Какой-то момент Вождь стоял не двигаясь, затем крякнул от напряжения — ледяной жрец возобновил свои колдовские пассы, — грозно сузил глаза, поднял тяжелый топор и развалил его острой кромкой впалую грудь истощенного гиганта. Издав тонкий короткий свистящий вскрик мучительной боли и неверия, ледяной жрец умер, рухнув как подкошенный. Вождь перешагнул через упавшее тело, высвободил топор и механически вытер его рукавом.
Кровавый туман, застилавший глаза Вождя во время битвы с воображаемыми тварями, наконец рассеялся. Впервые с тех пор, как отцепился от летающего плаща, Вождь увидел своих друзей. С перекошенными от беспокойства лицами они подбежали к нему, и он заключил их в объятия, стиснув чуть ли не до хруста в костях, вдохнул полную грудь холодного воздуха пещеры, выдохнул и только тогда отпустил их.
— Анри, Морин, спасибо вам, — сказал он. — Когда я вас покинул, то рассчитывал отыскать, куда вас унес ветер, и примчаться к вам на помощь, словно кавалерийский эскадрон. Но вы отыскали меня первыми, и слава богу!
Он повернулся к стоящим вокруг ямы ледяным жрецам, и помрачнел лицом:
— А сейчас эти ребята нам кое-что расскажут. Мы уже знаем, что они телепаты, а значит…
«Мы недооценили тебя, Вождь, — раздался в головах людей холодный гулкий голос, перебив Силберхатта, — и поэтому мы вознаградим тебя. Подобных вам троим не было даже в Тхим’хдре. С твоей силой и с твоими способностями в Старом Мире ты сделался бы могущественным. Мудрецом, чьи слова — закон, и чей закон…»
— Жестокость и вероломство! — громко произнес Силберхатт. — Теперь слушайте меня, ледяные жрецы. У нас мало времени, и я буду краток. Мы прибыли на Дромос, чтобы отыскать сундук, точнее машину, которую украл у нас Итаква. Один из ваших уже мертв — я его убил и очень этому рад. И мне без разницы, сколько вас я еще убью, пока не найду машину. Нам всем троим, — он показал на Морин и де Мариньи, — без разницы.
Он поднял топор и подошел к жрецам, его друзья шли по бокам от него.
Четверо вмороженных в лед жрецов торчали спиной к путешественникам, и они не видели их ужасных трупно-бледных лиц, зато остальные пятеро сверлили их горящими адским пламенем красными глазами. Вздутые вены на сводах их грибообразных черепов теперь уже заметно пульсировали, и в одно мгновение воздух сделался будто наэлектризованным и в нем повисло почти осязаемое напряжение.
Морин ахнула и попятилась за спину Вождя, схватив де Мариньи за руку. Он обнял ее и сказал:
— Хэнк, они что-то задумали! Сердцем чую!
— Без фокусов, — жестко предупредил Силберхатт ледяных жрецов. Держа тяжелый топор, как пушинку, он подошел еще ближе к замороженным фигурам.
«Фокусов? Вы посмели сравнить магию ледяных жрецов древней Хриссы с какими-то фокусами? Дураки, вы ничего о нас не знаете — ничего!» Пятеро жрецов все пристальнее всматривались в лица путешественников, их красные глазные яблоки чуть не выпрыгивали из орбит — жрецы концентрировались, концентрировались…
— Мысленный контроль… над материей! — выдохнул Вождь, почувствовав знакомые незримые путы. — Телекинез… или что-то… вроде…
Он попытался замахнуться топором, но застыл, успев поднять оружие лишь наполовину. Могучие мускулы Вождя вздулись от напряжения, но битва с порождениями иллюзий почти совсем обессилила его и сделала легкой добычей для телепатической магии ледяных жрецов.
Морин они тоже поймали сразу. Хоть она была молода и сильна, но сила ее была только физической, ее разум не был натренирован, чтобы вступить в схватку со вторгшимся извне внушением. Только де Мариньи, который за все это время в обледенелых подземных тоннелях еще ни с кем не дрался, обнаружил в себе силы чуточку пошевелиться.
Иллюзии, магия, мысленный контроль над материей, гипноз — как бы ни звались силы, которыми владели ледяные жрецы, они их использовали против путешественников. Что ж, у каждой игры должны быть правила. На всякое действие есть противодействие, реакция. Де Мариньи понимал, что он должен что-то сделать, но как? Он не мог даже защищаться. И тут он вспомнил о вызывающем грезы порошке Аннахильд, и искорка надежды замерцала во мраке ночи. Почти тут же эта искорка разгорелась в пламя — де Мариньи вспомнил, что этот порошок вместе с согревающим был спрятан у него в одежде и ледяные жрецы его не нашли.
