Мне на ум приходило только слово «проверка», но ковровая дорожка и знамена здорово сбивали меня с толку. А когда Кох, повесив царя, полез вешать еще и наместника — то у меня начали появляться смутные сомнения.

— Зачем царя повесили? — спросил я у вахтерши.

— Тьфу на вас, Георгий Серафимович, что ж вы такое мелете-то? — мелко начала креститься женщина. — Прости, Господи! Нельзя царя вешать! Дай Бог Государю-Батюшке еще лет сто жизни, или чтоб я померла раньше, чем он… Это Кох портреты крепит, у нас же это… Досрочное голосование начинается!

— Ага-а-а-а! — взгляд Ингриды Клаусовны в этот момент сфокусировался на мне. — Хуеморген, Георгий Серафимович! Или как вас теперь называть — ясновельможный пан? Ваше благородие?

— Да хоть горшком называйте, Ингрида Клаусовна, только в печку не ставьте, — растерялся я. — Какое из меня, к бесам, благородие?

— Немедленно — ко мне в кабинет! — скомандовала она.

— Никак нет, Ингрида Клаусовна, у меня география у восьмого класса! — щелкнул каблуками я.

— Значит — после урока! — она приблизилась ко мне вплотную, и хотя была ниже меня сантиметров на пятьдесят, все равно умудрялась смотреть сверху вниз!

— Никак нет, Ингрида Клаусовна, я веду в столовую восьмой класс!

— Тогда…

— Никак нет, Ингрида Клаусовна, у меня обществоведение у десятого класса!

— В таком случае… — она сняла очки и строго на меня посмотрела, почти как Государь с портрета. — В таком случае я сама приду к вам на урок!

— С превеликим удовольствием, у нас как раз тема по общественно-политическому устройству земщины в Государстве Российском! — обрадовался я.

— Фер-р-р-дамте шайзе… — прошипела она. Лицо директора превратилось в маску, полную страдания. — Знаете, где у меня это общественно-политическое устройство уже? Им арсшлехт!

Похоже, нашего стального лидера, несгибаемого вождя, неунывающего директора проняло всерьез. Выборы — это такое дело… Они и мертвого проймут. Особенно, если принимаешь участие в их организации.

Ингрида Клаусовна некоторое время рассматривала меня, изучая как будто под микроскопом, а потом вдруг ее лицо озарилось нехорошей улыбкой:

— Вы будете наблюдателем от общественности, вот что!

— Йа-а-а-а? — это был удар под дых.

— Йа-йа, — кивнула директриса. — Натюрлих. Мы выдвинем вас от коллектива. И выберем единогласно. В избирательную комиссию я вас не затащу, но мне оно и не нужно, у меня там Элессаров сидит. Кох будет дежурить вместо сторожихи. А вы будете наблюдателем.

— Да в чем, собственно… — уела она меня капитально, я со своими «никак нет» и рядом не стоял.

— Вот и посмотрите, как это самое общественно-политическое работает… А то вы молодой, думаете, что все знаете, во всем разобрались… — она усмехнулась. — Так что в субботу с восьми утра до полуночи, пока голоса не посчитаем, присутствуете на участке для голосования и наблюдаете. Верочка вам бумажки подписать сегодня даст, а коллектив, считайте, уже проголосовал за вашу кандидатуру.

Обожаю демократию…

Кузевич почесал нос и сказал:

— Ну как? Ну, совершеннолетние, психические здоровые жители выбирают своего представителя в уездное земское собрание, от определенного количества населения… У нас в Вышемире от двух тысяч, да? На этом собрании уже народные представители выбирают кого-то из своего числа в губернское собрание, а тамошние — в Государственную Думу, которая имеет право законодательной инициативы. Эти законы уже на подпись Государю идут — одобрит, не одобрит. Так вроде…

— Кое-что ты пропустил, — покачал головой я. — Одного звена не хватает.

