И тут-то окончательно понял, что Отх-Нетх был прав, что на Элизию и в самом деле надвигается большая беда.

Это не помешало Кроу, как и всегда, восхититься помещением — хотя бы одним только размером этого святилища, где Ктханид предавался своим Великим Раздумьям. Вступив на пол из титановых пластин, уложенных поверх кварцевых шестигранников, он приостановился и обвел взглядом зал со странными пропорциями, необычными углами и высоченным сводчатым потолком. По сторонам возвышались поразительно богато декорированные колонны; они, как и балконы, которые они поддерживали, казались немного расплывчатыми из-за направленных снизу вверх потоков света, и везде накрепко врезавшиеся в память белые, розовые и кроваво-красные отсветы многоцветного хрусталя и мерцание перламутра из доисторических раковин, покрывавшего стройные стены.

Необычным было лишь отсутствие постоянного главного средоточия этого зала, большой алой подушки, на которой помещался массивный молочно-белый хрустальный шар — магический кристалл Ктханида, — но все остальное выглядело точь-в-точь так, как отложилось в памяти Кроу. Хотя, возможно, за исключением того, что при всех предыдущих посещениях Ктханид, казалось, был во дворце один, ну а сейчас…

…Сейчас унизанная жемчугом занавеска личного алькова всемогущего Ктханида была сдвинута в сторону, и он глядел оттуда на собравшихся!

Сначала Кроу показалось, что здесь собралась добрая половина Элизии — в том числе и персоны, занимавшие почти столь же высокое положение, что и сам Ктханид, и имевшие такой же или даже более outré[2] облик, — поскольку весь огромный зал был полон. Это было не простое собрание или совет, поскольку присутствовали не только Великие, но и представители дюжины различных рас, и лорды и главы всех многочисленных городов, земель и территорий Элизии.

Среди собравшихся присутствовали несколько высокопоставленных литардов с черными кожаными повязками на шеях — знаками их ранга. Кроу сразу заметил Эсча, мастера-лингвиста дчи-чисов — огромных, с человека ростом, птицеобразных существ вроде ископаемых ареоптериксов, — который молча склонил оперенную голову в вежливом поклоне. Было здесь и несколько Избранных; в большинстве своем они принадлежали к гуманоидным двуногим расам, которым Старшие Боги симпатизировали за их природную красоту, среди них были и хрупкие с виду «человечки», которых Кроу мог отождествлять только с пикси, эльфами и феями. Были там и существа-насекомые, и низкорослые, плотные ластоногие амфибии, был даже представитель д’хорна-ахн, энергетический вихрь, который покачивался совсем рядом с Эсчем; оба чуть слышно гудели — вели между собой приватный, непонятный другим разговор на электрическом языке.

Присутствовало и несколько Старших Богов. Кроу разглядел большое подвижное скопление золотых шаров, частично скрывавших змеевидное тело, словно взятое из ночного кошмара, и сообразил, что это Яд-Тхаддаг, «кузен» Йог-Сотота, но беспредельно добрый и благодетельный, в отличие от своего родича, воплощающего собой черное, отвратительное зло. А на образовавшемся все же свободном месте, поодаль от остальных, возвышалась колышущаяся, сходящаяся на нет сверху и снизу, как веретено, и так же вращающаяся по часовой стрелке, выбрасывающая по сторонам огненные щупальца колонна пламени в два человеческих роста высотой — это тоже был представитель Старших Богов, Горячий, родившийся много эпох назад в недрах звезды и говоривший о себе, что у него «период полураспада» составляет пять миллиардов лет! И все они явились, чтобы обменяться мнениями или как-то по-иному пообщаться с Ктханидом.

