— Разумеется, знает. — Клаудия только сейчас почувствовала, что дрожит, и накинула на плечи старый плащ Джареда. Ее платье было надето прямо поверх обтягивающего комбинезона, туфли обуты не на ту ногу, мокрые от пота волосы кое-как накручены сзади. — Он только для того и приходил, чтобы дать нам это понять.

— Он не поверил, что сигнализация сработала из-за божьих коровок.

— Я же говорила — там нет окон. Отец ни за что не признает, что мне удалось взять над ним верх, вот и ведет теперь с нами эту игру.

— Но Ключ… зачем ты только взяла его?

— Отец не поймет, что Ключ пропал, если только не решит взять голограмму в руки. Я успею вернуть оригинал на место.

Джаред отер пот с лица.

— Хоть это и недостойно Книжника, должен признаться, в его присутствии я всегда испытываю безотчетный страх, — нетвердо произнес он.

— Вы хорошо себя чувствуете?

Он повернулся к ней, глядя своими черными глазами. Лисенок, спрыгнувший на пол, ластясь, притронулся лапкой к его колену.

— Все хорошо. Однако твои поступки, Клаудия, ужасают меня не меньше. Ну почему тебе взбрело в голову похитить Ключ? Чтобы он понял, что это была ты?

Излишняя проницательность наставника заставила девушку нахмуриться.

— А где он, кстати?

Едва вбежав в башню, она сунула Ключ наставнику в руки и бросилась переодеваться, поэтому не видела, куда он его убрал. Джаред секунду смотрел на нее, потом, состроив грустную гримасу, снял крышку с глиняного кувшина, наполненного жидкостью, и, подцепив крючком, извлек оттуда Ключ. На всю комнату едко запахло формальдегидом. Клаудия прикрыла лицо рукавом.

— Господи, неужели нельзя было спрятать куда-нибудь еще?

Аккуратно сняв защитную пленку, Джаред положил Ключ на сучковатый, кое-где прожженный верстак, и вдвоем они склонились над ним.

Кристалл очаровывал с первого же взгляда. Свет, падавший из окна, вспыхивал на его гранях сверкающими радугами. Коронованный орел гордо смотрел из глубины. В то же время вещица казалась слишком хрупкой для того, чтобы ею что-то можно было открыть, а никакой электроники внутри прозрачного материала не наблюдалось.

— Ящик, в котором он лежал, открылся, когда я произнесла: «Инкарцерон», — вспомнила Клаудия.

— Так ты думаешь?..

— Разве это не очевидно? Что еще он может открывать? Ни к одной двери в доме он точно не подойдет.

— Мы все равно не знаем, где находится Узилище. И даже если бы знали, нам неизвестно, как пользоваться этим Ключом.

Клаудия нахмурилась.

— Я собираюсь выяснить и то, и другое.

Джаред задумался, потом, под взглядом девушки, взвесил Ключ на маленьких весах, измерил длину и записал данные своим аккуратным почерком.

— Это не стекло. По-видимому, какой-то кристаллический силикат. К тому же, — он подстроил шкалу прибора, — у него крайне любопытное электромагнитное поле. Я бы сказал, перед нами не механический ключ как таковой, а весьма сложное устройство, созданное задолго до эпохи. Его назначение куда шире, чем просто открывать врата Узилища, Клаудия.

Она и сама догадывалась об этом. Опустившись на свое место, она сказала задумчиво:

— Когда-то я завидовала этому самому Узилищу.

Джаред, повернувшись, удивленно взглянул на нее.

Она рассмеялась:

— Нет, правда. Я тогда была еще совсем маленькой. Мы отправились во дворец, и люди там толпами ходили за отцом — всем хотелось увидеть Смотрителя Инкарцерона, Охранителя Узников, Защитника Королевства. Я плохо понимала, что все эти титулы означают, но все равно терпеть их не могла. Думала, будто «Инкарцерона» — это моя злая сестра-близняшка, которую от меня скрывают, и заочно ее ненавидела. — Взяв со стола циркуль, Клаудия бездумно сдвигала и раздвигала ножки. — Потом, когда я узнала, что так называется тюрьма, я все представляла: вот отец спускается куда-то в подвал, в руках у него лампа и огромный ключ — старый, весь в ржавчине, потом подходит к огромной двери, обитой высушенной кожей убийц и бандитов…

Джаред потряс головой.

