Марквардт, в своем сочинении «Государственное устройство» (Romishe Staatsverwaltung) приводит такие размеры:

1) пентеры: 51,2 метра длины; 5,5-8 метров ширины; гребцов 310 человек; 18 солдат; 47 офицеров и рабов, всего 375 человек экипажа.

2) триремы: 45,4 метра дилны; 4,3-5,5 метра ширины; гребцов 174 человека; 10 солдат; 41 офицеров и рабов, всего 225 человек экипажа.

В противоположность карфагенянам, римляне были простым, здоровым, земледельческим народом, который сам возделывал свою землю; с детства они были приучены к строгому порядку и послушанию и гордились правом носить оружие и защищать родной город; вся армия состояла из воинов одной национальности, имела определенную организацию и одинаковые боевые приемы и, благодаря постоянным войнам, приобрела большой боевой опыт; начальники и солдаты привыкли друг к другу и были связаны взаимным доверием. Вожди (консулы), хотя тоже менялись ежегодно, но это были, в большинстве случаев, опытные в военном деле люди.

Все это обеспечивало превосходство римского войска над карфагенским. Однако, главного, что было необходимо для войны с Карфагеном, – флота – у римлян не было; поэтому самым важным городом в Сицилии для римлян была Мессана, находившаяся в руках мамертинцев. В 270 году, когда был взят Региум, Гиерон начал осаду Мессаны, предварительно разбив скопища мамертинских наемников. После пятилетней войны доведенные до крайности мамертинцы обратились с просьбой о помощи к римлянам; правда, последние находились в союзе с Гиероном, оказавшим им помощь при взятии Региума. Казалось совершенно невозможным, чтобы римляне, соблюдая хотя бы малейшее политическое приличие, обманули доверие Гиерона и вступили против него в союз с разбойничьей шайкой; однако властолюбие и перспектива завладеть важным городом одержали верх: они обещали мамертинцам свою помощь. Во внутренней своей жизни римляне блюли строгую нравственность, зато во внешней политике не было такого средства, которое им показалось бы слишком низким, если оно сулило выгоды.

В 264 году римляне собрали в Неаполе и Таренте корабли из греческих городов и снарядили в Региуме авангард той армии, которую предполагалось переправить в Мессану, как вдруг пришло известие, что Карфаген выступил в качестве посредника между Гиероном и мамертинцами, занял цитадель Мессаны, а карфагенский флот под командой Ганнона находится в гавани города; в виду этого мамертинцы благодарили римлян за обещанную им помощь и отказывались от нее. Все это, однако, не остановило консула Гагия Клавдия, который решил переправиться на Сицилию. Первая попытка переправы была отбита карфагенянами; они захватили несколько римских кораблей, но, чтобы не давать повода к войне, отослали их назад. Гагий Клавдий, однако, упорствовал. Вторая попытка удалась, Клавдий подошел с войском к Мессане и начал переговоры с мамертинцами; Ганнон был также приглашен к участию в этих переговорах, но тут же был предательски захвачен в плен и принужден отдать своим войскам приказ очистить цитадель. Таким коварным путем римляне овладели Мессаной.

Ганнон отправился назад в Карфаген, где был казнен. Карфагеняне объявили войну Риму, заключили союз с Гиероном и отправили армию и флот к Сиракузам, которые были обложены ими с моря и с суши. Несмотря на это, второму консулу, который пришел с главными силами в Региум, удалось темной ночью переправиться в Сицилию; осада Сиракуз была снята и римляне победоносно двинулись против карфагенян.

Осенью римляне беспрепятственно переправили свою армию назад в Италию, а весной 263 года снова доставили в Сицилию вдвое более сильное войско и одержали над карфагенянами и Гиероном блестящую победу; после этого Гиерон отказался от союза с карфагенянами и перешел на сторону Рима; так же поступили и все греческие города на острове. Римляне продолжали победоносную войну, так что во власти Карфагена оставалось только несколько укрепленных гаваней – Панормус, Дрепанум и Лилибеум.

