— И о чем же мы думаем? — спросили они.

— Вы все думаете о том, что дают в школьной столовой, — я едва сдерживал улыбку. — И никто из вас не успел позавтракать, потому что все ждали очереди в душ в общаге, а потом полтора часа красились и волосы завивали. Правду говорю?

— Ну-у-у-у… — затянули они.

Девочки, такие девочки. Никогда не признаются! Они же родились напудренные и со стрелками на глазах! И никогда не хотят есть, да?

— Я организовал тринадцать тарелок рассольника и двадцать шесть кусков хлеба, — мое заявление заставило их прийти в очень серьезное оживление.

Глаза практиканток заблестели. А одна — та, что отрицала запуск корабликов в канистру с водой вчера в «Урсе», спросила:

— А почему тринадцать? Нас же двенадцать!

— А я что — буду сидеть и просто так смотреть, как вы рассольник трескаете? — искренне удивился я. — За мной!

По пути я встретил Джабраилова, и он со всей присущей ему восточной эмоциональностью всплеснул руками и поцокал языком, явно не понимая, в какой момент профукал свое счастье? А он не профукивал. Он просто в общаге не жил, он у тетки квартировал во время учебы в универе, и тетка эта его сильно любила и кормила всякими кебабами и эчпочмаками. А я прекрасно помнил, как у меня желудок узлом завязывался на практике… Вот и предвосхитил голодные обмороки. У нас на практике в универе, кстати, пара девчонок на самом деле сознание теряли.

— Георгий Серафимович, куда вы их ведете⁈ — выскочила в коридор Ингрида Клаусовна, заподозрив Бог весть что.

— Кормить рассольником, Ингрида Клаусовна, — я наклонился поближе к директору и прошептал. — Не переживайте, чек через буфет я пробил на свое имя, у меня вычтут. Никому ни слова.

— Э-э-э-э… — кхазадка сняла с переносицы очки и почесала дужкой затылок. — Недоработочка, да. Завтра организуем им питание. Нехорошо получилось!

Вот! Я знал, что у нас не руководитель, а золото! Однако, не золото — чистый мифрил!

Холод со своими присными ждал меня после уроков прямо на парковке у магазина, где я ставил машину, чтобы не отсвечивать у школы «Урсой». Коллеги и ученики давно знали, что я прирабатываю на стороне, и доходы мои значительно превышают все, что может вообразить себе учитель истории, но глаза я старался членам коллектива лишний раз не мозолить и раздражителем не становиться.

— Как мне теперь к вам обращаться, Георгий Серафимович? — спросил мафиози, неожиданно принявшись «выкать». — Ваше благородие? Сэр рыцарь? Пан Пепеляев-Горинович?

— По имени-отчеству будет вполне достаточно, — буркнул я.

Вот вам и конспирация. Уже уголовники всякие знают, что я теперь аристократ! И панами обзываются.

— Во-первых, хочу сказать, что лопатой по роже — это, конечно… — его ухмылка была весьма злорадной, но я быстро прервал Холода.

— Не стоит об этом, м? — выставил я вперед открытую ладонь. — Получилось то, что получилось. Вы ведь не за тем, чтобы поздравить меня с новым статусом, приехали?

— И за этим тоже. Для начала уточним: все наши договоренности в силе? На прежних условиях? — он достал из внутреннего кармана портсигар, сунул в уголок рта сигарету с золотым ободком, но прикуривать не торопился.

— О, да, — кивнул я. — Пока вы не переходите границ. Есть какая-то информация по моей теме?

— Есть… Но я не знаю, насколько… Хм! Ваши этические нормы для меня — темный лес. Но вот вам адрес, — Холод протянул кусочек картона. — Сходите, осмотритесь. Там какие-то хлыщи из сервитута развели непонятную активность, занимаются с детишками. Мой интерес очень простой: не поиметь бы под боком конкурентов…

Картонку я взял и выжидающе уставился на криминального босса. Он явно хотел от меня чего-то еще.

— Вот что… — Холод глянул на одного из своих охранников, и тот мигом щелкнул зажигалкой, давая возможность боссу прикурить. — Бодаться с Радзивиллами я не буду, это понятно. Но от заезжих охотников за головами, буде такие в ближайший месяц заявятся, вас прикрою. Просто так, по личной инициативе. В конце концов — мы земляки. Мне претит, когда какие-то умники лезут грязными лапами в наши вышемирские дела. Мы тут как-нибудь сами разберемся у себя.

