвала, созданного в голове?! Почему ты? Почему я всё это делаю? Почему отказываю тебе? Ты это хочешь знать? – Она уже кричит, превращаясь именно в ту гадюку, которую я знаю. С горящими от ярости глазами. Возбуждённую выбросом адреналина и уставшую бороться. Слабую, но в то же время невероятно властную женщину, покорившую многие разумы, но так и не увидевшую, что с моим она сделала то же самое.

– Да. Хочу, – уверенно кивая, подхожу к ней.

– Хочу понять, почему ты отталкиваешь меня, словно я прокажённый? Почему другим мужчинам ты даёшь возможность узнать тебя, а меня лишаешь этого? Почему я хуже их? По какой причине я стал негодным для тебя?

Она бегает глазами по моему лицу, ища правдоподобное объяснение. Качаю головой, давая ей понять, что со мной этот трюк не пройдёт. Не сейчас, когда я обнажён перед ней, будучи одетым. Не тогда, когда между нами слишком много лжи и боли. Не в эту минуту, когда мне необходима она, как самый честный союзник. Не в эту секунду, когда я смотрю на неё и понимаю, что она для меня, действительно, самый опасный страх.

Шумно вздохнув, Бланш опускает глаза и тут же впивается в меня невероятно решительным взглядом.

– Слабость. Она есть у всех, у тебя в том числе. Одна из них Молли, а второй я быть не желаю. Ты безумен. Ты уникален. В случае опасности ты будешь спасать меня, но не людей, которые намного чище, чем я. Ты это уже сделал. В ту ночь ты приказал мне исчезнуть, когда сам спокойно ожидал, когда твои мозги разлетятся во все стороны. Думаешь, легко это осознавать? Думаешь, это делает меня счастливой? Нет. И я не позволю тебе поставить меня выше других. Никогда. Если я разрешу себе свои слабости, разрешу дотронуться до тебя, приблизиться ещё хоть на миллиметр, то всё годами выстроенное мной рухнет, понимаешь? Буквально всё, ведь тогда мы станем зависимыми друг от друга. А это запрещено. Тебе и мне. Нельзя. Другие для меня не имеют такой ценности, как ты. Я их без зазрения совести прикончу, а вот тебя мне приказано защищать любым способом, даже от себя. Ты не хуже, наоборот, таким образом я выделяю тебя из этой толпы идиотов, не умеющих держать в себе информацию, и готовых услужливо предоставить её, как только сперма брызнет в мозг. Я шлюха, Эйс, и такой останусь навсегда. А ты же другой, я не желаю тебя затягивать в эту грязь, оставленную в моей душе другими. Теперь понятно, почему я не могу позволить тебе воплотить мои фантазии в реальность? Не нужно, прошу тебя, не делай этого с собой, я того не стою, – она сглатывает и борется с желанием проявить слабость. Пролить одинокую слезу из-за меня. И эта борьба – самое прекрасное из всего, что я видел.