— Держи подарок, — мягко произнёс он и вложил в детскую ладошку резиновое солнце с тёмными крыльями.

— Солнышко хочет улететь? — спросила девочка и улыбнулась, слёзы мгновенно высохли, а обида испарилась. — Оно стало птичкой!

— Это его секрет. Когда-то и ты полетишь отсюда далеко-далеко.

— На единороге?

— Почти. Ты хочешь научиться летать.

Девочка, заточённая внутри Ады, нахмурилась и капризно произнесла:

— Нет! Люди не летают! Я не маленькая!

— Конечно, нет. Тебе почти три, в этом возрасте каждый знает, что мир полон волшебства.

— Значит, я принцесса? — спросила девочка, и сердце Ады забилось сильно, словно рядом был Марк. Но набережная, полная чужих людей, продолжать галдеть на разные лады. Это были голоса из прошлой жизни, о которой взрослая Ада упорно старалась забыть.

— Да. Если сохранишь волшебный подарок, — ответил Хедрик и потрепал её по щеке. А потом встал и затерялся в праздношатающейся нарядной толпе.

Ада посмотрела на ладонь, где лежала резиновая игрушка и хотела её получше рассмотреть, но та намертво приклеилась к детской ручке, а потом и вовсе растаяла, как мороженное, оставив еле заметный след на коже.

— Вот ты где! — мама сердилась и запыхалась. — Пойдём, ты наказана. Подумай, как ты себя ведёшь!

И ещё пришлось высушать много умных, правильных, но непонятных девочке слов. Ада недоумевала: неужели мама не понимает, что дочь совсем по иным законам живёт, имя которым настроение, сказка и тележки, полные сластей?

— А мне дядя подарок дал, — сказала девочка и посмотрела снизу вверх в лицо с нахмуренными бровями и узкой полоской губ.

— Какой ещё дядя?

Девочка замолчала, обиженная недоверием матери, и протянула ладошку с еле заметным следом от растаявшего солнца.

— Вечно ты всё выдумываешь, — скупо улыбнулась мать. — Я всё видела: ты стояла совершенно одна.

“Она не одна”, — подумала Ада, и свет в глазах померк.

Она очутилась посреди густого тумана, где пахло мокрой травой и свежестью.

— Зачем ты хочешь принять обет? — спросил голос Эммы откуда-то сверху.

— Чтобы стать женой Дракона, — машинально ответила Ада, будто читала по написанному. Слова были пустыми и холодными.

— Зачем?

— Я люблю Марка Ладона.

В груди вспыхнул маленький огонёк и тут же погас.

— Сколько раз ты любила?

— Много. Но не так.

Ада озиралась по сторонам, но везде натыкалась взглядом на плотный, как паутина туман. Он грозил взять за горло невидимой рукой и сдавить между пальцами шейные позвонки до хруста. Ада была уверенна, что так оно и будет.

— Что для тебя Благочестие?

Девушка задумалась. Вопросы, явно, были заданы неспроста, отвечать с ходу, не подумав, будет верхом глупости.

— Это… способность довольствоваться своим любимым, — произнесла она, еле ворочая языком от заползшего в грудь холода. Туман побеждал, медленно, но верно захватывая её изнутри, проникая сквозь ноздри, уши и рот.

— Неужели? И ты не будешь мечтать о другом? Совсем?

Ада заколебалась. Как отстоять своё право на любовь? А холод тем временем разрастался, добравшись до кончиков пальцев рук и ног, грозя превратить в ледышку. Девушка знала: если так случится, если огонь в груди погаснет окончательно, она не вернётся.

Ада чувствовала маленький фитилёк, трепыхающийся и слабый, но живой. “Может, и вправду, не надо было отмахиваться от помощи Келисии?” — подумалось вдруг, и сожаление рассыпалось мелкими каплями, повисшими в воздухе.

— Я буду любить его настолько долго, насколько хватит моей жизни, — ответила Ада, задыхаясь. Пятно на бедре запульсировало.

Ледяная рука тумана добралась до гортани, почти перекрыв доступ воздуха. В глазах потемнело, хотелось лечь и заснуть, не печалясь ни о чём. Сдаться. Этого хотел туман и Эмма, задающая вопросы, не имеющие верного ответа.