— Очень приятно… На этом все? — такой подход мне, конечно, не мог не нравиться.

— Н-нет… — он замялся. — Не всё.

Холод замялся! Это было что-то новое, и я понять не мог такого его поведения. Большим пальцем правой руки, в которой при этом он держал сигарету, мафиози почесал левую бровь и проговорил:

— Моя внучка в шестую школу переходит. Ну, к вам. В девятый класс. Ей обществоведение сдавать, поступать хочет на юридический, а училка у нее с придурью… Ну — никакая! А у вас коллектив сильный. Возьмешь позаниматься? — он снова переключился на «ты». — Наська — хорошая девочка. Ничего про мои дела не знает… Светикова ее фамилия. Чего ты смотришь? Дочкина! А дочка у меня — замужем, за инженером! Никакого отношения к моим делам!

— А… — теперь растерялся уже я. — Ну, пусть подойдет ко мне, на факультатив запишется. Будем работать. Репетиторство я не беру, совсем времени нет, но в школе — это пожалуйста.

Такого признания своих педагогических талантов я точно не ожидал. А тот факт, что Холод считает для своей внучки безопасным находиться со мной в одной школе — он даже утешал и обнадеживал. Главный вышемирский бандит ведь явно разбирался во всяких тайных раскладах лучше, чем я.

— Слушайте, ну, вот раз про дворянство вам известно, то и про воскресенье — тоже? Не боитесь, что подготовка вся через неделю закончится? — я не мог не спросить. — Про дуэль в курсе?

— Ну, ты же не боишься? — усмехнулся Холод. — Вот ты в школу пришел с утра, уроки провел как положено. Те, у кого трясутся поджилки от страха перед сильномогучими и страшно-ужасными некромантами Радзивиллами, так не делают. Значит, у тебя есть рациональные причины так себя вести. Я знаю тебя не так давно, но даже в самых странных твоих действиях есть рациональность и логика. Пусть на мой взгляд она и кривая, но сути это не меняет…

— Красиво все это звучит, да… — я прищурился. — Но вы ведь еще кое-что знаете, да? Не поделитесь?

— Поделюсь. До дуэли тебя точно трогать не будут, Пепеляев. Невместно это, не по статусу. Ну, а после… Все будет зависеть от результатов поединка. Постарайся повести себя рационально и на этот раз, — он не стал докуривать, шагнул к мусорке у входа в магазин, затушил сигарету о ее стальной бок и выбросил окурок.

А потом развернулся на пятках и, не прощаясь, отправился к трем одинаковым черным седанам, которые стояли тут же, на парковке. Охрана следовала за ним.

— Однако! — сказал я в воздух. — Неделя — это неплохо. Это можно даже подготовиться! Интересно, где я могу подержать в руках дуэльные пистолеты?

На фамильном перстне был изображен трехголовый дракон. Кто бы мог подумать, да? Теперь я что — за Таргариенов, что ли? Нет, ну какие Таргариены, однако? Что за дурь в голову лезет? Золотая печатка с крылатым огнедышащим Змеем Горынычем — это в любом случае стильно, модно, молодежно. Я примерил его на все пальцы по очереди — подошел на безымянный левой руки.

Пергамент с жалованной грамотой от Иоанна Пятого Иоанновича Грозного, того самого сына и наследника Иоанна Васильевича, не убитого в молодости, а ставшего первым Великим Князем Белорусским, Ливонским и Жемойтским, я прямо в футляре сунул во внутренний карман пальто. Ну да, лето одна тысяча пятьсот девяносто пятое от Рождества Христова, но — мало ли, пригодится? Там, конечно, права на всю Вышемирскую юридику, а у меня — только Горынь, двадцать гектаров. Письмо с документами, подтверждающими права собственности мне пятнадцать минут назад лично в руки фельдъегерь Вишневецких доставил.

Дико смотрелся этот молодчик в ало-золотом вицмундире с гербом «Корибут» на всю спину, это посреди земщины-то. Снага в беседке аж бырлом подавились, когда он меня ясновельможным паном обозвал.