Она вновь и вновь атаковала отца, ее рука взметалась, как язык какой-то ядовитой рептилии, высвобождая силы, какими, как я прежде думал, могла распоряжаться лишь сама природа. Молнии почти непрерывным потоком лились из туч на Итакву, заполняя его голубым и белым сиянием. Судя по всему, они не причиняли ему никакого вреда, зато чем дальше, тем сильнее злили.

Первоначальной снисходительности хватило ненадолго, и вот уже вся его громадная туша затряслась от гнева. Одна из протянутых к Армандре рук сжалась в кулак; Итаква вскинул ее и, опять же, неожиданно человеческим гордым жестом стукнул ее по плечу. Игра закончилась, предложение мира было отвергнуто, и теперь Шагающий с Ветрами требовал от дочери повиновения! Но с таким же успехом он мог бы потребовать его от бескрайних морей или песчаных пустынь Земли. Она лишь отступила подальше и продолжала полосовать отца все более и более яростными молниями.

Вот что я успел увидеть, прежде чем меня захлестнула раскатившаяся по плато волна завязавшейся заново битвы. Армандра полностью завладела вниманием Итаквы, и его воздушные десантники вынуждены были сражаться с защитниками плато без его поддержки. А наши не просили пощады и не давали ее. Слыша свое имя на устах всех защитников плато, я не мог не кинуться в схватку очертя голову. Но очень скоро ко мне через сумятицу боя прорвался Уайти.

— Хэнк, — он, тяжело дыша, затащил меня под защиту высокой скалы, которая, как самородная стена, преграждала путь к одному из выходов на плато, — Хэнк, у меня идея!

— Предсказание?

— Нет, просто идея. С предсказаниями покончено.

— Ладно, валяй свою идею!

— У Трейси с собой звездный камень, верно? Так вот, если она сумеет прицепить его к острию копья — надежно прицепить, привязать ремнем или чем-то в таком роде, — ты сумеешь продырявить этим самым копьем шелудивую шкуру Итаквы?

— Ну, мимо такой мишени трудно промахнуться. Полагаю, что смогу. Пошли, попытаемся пробраться к Трейси и Джимми.

Это оказалось нелегко. Нам иногда удавалось разглядеть их в кутерьме. Джимми яростно, как берсерк, сражался бок о бок с могучим стражником-эскимосом, а Трейси за их спинами прижималась к той же самой скале, которая защищала ее от ледяных снарядов Итаквы, и с помощью звездного камня оберегала мужчин от нападений с флангов. Но на полпути к ним мы все же разделились. Я успел заметить, что Уайти схватился с поджарым викингом, на меня же набросились двое мрачных носатых краснокожих воинов.

Мне удалось разделаться с обоими, не получив ни царапины. Но еще во время этой скоротечной схватки я заметил странную на первый взгляд вещь: хотя у находившихся поблизости соратников вполне хватало возможностей прийти мне на помощь, ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать меня. Судя по всему, мой легендарный статус поднялся на новый уровень: Зиль-бер-хут-те, дескать, способен сам постоять за себя и отнюдь не поблагодарит никого, кто полезет в его дела!

Но если я и мог сам постоять за себя, то об Армандре этого уже нельзя было сказать. Вырвавшись из гущи боя, я увидел, что Армандра почти совсем изнемогла. Поток энергии, которую она извлекала из вращающихся туч, постепенно слабел, и уже не так уверенно возвышалась она над краем обрыва. А ее отец, похоже, начал наслаждаться своей неуязвимостью. Время от времени он перехватывал ладонями сыпавшиеся на него молнии и направлял их в кучки людей, яростно сражавшихся под его ногами. И похоже, Итакве было совершенно безразлично, в кого эти разряды попадут, кто от них погибнет — гибель собственных воинов нисколько не тревожила его.

Как бы там ни было, уже через несколько секунд стало ясно, что, волнует это их хозяина или нет, его воины терпят поражение. Несмотря на то что они, яростно огрызаясь, отступали к краю, к вырубленной в камне крепостной стене, где над ними хотя бы нависла тень их хозяина и повелителя, наши воины смело преследовали их, твердо намереваясь не выпустить живым никого из захватчиков. Должный финал наступил очень скоро и прямо у меня на глазах. Защитники плато полностью использовали свое преимущество; они сплотились в единую стену и, двинувшись на недобитых десантников, решительным рывком попросту сбросили их с плато. Люди с громкими криками посыпались в пропасть.

