– У меня сегодня была беседа с доктором магии жизни Намирой-ла.

Рухим-аг не был знаком с этой дамой лично и не знал, что она близкая подруга Моаны-ра. Тем не менее он сразу предположил, что связь есть. Между тем Тофар-ун продолжал, и в его голосе, который и до этого не был любезен, стремительно накапливался лед:

– Намира-ла довела до моего сведения, что все сообщество магов жизни, в том числе она сама, глубоко взволновано и потрясено нападением на их коллегу Моану-ра, которое было осуществлено вашими людьми. По этой причине они полагают, что проделано оно было по вашему приказу.

Позиция Рухим-ага готовилась заранее:

– Тофар-ун, кто бы ни был вашим источником, он информировал вас неверно. Я не давал санкции на это нападение и как раз поэтому настаиваю на тщательном расследовании. Если угодно, могу представить мое требование в письменном виде.

– Это еще не все, что я услышал от особо почтенной Намиры-ла. По ее словам, маги жизни ввиду опасности подобных нападений принуждены в дальнейшем работать с большей осторожностью. Вы понимаете, что это значит?

– Я говорил и повторяю, что Моана-ра выдвигает беспочвенные обвинения против меня. У нее нет и не может быть никаких доказательств, ибо таковых нет в природе.

– Вы не дослушали. Знаете, почему Намира-ла говорила со мной? Сначала она хотела записаться к Первому академику, но тот ее не принял и отослал ко мне. На то были две причины: для начала Первый посчитал ситуацию угрожающей, а это моя область; во-вторых, он сам был очень занят – выслушивал кандидата в академики, мага жизни Курат-аза; к вашему сведению, это неформальный глава сообщества магов жизни. Высокопочтенный говорил то же самое, что мне сказала Намира-ла. Первый ответил на это чистую правду: что он не получал ни от Верховных Надзирающих, ни от дознавателей никаких сообщений на этот счет. И еще Первый академик просил – да-да, вы не ослышались, именно просил! – магов жизни не предпринимать никаких поспешных действий, пообещав полное расследование, которое, собственно, и идет. Поэтому можете не трудиться над вашей письменной просьбой. Теперь вы понимаете, во что всех нас втравили?

Рухим-аг начал терять терпение:

– Маги жизни могут сколько угодно надуваться и пыжиться: у них не было, нет и не будет оснований предъявить мне официальное обвинение.

И тут почтеннейший Тофар-ун сорвался в штопор:

– Вы болван, Рухим-аг!!! Вы не себя подставили – всех нас!!! Мало того, что прыгнули двумя ногами в сундук с дерьмом, так вашими трудами теперь вся Академия забрызгана по уши. Запомните: не имеет решительно никакого значения, можно или нельзя предъявить вам обвинения. Важно то, что все маги жизни твердо уверены, что вы виновны. Моане-ра они верят. Вам – ни на медяк. Мои люди уже просчитали варианты их действий…

Тут глава аналитической группы слегка покривил душой: его подчиненные только-только начали прикидки. Но он сам был достаточно хорошим аналитиком, чтобы рассмотреть эти варианты, хотя бы и предварительно.

– …и даже в самом благоприятном случае они станут задерживать предоставление своих услуг. Весьма возможен также просто отказ в таковых. О худших вариантах я даже думать не хочу. Знаю, что вы намерены сказать: маг жизни по закону не имеет права отказать в медицинской помощи больному или раненому. Но речь НЕ идет о больных и раненых. Это, надеюсь, вы понимаете?

Рухим-аг решил двинуть в поле тяжелые фигуры:

– Я подавал докладную записку об угрозе стабильности общества. Вы с ней ознакомились, надо полагать? Напоминаю, эта угроза состоит в самой Моане-ра и в ее окружении.