Карфагенский флот не сумел помешать переправе римских войск на остров и обратно в Италию, но действовал успешно в других местах; он произвел набеги на итальянское побережье, разорил его и причинил громадные убытки; однако, еще больший ущерб причинил упадок, а частью и полное прекращение морских сношений и торговли – римляне на собственном опыте убедились в значении господства на море.

С присущей им смелостью и решимостью они пришли к заключению о необходимости бороться с карфагенянами и на море, для чего необходим был большой флот. Они не стали сами изобретать и изготовлять все, что нужно было для флота – такое самонадеянное решение потребовало бы массы времени и громадных денег. По своему обыкновению перенимать все пригодное и полезное от других народов они заимствовали все, что касалось постройки и снаряжения кораблей от наиболее искусных моряков того времени – греков, иллирийцев и карфагенян; однако заимствования эти делались не механически – каждое из них приспосабливалось к их собственным потребностям. Нельзя не признать основательности такого принципа, в особенности для вновь возникающей морской державы: следуя примеру других более опытных моряков и не считая за стыд учиться у них и пользоваться результатами их опыта, можно сберечь много денег, которыми иначе пришлось бы расплачиваться за науку.

Случайно в руки римлян попала потерпевшая крушение карфагенская пентера, и они воспользовались ею в качестве модели для постройки таких кораблей. При громадных средствах, которыми они располагали и при свойственной им энергии, дело было быстро налажено, и уже к началу 260 года до н. э. они построили флот, состоявший из 100 пентер и 23 трирем.

Находка в 1971 г. у берегов Сицилии остатков карфагенского корабля середины III в. до н. э. позволила предположить, каким образом античные государства могли в сравнительно короткие сроки строить десятки и даже сотни судов (римляне в 260 г. до н. э. построили свои 100 квинкверем за два месяца): на его корпусе имеются многочисленные вырезанные или нанесенные краской пометки – буквы фиикийского алфавита. Эти пометки служили руководством при сборке. Производство отдельных стандартных деталей корпуса, очевидно, было поставлено «на поток». Готовые секции оставалось только доставить на верфь и собрать; особой подгонки, при их стандартных размерах, они не требовали. Такой «конвеерный» метод избавлял от необходимости вручную подгонять каждую доску, сокращал число занятых одновременно стапелей. Примечательно, что среди поднятых с финикийского корабля вещей, помимо керамики, остатков такелажа и балластных камней, оказались сосуды с листьями гашиша (cannabis sativa) – его, вероятно, давали гребцам перед боем. Рядом с остатками корабля были найдены обломки тарана, принадлежавшего, вероятно, другому судну. Вопрос о том, было ли найденное судно военным, или же это был скоростной военный транспорт, имевший много общего с боевой галерой, пока остается открытым.

Для работы на веслах были назначены рабы и вольноотпущенники и граждане низших классов; обучение их было начато еще до того, как были готовы корабли, для чего были выстроены соответствующие подмостки; люди были расписаны по судам и по местам на судне, и их начали обучать движениям весел в такт; как только суда были спущены на воду, обучение продолжалось уже на воде. В качестве солдат на суда были посажены легионеры.

Качеством своей «морской пехоты» римляне превосходили карфагенян, зато во всех других отношениях они им значительно уступали: корабли их были гораздо тяжелее и тихоходнее, частью вследствие того, что уступали карфагенским по своей конструкции, частью потому, что были выстроены из совершенно сырого леса; на этот недостаток римляне впоследствии обратили серьезное внимание. У карфагенян гребцами были рабы, которые всю свою жизнь проводили на этой работе и приобрели в ней такой навык и такую выносливость, что сранвняться с ними было невозможно; во всяком случае, римские рабы и вольноотпущенники, исполнявшие эту работу, далеко уступали им в этом отношении.