Я вновь возвел глаза к небу, к распухшей гигантской фигуре Итаквы и его дочери, совсем крохотной рядом с ним. Их схватка в воздухе продолжалась; впрочем, это неравное противостояние, которое вряд ли можно было назвать схваткой, тоже почти закончилось. Армандра изнемогла, ее шатало в воздухе, глаза потускнели и лишь спазматически вспыхивали, зато ее отец, как мне казалось, наблюдал за ее тщетными усилиями с издевательским удовольствием.

Все, кто находился на плато, застыли, наблюдая за отчаянной борьбой Армандры. И когда я все же потянулся к ней сознанием, чтобы оказать хоть ту мысленную поддержку, на которую был способен, до меня, сквозь дикое завывание ветра и раскат грома от очередной отраженной в сторону молнии, донесся крик Уайти:

— Хэнк! Готово!

Он бежал ко мне по усеянному трупами плато; следом спешили Джимми и Трейси. Наше секретное оружие Уайти сжимал в вытянутой руке, стараясь держать смертоносное острие как можно дальше от себя. И как раз в этот миг Итаква молниеносным движением вытянул руку и схватил висевшую перед ним в небе Армандру. У нее, видимо, совсем не осталось сил; она даже не попыталась увернуться и беспомощно, как кукла, обмякла в кулаке гиганта.

«Армандра, держись!» — мысленно прокричал я. Она услышала меня — правда, сил, чтобы ответить, у нее уже не осталось, — вот только я тогда не подумал, что меня может услышать и ее отец. А он мало того, что услышал меня, но и разглядел в моем сознании образ оружия, которое я намеревался обратить против него.

Шагающий с Ветрами тут же повернулся ко мне. Он посмотрел на меня, а потом на Уайти, который мчался ко мне по плато. Огненные глазищи чудовища прищурились; он вскинул свободную руку и запустил ее в послушно снизившиеся к нему темно-серые тучи.

— Уайти!.. Берегись! — заорал я, но мой друг тоже видел происходившее и знал, что должно случиться. Он знал, и для того, чтобы угадать свою участь, ему не требовался сейчас дар прорицателя.

Итаква приблизился, наклонился гигантской тушей над плато и метнул свою ледяную бомбу. Я видел это своими глазами — видел ужасную, но, к счастью, мгновенную смерть Пола Уайта под десятком тонн льда, которые обрушились на него, как метеорит, — и видел последний героический поступок, который он совершил вопреки убийце. Ни на миг раньше, ни на миг позже, чем нужно, он швырнул в мою сторону копье со звездным камнем.

Пролетев по пологой дуге, оружие скользнуло по камням и остановилось почти у меня под ногами. Долю секунды я смотрел на него, словно не понимал, что это такое и зачем нужно. А потом, позабыв о страхе перед символом Древних, крепко примотанном к острию — я так сильно боялся нависшей надо мной ужасной фигуры, что для остальных страхов просто не осталось места, — подхватил его. И едва я ощутил в руке древко с нарушенным балансом, как весь страх и вся слабость покинули меня, вытесненные смертельной ненавистью и жаждой самой ужасной мести!

Я отвел руку за голову и нацелил копье в Шагающего с Ветрами, а тот, как мне показалось, вдруг утратил способность скоординированно двигаться. Когда же я метнул копье, он начал поднимать руки, чтобы закрыть ладонями лицо.

Трудно описать то, что случилось потом. Мне показалось, что копье летело, как в замедленном кино, и что руки Итаквы двигались еще медленнее, так что, когда копье вошло в дергающуюся прорезь левого глаза, я без труда разглядел, как древко исчезало в голове. А потом события вернулись к своей обычной скорости. Сдержанный ропот замерших на крыше воинов, постепенно нараставший в моих ушах, взорвался восхищенным ревом, небо, казалось, накренилось и прижалось к земле, затылок Итаквы вдруг раздался, и оттуда хлынул поток расплавленного золота, вместе с которым копье и звездный камень завершили полет по дуге и канули в пропасть за краем плато.