Замечательно, что карфагеняне за все время долгой войны не придумали никакого средства против «воронов», что служит доказательством полного отсутствия технической изобретательности и искусства; сами они не применяли этого приспособления, по-видимому, потому, что на это у них не хватало мужества и доверия к своим солдатам.
О неудовлетворительной тактике при Экномосе и о неправильной тактике у Эгузы уже было сказано; здесь мы добавим только несколько слов по поводу тактики, примененной карфагенянами в 249 году, когда они одержали единственную победу за все время этой долгой морской войны. Адгербал, как и Картолон, проявили большую осторожность и присутствие духа, а первый, кроме того, и большую энергию; это были прекрасные морские вожди, которые умели держать в руках боевую силу и в тактическом смысле действовали очень успешно. Однако имена их уже не упоминаются в связи с дальнейшими событиями: по всей вероятности, наградой им была черная неблагодарность, как это случалось с победоносными вождями и в Афинах во время господства демагогов. Ксантипп, уничтоживший армию Регула и спасший Карфаген, несомненно, по тем же причинам должен был вернуться на родину.
Может показаться невероятным, чтобы такое положение дел могло сложиться в крупном морском государстве; однако, новейшее время дает подобный же пример и, притом, у морской державы, которую никак нельзя упрекнуть в недостатке воинственности и которая, наоборот, справедливо гордится славным военным прошлым. Мы говорим об Англии и ее флоте. Сделавшись после 1815 года владычицей на всех морях, и гордая достигнутыми успехами, она стала с пренебрежением смотреть на все другие флоты и нисколько не беспокоилась достигнутыми ими техническими успехами и не обращала внимания на те тактические и стратегические изменения, которые создались благодаря этим успехам; это повело к тому, что одно время она во всех отношениях стояла позади других держав: Франция опередила ее с колесными пароходами, Соединенные Штаты первые применили винт, затем Франция первая выстроила паровой линейный винтовой корабль (в Крымской войне). Этими фактами, к счастью для Англии, ей был дан сильный толчок, однако косность ее была так велика, что она только с крайней медлительностью последовала примеру других (во Франции появился первый броненосный фрегат, таран, артиллерия, крейсеры). Лишь через два десятилетия после того, как все эти «пугала» (scares) вошли в употребление, Англия принялась за усовершенствование и увеличение своего флота.
Еще большую отсталость обнаружила она в стратегическом и тактическом отношениях; в первый раз большие маневры были произведены в 1850 году, до тех пор царила полная бездеятельность и полная неопределенность в отношении применения флота как в войне в целом, так и в отдельных сражениях. Отсюда вывод о необходимости постоянной напряженной работы.
Вторая и третья Пунические войны 218-202 гг. до н. э.
Необходимо сказать несколько слов по поводу второй Пунической войны, так как Мэхэн касается ее в предисловии к своему капитальному труду «Влияние морской силы на историю». Он говорит: «Победившая сторона могла установить свое господство на море». Этого нельзя утверждать так безусловно – необходимо при этом уделить внимание внутреннему положению Карфагена и его неспособности использовать свои морские силы. Первая Пуническая война и ее последствия обессилили Карфаген: он понес громадные потери людьми и деньгами и еще заплатил 3200 талантов контрибуции; правда, богатая торговля и обширная территория Карфагена обеспечивали достаточные доходы и возможность неограниченно снабжать свой флот людьми, но ничего этого он не сделал и почти не пользовался своим флотом.
Вторая Пуническая война не была войной Карфагена, а войной Ганнибала и его брата, сыновей Гамилькара Барки. Гамилькару удалось прекратить возникшую в 240-237 гг. чрезвычайно опасную войну против наемных солдат и спасти Карфаген; тем не менее, соотечественники его возненавидели, так как боялись его; он был главой антиримской военной партии и решил создать армию, равную римской, с целью отвоевать Сицилию. Он оправился вместе со своим зятем Газдрубалом в Испанию, где до тех пор существовали только фактории, покорил большую часть ее, основал собственное, почти независимое государство, которому дал прекрасную организацию, вместе с тем он создал и превосходную армию. Армия эта состояла не из наемников, но была набрана из местных жителей, которые долгой службой и строгим воспитанием были приучены к военному делу и были вполне преданы своему вождю. Но флота у него не было.
Когда Ганнибал в 219 г. до н. э., после смерти Гамилькара, был избран предводителем, то располагал уже армией свыше 100 000 человек, но карфагенский флот был в жалком состоянии и частью даже не имел такелажа. Ганнибал, талантливый военачальник, в противоположность своим соотечественникам, не был моряком и, по-видимому, подобно римлянам, даже чувствовал отвращение к морю.
В виду благоприятного политического положения он решился немедленно начать войну и притом войну наступательную, рассчитывая атаковать Римскую империю в самой Италии, покорить и уничтожить Рим. Он самовольно, не испросив согласия Карфагена, начал войну, напав на Сугунт, лежавший на восточном берегу Испании и находившийся под покровительством Рима, что вызвало недовольство партии мира на родине. Этими партийными несогласиями в значительной степени объясняется исход войны, так как патриотизм у карфагенян был развит очень слабо, партийная же ненависть всегда проявлялась очень сильно.
У римлян в это время, вследствие особых обстоятельств, имелся сильный флот, который, однако, был занят в Адриатическом море войной с Иллирией. К западу от Италии у римлян почти не было никакого флота, а у берегов Испании – совсем никакого, о чем карфагеняне, искусные моряки, владевшие быстроходными кораблями, по всей вероятности, были осведомлены.
Если подумать о продолжительности и трудностях похода через Пиренеи и через Альпы, на который Ганнибал употребил около трех месяцев и во время которого он потерял 33 000 человек из 59 000, то есть значительно больше половины, причем, упущены были и все выгоды неожиданного нападения, то нельзя не признать, что этот поход не находит себе никакого оправдания, и что результат его при таком гениальном полководце мог, и должен был быть совершенно иным.
Затем нельзя не упомянуть и о последующей посылке подкреплений. Римляне держали эскадры для охраны берегов Италии, Сицилии и Сардинии, но ни одна из них не была настолько сильна, чтобы лишить карфагенян возможности попытаться захватить господство на море; однако, как и в первую Пуническую войну, карфагеняне ничего не сделали, и за всю войну, продолжавшуюся 17, лет не произошло ни одного боя за овладение морем. Со своей стороны, и римляне недостаточно внимательно следили за тем, чтобы не допустить подвоза подкреплений; так, после битвы при Каннах в 216 году подкрепления карфагенянам были подвезены прямо в Локры, и римские корабли не помешали этому – Гамилькар беспрепятственно высадил на берег 4000 человек и много слонов. Не было причины не повторить такой посылки и впоследствии. После сражения при Каннах у карфагенян наступил краткий период воодушевления, но, вслед за тем, партийные распри и ненависть к Ганнибалу снова стали тормозить энергию наступления.
Отсюда ясно, что не морское владычество Рима, флот которого в начале войны находился слишком далеко, привел к победе его во второй Пунической войне, а исключительно ошибочная стратегия Ганнибала и Карфагена, которые неумело вели войну и не понимали, какую громадную помощь, в особенности в начале войны, может оказать флот.
Во всяком случае, при тогдашнем положении дела (у берегов Испании имелось только небольшое число римских кораблей), если бы Ганнибал перевез 60 000 своих старых солдат морем в окрестности Рима или хотя бы в Северную Италию, едва ли он потерял бы 33 000 человек, как это случилось при переходе через Альпы.