И Титус Кроу, простой человек, тоже получил приглашение на такую встречу…

«Простой человек? — прозвучала у него в сознании мысль Ктханида, сидевшего на троне в сводчатом алькове. — Титус Кроу, вы не таковы и сами прекрасно это знаете. Люди не «простые» существа; вы все, люди, отнюдь не «просты». Более того, все это собрание ожидает, прежде всего, вашего прибытия, более чем кого-либо еще». Появление Кроу заметил не он один. Не только золотые шары глаз Ктханида остановились на нем. Молчаливая в основном толпа раздалась, освобождая ему дорогу. И он, начав было считать шаги, но тут же сбившись, пошел вперед по огромным шестигранным плитам пола к алькову, где восседал на ониксовом троне Ктханид. Там лежала перед Старшим Богом алая подушка, на которой покоился молочно-белый магический кристалл…

Кроу подошел к подножию массивной лестницы и застыл, прижав руки по швам, выпрямившись, как шомпол, и почтительно склонив голову. Это было выражением почтения; его поза красноречиво говорила о том, как он воспринимает Ктханида, о том, что он стоит сейчас перед высшим Существом. А затем…

«Да, — молча сказал Ктханид, на сей раз обращаясь к одному Кроу. — Что ж, каждый из нас высший в том или ином смысле, иначе мы, прежде всего, не были бы тут, в Элизии. Титус, поднимитесь ко мне. Нам нужно побеседовать наедине. — Подняв голову, Кроу зашагал по ступеням, и за его спиной бесшумно закрылся занавес, отрезав альков от зала. Но еще перед этим Ктханид отправил мысль всем собравшимся: — Прошу немного подождать. Примите мои извинения за то, что мы исключаем вас из обсуждения, но предмет разговора таков, что некоторые его аспекты следует сначала обсудить нам с землянином вдвоем. Не сомневайтесь в том, что это дело величайшей важности…»

После этого он очень деловито (все так же телепатически) обратился к Кроу:

«Титус, теперь мы с вами полностью изолированы от всех и всего. Нашего разговора никто не услышит. Так что вы можете отвечать мне, если на то будет ваше желание, не думая о том положении, которое я здесь занимаю».

— Вы отлично знаете, что я отношусь к вам с величайшим почтением, — без малейших колебаний ответил Кроу. — Каким же должен быть ваш вопрос, чтобы я отказался отвечать на него?

«Очень тонко! — кивнул Ктханид. — Несомненно, вы глубоко прониклись наследием Старейших. Что же касается того, о чем я должен вас спросить…» — Он ненадолго умолк.

Во время этой паузы, хотя она и была очень непродолжительна, Кроу воспользовался возможностью окинуть взглядом великого ученого из иных миров, поистине Великого Старшего, и был изумлен. Когда-то подобное зрелище всерьез обескуражило бы его, но теперь он мог смотреть на Ктханида, отрешившись от его чудовищной внешности. Потому что настоящая красота всегда прячется в глазах их обладателя, и для Кроу, видевшего теперь новым, недоступным прежде знанием, Ктханид был красив.

Такую мысль можно было бы счесть дикой, ибо неосведомленный вряд ли отличил бы его от Ктулху, ужасного кракена, горы полупластичной пульсирующей плоти. Но если свинцовый взгляд Ктулху был исполнен злобного вожделения, то в золотых очах Ктханида скрывалась мудрость превыше всякой мудрости; если мысли Ктулху представляли собой ползучий гипнотический яд, то от мыслей Ктханида веяло дыханием самой жизни, Благословением, в самом полном значении этого слова. О да, он родственник властителя Р’льеха, носителя едва ли не самой страшной опасности для жизни и разума во всей Вселенной, и к тому же близкий родственник. Сложенные за спиной крылья, огромная голова, от которой расходится множество щупальцев, густо окружающих лицо, ноги с когтями — никакого сомнения в их родстве просто быть не может. Но насколько Ктулху был безумен и испорчен — если можно применить к этому существу такое определение, — настолько же Ктханид являлся олицетворением доброты и милосердия и был буквально облачен в сострадание.

Да, сострадание, которое сейчас работало против него, жгло его, как кислотой, предавало и подрывало его намерение сделать то, что необходимо было сделать, наполняло его чувством… вины! Кроу ощущал, как оно исходило от собеседника, и был поражен до глубины души.