— Могу вас уверить, Смотритель, тут же найдется другое аристократическое семейство, которое перехватит его у вас. Слава Джареда Мудрого как поэта, философа, изобретателя — словом, настоящего гения — разносится по всему Королевству, и многие с радостью будут платить ему любые деньги, лишь бы заполучить в свое распоряжение. Я бы на вашем месте не стал избавляться от него так легко.

Приятной улыбкой выразив свое согласие, Клаудия внутренне напряглась. Неужели этот слащавый шут в голубых шелках догадался о том, что сама она произнести не могла? Он также улыбнулся ей в ответ, поблескивая масляными глазками. Смотритель поджал губы.

— Думаю, ваши слова справедливы. Вы готовы отправляться, милорд?

Клаудия присела в реверансе. Отец, шедший позади, на пороге обернулся, чтобы закрыть двери, и пристально взглянул на дочь. Потом створки со щелчком захлопнулись.

Как кот на мышку, подумала Клаудия, облегченно переводя дух. Вслух она сказала:

— Пожалуйста, можно приступать.

В ту же секунду из-за отъехавших в сторону панелей появились слуги и горничные. Мгновенно со столов исчезли кубки, тарелки, канделябры, бокалы, салфетки, блюда с рисом и рыбой в соусе карри и вазы с цветами и фруктами. Окна распахнулись, оплывшие свечи вернули свою первоначальную форму. От пылавших в камине бревен не осталось даже мимолетного запаха гари. Занавеси сменили цвет, пыль испарилась, в воздухе разнеслось благоухание ароматической смеси.

Оставив прислугу заканчивать уборку, Клаудия поспешно удалилась. Чинно придерживая юбки, она прошла через холл, взбежала по закрученной дубовой лестнице и, нырнув в потайную дверцу, мгновенно перенеслась из театрально-роскошных интерьеров в холодное однообразие помещений для слуг. Голые стены коридоров обвивали провода и кабели, испещряли электророзетки, мониторы камер наблюдения и датчики акустических сканеров.

Взобравшись по каменной черной лестнице и открыв обитую кожзаменителем дверь, Клаудия снова оказалась в пышной атмосфере эпохи. Два шага через коридор, и она очутилась в своей спальне, которую уже убрали. Заперев дверь на два оборота ключа и включив все защитные устройства, девушка подошла к окну.

Гладкая зелень лужаек под осенним солнцем смотрелась просто великолепно. Джоб, сын садовника, заостренной палкой собирал в мешок опавшие листья. Клаудия улыбнулась — хотя она и не видела крохотного плеера-втулки у него в ухе, его выдавали дерганые движения и пританцовывающая походка. Попадись он сейчас на глаза Смотрителю, несдобровать ему.

Отойдя от окна, она выдвинула ящик туалетного столика, вытащила миником и включила. Загоревшийся экран показал ее собственное лицо, искаженное как при отражении в кривом зеркале. От неожиданности она вздрогнула.

— Учитель?

На изображение упала тень, потом появившиеся из ниоткуда огромные пальцы отодвинули перегонный куб в сторону. Джаред уселся перед замаскированным приемником.

— Я здесь, Клаудия.

— Все готово? Через несколько минут они отправляются.

Его худое лицо омрачилось.

— Как-то мне не по себе. Вдруг диск все-таки не сработает. Нужны еще испытания…

— Нет времени! Я проберусь туда сегодня, сейчас же.

Джаред вздохнул. Видно было, что он не согласен с ней, но не решается спорить — несмотря на все меры безопасности, их все же могли подслушивать.

— Будь осторожна, — только и пробормотал он.

— Ваши уроки не прошли для меня даром, учитель. — В голове у нее промелькнула сегодняшняя угроза отца относительно Джареда, но сейчас было не время говорить об этом. — Начинаем, — добавила Клаудия и выключила миником.

Спальня была отделана красным деревом темного тона. Над огромным ложем висел красный бархатный полог с вышитой фигурой черного лебедя, тянущего шею в последней песне. За кроватью виднелся небольшой стенной шкафчик, но это была лишь иллюзия. Пройдя сквозь нее, Клаудия оказалась в роскошной ванной комнате со всеми аксессуарами — как ни строго относился Смотритель к соблюдению Протокола, всему были свои пределы. Встав на стульчак, она выглянула в узкое окошко. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь него, золотили кружившиеся в воздухе пылинки.