— Ты читала слишком много готических романов.

Клаудия рассеянно покрутила циркуль на столе.

— Еще мне снилось, что Узилище расположено прямо под нашим домом, и будто Узники колотят в его двери и пытаются вырваться на свободу. Я просыпалась в страхе, и мне все чудилось, что я слышу их шаги, что они пришли за мной. Потом-то я узнала, что не все так просто с его местонахождением. — Она подняла глаза на учителя. Тот экран в кабинете — он наверняка показывает, что происходит внутри.

Джаред кивнул.

— Инкарцерон, как гласят записи, — сказал он, складывая руки на груди, — был запечатан сразу после его создания. Ни один человек не может ни войти туда, ни выйти наружу. Смотритель надзирает за течением дел в Узилище, и только ему одному известно, где оно находится. По одной старинной теории, оно располагается под землей, во многих милях от поверхности. Туда, в этот огромный лабиринт, после Дней Гнева отправили половину населения мира — величайшая в истории несправедливость.

Она легонько коснулась Ключа.

— Да. Но, выходит, ничего нужного мы не выяснили. Мы искали доказательства убийства, а не…

Кристалл сверкнул, словно вбирая в себя свет. Клаудия отдернула руку.

— Невероятно! — выдохнул Джаред.

Там, куда прикасался ее палец, на кристалле остался черный кружок — точно открывшийся глаз. И в нем, где-то далеко-далеко, двигались две яркие точки, две крошечные звездочки.

Кейро поднял фонарь вверх.

— Мудрый, ты тут?

Гильдаса не оказалось ни в его клетке, ни вообще в главном помещении, где Дружина при свете огня, ярко горевшего во всех жаровнях, шумно праздновала победу, хрипло вопя песни и разражаясь хвастливыми выкриками. Только после того, как Кейро отвесил рабам несколько затрещин, один из них вспомнил, что тот отправился к лачугам. Не сразу они нашли его в крохотной каморке: Гильдас перевязывал гноящуюся рану на ноге мальчика-раба. Мать ребенка светила ему крохотным огарком, тревожно ожидая окончания перевязки.

— Здесь, здесь, — обернулся Гильдас. — Поднеси фонарь поближе — ни черта не видно.

Финн, войдя, разглядел в слабом мерцании свечи болезненное лицо мальчика.

— Ну-ну, малыш, не раскисай, — грубо проворчал он.

Тот испуганно улыбнулся.

— Коли бы вы дотронулись до него, сэр… — пролепетала мать.

Финн взглянул на нее. Когда-то, видимо, хорошенькая, теперь она была до крайности измождена — кожа да кости.

— Говорят, прикосновение Звездовидца исцеляет.

— Какой только чепухе не верят люди, — буркнул Гильдас, затягивая узел, но Финн все равно слегка тронул рукой пылающий лоб мальчика.

— Да и ты, Мудрый, недалеко от них ушел, — елейным голосом подхватил Кейро.

Гильдас, не обращая внимания на насмешку, поднялся и обтер пальцы о плащ.

— Ну, все что мог, я сделал. Теперь рана должна подсохнуть. Следи, чтобы в нее не попала грязь.

Идя впереди, он не переставая ворчал себе под нос:

— Болезни и инфекции все множатся. Антибиотики — вот что нам нужно, а вовсе не золото и оловянные тарелки.

Финн знал это его состояние. В таком мрачном настроении Гильдас мог иногда по целым дням не выбираться из своей клетки и ни с кем не разговаривать — он только сидел над книгами или спал. Старика, должно быть, тоже потрясла смерть Маэстры. Желая отвлечь его от тягостных мыслей, Финн вдруг выпалил:

— Я видел Сапфика.

— Что?!

Гильдас замер как вкопанный и даже Кейро, казалось, заинтересовался.

— Он сказал…

— Подожди. — Книжник лихорадочно огляделся. — Идем сюда.