Мгновение прошло в молчании, потом Инкарцерон проговорил:

— Что ж, пусть будет так. Ради тебя, сын мой.

Смотритель сделал Джареду знак прервать связь, но едва тот протянул палец к переключателю, Узилище произнесло негромко:

— Но если ты и вправду Сапфик, мы часто говорили с тобой прежде. Ты должен помнить.

— Это было так давно, — осторожно ответил Смотритель.

— Да, верно. Ты дал мне Приношение, что я потребовал от тебя, но потом восстал против меня и принялся похищать сердца моих детей. Я охотился за тобой, но ты укрывался от меня в лазах и норах. Скажи, Сапфик, как тебе удалось ускользнуть от меня? Какую дверь ты отыскал после того, как я низверг тебя вниз, во тьму? Через какую неведомую мне щель прополз? И где ты сейчас, в каких местах Внешнего Мира, который мне не дано увидеть даже в воображении?

В голосе Узилища звучала жгучая тоска. Смотритель взглянул на неподвижный Глаз посреди экрана и проговорил тихо:

— Я не могу открыть тебе этой тайны.

— Жаль. Знаешь ли ты, Сапфик, что я не могу заглянуть Вовне себя? Можешь ли ты, прошедший столько дорог и забравшийся так далеко, представить себе, каково это — быть заключенным внутри собственного разума и видеть лишь тех, кто его населяет? Меня наделили могуществом, но оставили во мне один изъян. И только ты можешь помочь мне — когда вернешься.

Смотритель застыл в неподвижности. Джаред, весь в испарине, чувствуя противную сухость во рту, коснулся дрожащими пальцами переключателя, и Глаз пропал с экрана.

Перед глазами у Финна все расплывалось, в теле словно образовалась какая-то пустота. Он лежал скрючившись, Кейро поддерживал ему голову. Но за миг до того, как он вновь ощутил зловоние Узилища и действительность нахлынула на него безжалостным потоком, он вспомнил уже твердо, что был принцем королевского рода, что в мире, где он вырос, солнечные лучи отливали золотом и что однажды он, словно в сказке, отправился верхом в темный лес и так и не вернулся оттуда.

— Вот, выпей. — Аттия поднесла ему воды. С трудом сделав глоток, Финн закашлялся и попытался сесть.

— С каждым разом все хуже и хуже, — прошипел Кейро, глядя на Клаудию. — Это все твой отец виноват.

Не обращая на него внимания, та склонилась над Финном.

— Узилищетрясение прекратилось. Просто вдруг стихло, и все.

— Что Гильдас? — прошептал Финн.

— Старик умер, — хрипло сказал Кейро. — Больше ему не идти вслед за Сапфиком.

Повернувшись, Финн увидел, что Книжник лежит на боку среди камней. Глаза его были закрыты, колени подтянуты к груди, голова склонена — он словно спал мирным сном. На пальце тускло отблескивал последний перстень с черепом — Кейро еще надеялся спасти умирающего.

— Что ты сделал с ним? — спросила Клаудия. — Он говорил что-то… странное.

— Показал путь Вовне. — Сердце Финна было сейчас как сплошная кровоточащая рана. Он не мог говорить ни о том, что случилось с Гильдасом, ни о том, что, как ему казалось, он смог вспомнить. Медленно приподнявшись и сев, он спросил только: — Как же кольцо?

— Не сработало. Старик снова оказался прав. Может, они и правда бесполезны. — Кейро сунул Ключ ему в руки. — Давай. Отправляйся в свое королевство. Пусть Джаред придумает, как вытащить меня отсюда. И пришли кого-нибудь за девчонкой.

Финн посмотрел на Аттию.

— Я вернусь за тобой сам. Клянусь.

Та невесело улыбнулась.

— И поторопись, — бросил Кейро. — Не хочу сидеть тут с ней.

— За тобой я тоже вернусь, обязательно. Я всех Книжников в королевстве засажу за работу. Мы ведь дали клятву, брат. Думаешь, я забыл?

Кейро рассмеялся. Его красивое лицо было все в грязи и синяках, давно не мытые волосы потеряли блеск, нарядный костюм превратился в лохмотья, но Финн вдруг подумал, что, если кто из них двоих и похож на принца, так это Кейро.

— Ну-ну. А то, может быть, это твой шанс от меня избавиться. Не боишься, что я тебя убью и захвачу трон? Имей в виду — не вернешься за мной, я так и сделаю.