Во внутреннем дворе Клаудия увидела трех оседланных лошадей. Рядом с одной, держа поводья руками в перчатках, стоял отец. Едва не вскрикнув от облегчения, Клаудия заметила рядом его секретаря Медликота, темноволосого человека с цепкими глазками, садившегося на серую кобылу. Прямо за ними двое потных от усилий конюхов подсаживали в седло лорда Эвиана. Его комичная неуклюжесть, возможно, была отчасти наигранной. Впрочем, едва ли он был готов к поездке на настоящих лошадях, а не на киберскакунах. Эвиан с отцом вели сложную, изматывающую игру, оружием в которой служили изысканные манеры и завуалированные оскорбления, правила этикета и выдержка соперников. Клаудии игра казалась невыносимо скучной, но таковы были обыкновения двора. Только представив, что ей придется провести там всю оставшуюся жизнь, она покрывалась холодным потом.

Стряхнув неприятные мысли, Клаудия спрыгнула на пол и стянула с себя пышное платье. Под ним был обтягивающий комбинезон. Она взглянула на свое отражение в зеркале. Да, наряд меняет человека. Король Эндор, живший давным-давно, знал это. Вот почему, чтобы остановить Время, он обрядил всех в камзолы и жесткие юбки, стянув оковами церемонности и приличий.

Сейчас Клаудия чувствовала себя свободной и гибкой, как пантера. И, может быть, такой же опасной. Она вновь поднялась к окну. Всадники выезжали из замка. Ее отец, придержав коня, оглянулся на башню Джареда. Клаудия усмехнулась — она знала, что он там увидит. Ее саму.

Джаред, страдая от бессонницы, долгими ночами совершенствовал голографическую копию своей воспитанницы. Трехмерный образ изображал ее сидящей, разговаривающей, смеющейся, читающей у окна залитой солнцем башни. Когда он впервые показал его девушке, та пришла в восторг, но и была ошеломлена.

— Я совсем не такая!

Джаред тихонько улыбнулся.

— Никому не нравится, как он выглядит со стороны.

Перед ней была чопорная и одновременно дерзкая девица. Лицо — словно непроницаемая маска, каждое движение рассчитано, каждая фраза произносится как по-писаному. Надменность и холодная насмешка во всем.

— Неужели все меня видят именно такой?!

Джаред пожал плечами.

— Это всего лишь голограмма, Клаудия. Скажем так, такой тебя может видеть кто-то.

Соскочив на пол, Клаудия вернулась в спальню. Через окно она следила, как лошади иноходью преодолели подстриженную лужайку. Эвиан что-то говорил, но отец не отвечал ему ни слова. Джоба на лужайке уже не было. Высоко в голубом небе плыли облака.

Раньше чем через час наездники не вернутся. Достав из кармана небольшой диск, Клаудия подбросила его, поймала и положила обратно. Приоткрыла дверь спальни и выглянула наружу.

Длинная галерея, проходившая через весь особняк, была отделана дубовыми панелями. По стенам висели портреты, стояли шкафчики с книгами, возвышались на подставках голубые вазы. Прикрепленные над дверьми бюсты римских императоров сурово смотрели вниз. В дальнем конце галереи солнце отбрасывало на панели косые ромбы, у лестницы недвижимым призраком застыл полный рыцарский доспех.

Клаудия сделала шаг, и старые половицы заскрипели. Она нахмурилась, но тут уж ничего не поделаешь, так же, как и с бюстами. А вот все картины по пути она затемнила с помощью регуляторов на раме — в некоторых совершенно определенно были установлены камеры. В руке она осторожно несла диск, но он негромко запищал только раз, да и то, когда это было, в общем-то, излишне — Клаудия и сама увидела, что дверь в кабинет перекрещивают едва заметные лучи.

Без труда избавившись от них, Клаудия повернулась и оглядела коридор. Где-то далеко хлопнула дверь и послышался голос кого-то из слуг. Тут, наверху, звуки скрадывались и приглушались роскошной меблировкой. Пахло можжевельником и розмарином, из бельевого шкафа доносился резкий аромат лавандовых шариков.