Тофар-ун возвел к потолку глаза, наполненные страданием:

– Пресветлые силы, за что вы меня наказали необходимостью общаться с идиотом? Все, что вы расписали, моей группе давно уже известно, мало того: проанализировано. НЕТ угрозы – вот каков был вывод. Вам очень захотелось иметь такие же кристаллы? Так покупайте их, как это делаю я сам! Короче…

Голос Тофар-уна стал сух и деловит:

– …Рухим-аг, я сделаю все от меня зависящее, чтобы вытащить вас. Не обольщайтесь: не ради вашей персоны, но только ради Академии. Обойдется это, сразу могу сказать, недешево. Вам предписывается сидеть в своем поместье и не высовывать оттуда носа вплоть до особого распоряжения. Могу уверить: раньше окончания расследования его не будет. То же относится и к вашим людям. Если вздумаете сделать что-то против Моаны-ра или ее присных… будьте уверены, после этого я пальцем не пошевелю, слова не скажу в вашу защиту. И вот тогда вас съедят.

Лучший боевой маг страны не был трусом. Но от такого совпадения в словах у него прошел холодок по спине. Кроме того, ему до крайности не понравилось, что интересующие его кристаллы Тофар-ун покупает за деньги. Если и другие академики делают то же самое, то попытка захватить в единоличное пользование источник подобных кристаллов будет встречена враждебно, чтобы не сказать больше. Тофар-ун был прав: съедят, и не маги жизни, а свои же коллеги-академики.

Мой приезд обратно в поместье ознаменовался лишь приятными новостями – наверное, потому, что предыдущие новости были обратного свойства. Хорот не только состряпал пару гранатометов, а к ним самозарядные винтовки (четыре штуки), он сверх того торжественно преподнес мне два тяжеленных листа резины размером полметра на метр (приблизительно).

Оружие тут же было отдано на пристрелку и для тренировок стрелков. Что до резиновых щитов, то пришлось потратить сколько-то времени на обсуждение проблемы их соединения в полноценное одеяло. Сошлись на медных заклепках, причем ввиду тяжести я настоял, чтобы расстояние между ними было не более пяти местных дюймов. На практическое опробование решили пустить курицу в клетке. А вот задание насчет револьвера я решил придержать вплоть до получения работоспособных патронов.

Тарек, в свою очередь, доложил, что Рухим-аг не ночует у себя в доме, но пребывает в своем поместье:

– Мы в бинокль разглядывали, ошибки быть не может. Тот бинокль, который тяжелый.

Тарек имел в виду мою попытку состряпать нечто двадцатикратное. По расчетам так должно было выйти, но качественное изображение получить не удалось. А уж по тяжести прибор был вне конкуренции. К его литому корпусу еще ремешок попрочнее или цепочку – и можно использовать как оружие.

– И еще одно. К нему приезжали трое: один с зеленой лентой, да двое бакалавров, но зачем и почему – узнать никак нельзя. То ли ученики, то ли соглядатаи, не разберешь.

Паранойя радостно заголосила:

– Они ведут разведку! Они собирают о нас сведения!

Ну да, собирают. А что мы можем поделать? Даже пройтись с расспросами по университету – и то нельзя. Недоброжелатели враз получат доказательство того, что мы следим сами. Впрочем, они не дураки, а значит, уже об этом догадались.

– Сверх того… это не вполне мое дело… но к нам приезжала Намира. Может, просто чтобы узнать, как там Моана, но у меня сложилось впечатление, что у нее была информация. Пусть не сундук, но уж верно ларец. Расспроси Сарата, он должен знать.

Уж этот совет я не собирался пропускать мимо ушей. А у меня, в свою очередь, тоже нашлось приятное сообщение:

– Еще дело, друг. Я пообещал твоим ребятам, что мы отметим нашу морскую победу, но сам знаешь, что случилось. Пусть не думают, что я забыл. Как Моана выздоровеет, так и попразднуем.

Никаких возражений не последовало.

Я попросил позвать моего лиценциата. Сразу же бросилось в глаза: выглядел он много лучше, чем при нашем последнем разговоре.

– Сарат, для начала расскажи, как ее состояние?

– Да она уже ходит, сама ест, только бегать и танцевать пока ей нельзя. Впрочем, завтра уже можно снять часть конструктов. И Намира то же говорит.

– А еще что она говорит?

– Был большой шум в Академии. Маги жизни его подняли. Академия назначила расследование; оно, считай, закончено. Остались мелкие формальности. Официально Рухим-аг признан невиновным, как Моана и предсказывала…