Мысли стали рубленными, как нашинкованная капуста. Туман лип к коже, оставляя на ней влажные следы, и продолжал холодить. Ада открыла глаза и увидела себя со стороны, сидящую с опущенной головой на изумрудной траве. Девушка опиралась на руки и старалась не упасть, хотя её клонило в сон.

— Твоей жизни не хватит, — усмехнулся чужой голос. Он не принадлежал ректорессе или кому-то из знакомых. Голос звучал без вражды или злости, скорее равнодушно, и от этого сделалось жутко, будто сама Судьба объявила вердикт.

— Марк, где ты? — прошептала Ада онемевшими губами. Изо рта шёл пар, руки с обозначившейся сетью вен стали похожи на ветки.

— Его нет. Это место магии, Драконы глухи к ней.

— Кто ты? — спросила девушка, вскинув голову. Аде хотелось, чтобы слова прозвучали смело и напористо, но она понимала: вид поверженной гарпии сейчас был способен вызвать сожаление, жалость, но не страх или уважение противника.

— Я амулет. Изготовлен Лилиан Вилтер для тебя, Ада.

— Помоги же!

— Я могу вернуть тебя обратно. В изначальный мир.

— Нет, я не хочу, — прохрипела Ада, безуспешно пытаясь встать на ноги. Туман придавливал к земле, словно был живым существом. — Ты должен мне помочь справиться с обетом.

— Зачем? Ты всем мешаешь. Пришлой не тягаться с Владеющей магией.

Ада вздохнула и сникла. Всё верно, у неё нет сил и умения, чтобы противостоять Лилиан, понимающей язык животных и плетущей сложнейшие амулеты.

“Амулет!” — усмехнулся голос Эммы, перед глазами мелькнула смешная солнечная рожица с тёмными, приделанными крыльями, как у вороны.

Ада вспомнила резиновую игрушку, утонувшую в ладони маленькой девочки, и выставила руку вперёд. Вырвавшаяся тонкая струйка света ослепила глаза, привыкшие к серому сумраку, девушку словно окатили ведром холодной воды. От ощущения собственной силы хотелось кричать. Свет становился всё ярче и ярче, пока Ада не почувствовала знакомое покалывание в кончиках пальцев рук и в груди.

Туман зашипел, как разогретая плита от капелек попавшей на конфорку воды, и рассеялся. Девушка стояла на зелёном июльском лугу, пьянящем запахом полевых трав, и подставляла лицо и раскинутые в стороны руки яркому солнцу. А вокруг в медленном танце кружили шаровые молнии.

— Ты принимаешь обет Благочестия? — спросила Эмма так, будто ничего не произошло.

— Да, — звонко ответила Ада и рассмеялась. — Я хочу стать частью Марка и принадлежать выбранному мной миру.

— Да будет так, — ответила Эмма. Девушка была уверенна, что ректоресса прячет довольную улыбку.

Свет погас, и Аду снова понесло потоком тёплового ветра, на этот раз вверх.

Ада не помнила, как первый раз пришла в себя. Она снова и снова проваливалась в бесчувственную темноту и ненадолго просыпалась, чтобы увидеть то полное тревоги лицо Марка, то Далиду, спящую в кресле у её постели.

Забытьё, похожее на горячку, отпустило на рассвете. Ада очнулась от того, что ей стало холодно. Постель Далиды была пуста и несмята.

Девушка встала и приоткрыла створку, чтобы вдохнуть свежего воздуха. За окном медленно падал снег, укутывая луг белым одеялом зимы.

— Пришла в себя? — послышался за спиной спокойный голос Соль. Ада вздрогнула и обернулась, с удивлением увидев наряд гранды Фрирр. Синее платье с запахом висело на ней балахоном, лицо женщины казалось усталым и немолодым.

Но Ада была слишком взволнована событиями последнего дня, который она помнила, чтобы интересоваться чем-то, кроме самого важного:

— Как прошёл ритуал? Успешно? А где Марк? — от вереницы вопросов закружилась голова, и комната завертелась. Чтобы не упасть, девушка опёрлась на спинку кресла и только сейчас поняла, насколько вымотана.

— Присядь, пожалуйста! Только обмороков мне не достаёт!

Соль помогла Аде опуститься в кресло и хотела отойти, но девушка вцепилась в её руку:

— И Далида снова исчезла, — прошептала она со слезами на глазах. Аде казалось, что череде препятствий и неприятностей уже не будет конца. Стоит взять один барьер, как на пути вырастают три таких же!