— Государственный Совет, — подняла руку Легенькая. — Верхняя палата. Но нас это не особенно касается, это дела аристократов. Они рассматривают законопроекты из Государственной Думы, только если те касаются магии или внешней политики, или внешнеторговых отношений. Но и через Думу идут предложения от Совета, если там речь идет о делах земских жителей…

Я едва не зааплодировал. Все-таки этот десятый класс — ребята замечательные. Зря на них ругаются, мол шумные и шебутные! Говорящие они — это да, но мне как гуманитарию, это настоящий бальзам на душу. Ну а некий коллективный авантюризм — он пока что ни им самим, ни обществу вреда не нанес. Максимум — выходки типа празднования на каникулах дня рождения Вадима на заброшке в Военном городке. Это, конечно, придурь, и классная руководительница, и директор, и сами ребятки имели бледный вид, но… Но ничего они не сломали, никого не побили, разве что граффити на полуразрушенных стенах рисовали и с гоблинами местными матом ругались. И никаких наркотиков, кроме пива, обнаружено при них не было. Да и не употребляли они, мне это доподлинно известно.

Неоткуда уже было взять в Вышемире всякую дрянь. По крайней мере — прямо в городе. По крайней мере — детям. Ну, а чтопивка попили на дне рождения… Ну плохо, да. Плохо! Но тут полкласса — спортсмены, вторая половина — ботаники. Не тот контингент, чтобы сильно алкоголем увлечься. Алкоголем увлекаются в основном те, кому по жизни заняться нечем, либо когда реальность вокруг сильно тусклая…

— … если бы у нас была юридика! — проговорил тот самый Вадим.

Я упустил начало его реплики, моргнул, и осознал услышанное:

— Однако, какая интересная мысль! — щелкнул я пальцами, включаясь. — А давайте подумаем, какие бы плюсы и минусы получил Вышемир, если бы наш город пожаловали какому-нибудь клану аристократатов, м?

— Деньги они будут вкладывать, может — завод какой-то откроют, сделают высокоскоростную сеть, и вообще — никакого призыва в армию! — выдал Ляшков. — И медицина там — ого-го! У нас вон трудовик с киберпротезом — это чудеса, а там — в порядке вещей! Главное, чтобы клан был богатый: Олельковичи там, или Радзивиллы, может — Сапеги! А если захудалые какие-нибудь, то вытянут из города последнее…

— Ага, — подал голос Кузевич. — Чип в башку и постоянная слежка. Туда ходи, сюда не ходи… И панам в ножки кланяться. Я лучше в армии год отслужу, чем всю жизнь пресмыкаться.

— Ну не в каждой юридике чипы ставят! — посыпались возражения. — Все зависит от клана! Все не так однозначно! Сейчас не девятнадцатый же век! Зато — магия!

— Магия и в сервитутах бывает, — Кузевич насупился. — Нет уж, если вам охота подпанками быть — это пожалуйста, но где-то не в Вышемире. Вон — можно к Солтанам, Горватам, Ясинским… Это прямо тут, десять кэмэ! Идите, посмотрите на райскую жизнь! По колено в навозе, и на все разрешения надо спрашивать — на ком жениться, где учиться, кем работать… Зато — на магию посмотреть можно, и шунт из башки торчит! И сеть высокоскоростная!

— Ладно, ладно! — поднял я вверх руки. — Действительно — положение дел в юридиках напрямую зависит от клана или рода, ей управляющего. А вот что касается сервитута — здесь имеются вполне конкретные правовые нормы и условия, при которых населенному пункту присваивается такой статус… Открываем тетрадки! Записываем… Сервитут от servitus или servitutis — обязанность, обязательство, повинность. Изначально — ограниченное право пользования чужой вещью в земельных отношениях…

Небо за окном темнело, из густых, лохматых туч уже падали первые капли, выбивая затейливый ритм на металлических подоконниках, стекая по оконным стеклам. Я диктовал ребятам термины и формулировки, и не мог избавиться от тягостного чувства: что-то должно было случиться. Что-то скверное.

Странная тишина — вот что меня насторожило. В нашем подъезде никогда не бывает тихо: громко и матерно спорят с телевизором снага с первого этажа, Шифер шумно любит Шифериху за дерматиновой дверью, пиликает на скрипке хороший мальчик с третьего, принимает бесконечный душ мой сосед за стеной — ему даже кличку дали Енот-Полоскун, за любовь к водным процедурам, играют в ограбление поезда юные ирокезы из племени Зборовских…

А тут — тишина! Не звенит посуда, не шкворчат сковородки, не завывает дрель… Сама атмосфера беззвучно кричала о ненормальности происходящего! Я почувствовал это ровно в тот момент, когда взялся за ручку подъездной двери, и потянул ее на себя. Как будто зашел в морг. По ступеням поднимался тихо, стараясь даже не шоркать, шел медленно, тщательно выставляя ступни, прислушиваясь и присматриваясь…