«Лечи подобное подобным!» — сказал он себе.
Медленно, из последних сил, он заставил свою руку залезть в карман, где лежал порошок, вытащить мешочек и поднять его к своему лицу. Все это время он не мог отвести взгляда от ярко-красных глаз ледяных жрецов, и каждое его движение было медленнее предыдущего. Оставалось лишь придумать, как насыпать этот порошок в лица жрецов, но де Мариньи не успел этого сделать — невидимая сила вытащила мешочек из его пальцев и бросила на пол. Телекинез, или магия, — ментальная мощь ледяных жрецов!
Отчаяние охватило де Мариньи — отчаяние, над которым раздавался гулкий телепатический хохот ледяных жрецов, победный и издевательский. В себя землянин пришел от того, что кто-то настойчиво трепал его волосы и дергал за бахрому на жилетке. Воздушные элементали — друзья и помощники Армандры!
Словно молния сверкнула в его мозгу — он понял, как им всем спастись — и ему, и Вождю, и Морин.
— Мешок… — с трудом ухитрился он прошептать, — порошок…
В тот же миг по всей пещере зазвенели ледышки — ветра подняли мешочек с пола и стали трясти его перед глазами де Мариньи, пока содержимое не рассеялось по воздуху небольшим облачком.
— Теперь… дуйте… — скомандовал он. — Порошок… им… в лицо!
Кружащееся облако порошка немедленно унеслось в сторону ледяных жрецов, и разумные ветра направили его в их лица. Жрецы, холодные, лишенные душ ублюдки, дышали воздухом — и теперь они вдохнули галлюциногенный порошок Аннахильд…
Эффект сказался незамедлительно.
На какую-то долю секунды скованные незримой цепью путешественники ощутили мимолетный отзвук ужаса, охватившего ледяных жрецов, — этот невольный импульс пришел к ним из разумов вмороженных в лед древних существ. Доля секунды — но ее оказалось вполне достаточно, чтобы путешественники оценили силу действия порошка Аннахильд. Силберхатт при желании мог бы легко оставаться с ледяными жрецами в телепатическом контакте, мог бы прочесть, что творится в их парализованных страхами и терзаемых кошмарами умах, мог бы даже посмотреть на чудовищные иллюзии, что их сейчас мучают, но не стал этого делать — это означало бы испытать на себе весь ужас охвативших их бесчисленных кошмарных видений. Доли секунды было более чем достаточно, и Вождь, содрогнувшись от омерзения, разорвал контакт.
Да, ледяные жрецы были повелителями иллюзий, но наведенные ими иллюзии были лишь порождениями их сознания, результатом деятельности переразвитых областей мозга, отвечавших за экстрасенсорную деятельность. Порошок Аннахильд же вызывал галлюцинации полностью искусственные, наведенные извне, и разница между этими двумя типами видений была как между кошмарным сном и наркотическим бредом.
Порошок старой колдуньи работал с теми областями мозга, что отвечали за страх — за способность противостоять ему, которая определялась способностью носителя разума внушать страх. В былые времена власть ледяных жрецов держалась на немыслимом ужасе, и теперь они платили по счетам. Чего могли бояться эти упыри, убивавшие зараз толпы пароду, эти бездушные чудовища, палачи, одержимые манией убийства? Чего бы там ледяные жрецы древней Тхим’хдры ни боялись, но сейчас они боялись, и чтобы описать их страх, не было слов ни в одном человеческом языке.
Реакция путешественников на освобождение от ментальной хватки ледяных жрецов была разной. Де Мариньи в полном смысле этого слова облегченно вздохнул и обрадовался, что его уловка сработала. Морин была озадачена и испугана и, как только оцепенение внезапно оставило ее, схватила де Мариньи за руку. Ну а Силберхатт знал только одно: ненависть, которую он испытывал к этим подлейшим из прислужников Итаквы, его гнев и досада возросли как минимум втрое. Он не сомневался, что, будь у ледяных жрецов второй шанс, они обязательно убьют его друзей и его самого или, что еще хуже, будут где-нибудь держать, пока сюда не явится Итаква собственной персоной. Само собой, он не собирался предоставить им такую возможность.