Финн улыбнулся. Они стояли и смотрели друг на друга среди перекошенных стен камеры и разбросанных по полу кандалов и цепей. Потом он повернулся к Клаудии.

— Иди первой.

— А ты придешь следом? — спросила она.

— Да.

Она посмотрела на него, обвела взглядом остальных и, быстро коснувшись глаза орла, исчезла в ослепившей всех вспышке. Финн, уставившись на Ключ у себя в руках, нерешительно поднес палец к поверхности кристалла.

— Я не могу, — прошептал он.

Аттия светло и ясно улыбнулась ему:

— Я знаю — ты не обманешь. Я буду ждать.

Но он все еще колебался. Тогда девушка протянула руку и сама прижала его палец к темному кружку.

Клаудия сидела в кресле. Кабинет наполняли доносившиеся снаружи гулкие голоса и звон ударов, градом обрушивавшихся на Врата.

— …под арест за государственную измену! Слышите меня, Смотритель? — надрывался Каспар.

Отец подал ей руку и помог встать.

— Дорогая. Но где же наш юный принц?

Джаред, лишь на мгновение оторвав глаза от бронзовых створок, уже опасно выпячивавшихся внутрь, бросил на нее короткий, обрадованный взгляд. Волосы девушки были спутаны, на лице — грязные разводы, от одежды шел какой-то незнакомый запах.

— Сейчас будет, — сказала она.

Финн тоже очутился в кресле, но вокруг были не ослепительно-белые стены кабинета Смотрителя, а чуть видневшиеся в темноте, покрытые вековой грязью, испещренные вырезанными именами камни — он словно опять перенесся в ту памятную ему крохотную камеру, с которой началась его жизнь в Инкарцероне.

Напротив него у стены, подтянув колени к подбородку, сидел худой человек с темными волосами. Сперва Финн принял его за Джареда, но потом понял — кто перед ним. В полном замешательстве юноша огляделся.

— Где я? Я попал Вовне?

— Никому из людей не дано знать, где они находятся, — тихо ответил Сапфик. — Но, мне кажется, мы всегда слишком поглощены тем, что вокруг нас, и мало внимания уделяем тому, что мы сами собой представляем.

Пальцы Финна крепко сжались вокруг кристалла.

— Отпусти меня, — прошептал он.

— Не я удерживаю тебя здесь. — Темные глаза Сапфика с яркими звездочками огоньков глубоко внутри пристально смотрели на юношу. — Ты должен всегда помнить о нас, Финн. Никогда не забывай о тех, что остались во тьме, о голодных и сломленных, о ворах и убийцах. Ибо они заключены в худшее из всех Узилищ.

Протянув руку, он снял со стены кусок цепи. Металл звякнул, посыпалась ржавчина. Кандалы сомкнулись на запястьях Сапфика.

— Я, как и ты, смог выйти оттуда и очутился во Внешнем Мире. Он оказался вовсе не таков, каким я представлял его себе. И, как ты, я дал некогда одно обещание. — Цепь с грохотом обрушилась на пол — он опустил руки. В глаза Финну бросился обрубок пальца на одной из рук. — Возможно, в этом причина того, что ты задержался здесь.

Взглянув в сторону, он поманил кого-то пальцем. Чья-то тень шагнула к ним, и Финн едва не вскрикнул: перед ним стояла Маэстра. Высокая, тонкая, с рыжими волосами, она с презрением смотрела на Финна, и он почувствовал, как тонкая, невидимая цепь протягивается от нее к нему, обвивая тело, сковывая руки и ноги.

— Как это возможно? — прошептал он. — Ты ведь упала в пропасть!

— Да, и падение мое длилось вечность. Миры и столетия проносились передо мной. Словно птица с перебитым крылом. Словно низринутый с небес ангел. — Не разобрать было, кто шептал эти слова — она или Сапфик, но гнев, чувствовавшийся в них, принадлежал Маэстре. — И виной тому — ты!

— Я… — Финн хотел переложить вину на Йорманриха, на Кейро — на кого угодно другого. Но сказал лишь: — Я знаю.

— Помни об этом, принц. Не забывай этого урока.

— Но ты — жива?

Прежний стыд вновь пронзил все его существо, и слова застревали у него в горле.

— В Инкарцероне ничто не пропадает зря. Я живу в его глубинах, в клетках его тела.