— Я уже всё заказала, подъезжай к складу сразу, я подбегу, грузчики всё прямо в багажник погрузят! — очень оживленно прощебетала Вишневцкая, и я заподозрил неладное.

Всё? Что значит — всё? Но отступать было поздно, тем более — я не отношусь к тем ханжам, которые со своего авто пылинки сдувают и забывают для чего вообще нужна машина. Чтобы выполнять функцию! Внедорожник создан ездить вне дорог! Багажник создан для того, чтобы в него складывали багаж! Поэтому я совершенно спокойно зарулил на задний двор строительного магазина, вылез из машины и стал оглядываться.

— Ур-р-р-ра, мой Пепеляев приехал! — мне на шею вдруг кинулась Яся и мигом поцеловала в обе щеки.

— Ого ты какая! — мне хотелось смеяться.

Совсем непривычно было видеть ее в джинсовом комбинезоне, утепленной байковой красной клетчатой рубашке и ярко-оранжевой вязаной шапке с помпончиком. Ну, что за барышня, а? То — модная мажорка, то — научный сотрудник, то — училка, а вот теперь — какая-то хозяюшка. Из американского кино.

Вишневецкая стала командовать — и два лесных тролля, гигантские образины почти такого же размера, как Барбакан, принялись грузить ведра с краской, какие-то бумажные пакеты и целлофановые пакеты, и пару огромных рулонов. Хорошо, однако, что у меня «Урса» и все поместится!

— Ну… Я получила гонорар за мой вояж по Днепру и немножко потеряла контроль! Чес-слово, я только краску хотела купить, но потом подумала, что и линолеум можно на веранде поменять, и стены во втором туалете поштукатурить, и… Ой! Я тебя пугаю, да? Ты не думай, я не за два дня с тобой хочу сделать всё это! Мы с тобой только фронтон, я гномов найму — они все сделают! — спохватилась она.

— Однако, штукатурить я умею, — задумался я. — И линолеум положить — тоже ничего сложного, в общем-то. Надо смотреть…

— Ну ты прям как настоящий мужчинский мужчина, Пепеляев! — протянула она мечтательно. — Такой серьезный у тебя взгля-а-ад… О, кстати! Мелочь есть — парням дать? А то у меня только кредитка, я монеты не брала с собой…

Конечно, у меня нашлась мелочь, и я вложил по денежке в синие лапы троллей грузчиков, которые благодарно поматерились в ответ и ушли в глубины складских помещений. Яся уселась на переднее сидение и поглядывала на меня из-под пушистых ресниц, и что-то напевала.

Я пристегнул себя и ее, нажал кнопку пуска мотора и потихоньку вырулил на Шоссейную.

— Что ты там поешь? — я все прислушивался, стараясь понять, откуда слышал эту песенку.

— … Э уна семпличе канцоне да дуе сольди

Ке си канта пер ле страде де собборги…

Рисвелья ин фондо альанима и рикорди… — пропела она, кажется, по-итальянски что-то смутно знакомое.

Но я уже понял, что наша, земная культура и местная были очень, очень похожи друг на друга — как родные сестры. Но не близнецы. Тот же Пушкин или Данте — они творили в обоих мирах, и их творчество хоть и отличалось — но не очень сильно. Буквально — акцентами, но никак не сутью. Так что я бросил искать во всем подоплеку и спросил:

— Изучаешь итальянский?

— Мгм! — закивала она. — Я даже жила во Флоренции целыми месяцами, несколько лет назад. До того, как… Как у нас всё тут накрылось…

— Что накрылось-то? Я из земщины, и в аристократических раскладах не очень разбираюсь…

— Ага! Так и поверила! — она лукаво улыбнулась. — Пепеляев-Горинович, который имеет самые непосредственные права на сам город Вышемир и прилегающие земли чуть ли не на двадцать километров окрест — случайно живет именно в этой земщине и ни в чем не разбирается!

— Отец, может, и разбирался, — я пожал плечами. — Я — нет. Он специально отказался от дворянского звания. По каким-то своим причинам и резонам. И я его резоны уважаю. И восстанавливать аристократический статус не собираюсь

Она как-то резко стушевалась:

— Ну вот… Я тебя обидела? Нет? Ну, хорошо… Я ведь понимаю всё это. Я сама — такая! Потому и живу в Мозыре, а не в Збараже, под крылом у бабушки. И деда потому тут живет! — она принялась оглядываться, выискивая короткую дорогу. — Вот тут — направо, потом прямо до во-о-он той большой липы, а потом увидишь двухэтажный дом с большим флюгером — это резиденция князей Вишневецких в Мозыре! А на самом деле — прибежище одной вздорной девушки и сумасшедшего старика, м?

— Звучит неплохо, — усмехнулся я. — Я, может, и впишусь в вашу компанию…

— Так, ладно… — Вишневецкая сняла с головы шапку и растрепала волосы. — Все равно тебя надо к этому подготовить. Если не вдаваясь в подробности: десять лет назад у нас была война с другими аристократами. И всех наших взрослых убили. М-м-м, моих родителей — на моих глазах. Дед прикрыл меня и братьев… Но одним из нападающих был менталист. Точнее — менталистка. Заславская, из Сколе, это в Бескидах. Ну, не важно. Нас деда уберег, а вот себя — не очень. Он после того случая как это… Ну — впал в детство, если говорить по-простому. Так что ты не удивляйся — чудачит! А ба… Бабуля, то есть — она у меня огонь! В буквальном смысле: сильнейший пиромант, экстра-класса. Фактически сейчас она кланом и правит, из Збаража. Ну, и братьев воспитывает, держит в ежовых рукавицах. Они — просто стихийное бедствие, как будто не люди — а черные уруки! Но мне… Мне очень не хотелось, чтобы меня держали в ежовых рукавицах. Я — вздорная, легкомысленная и сумасбродная, так ба говорит… И когда дедуль сбежал в Мозырь — я сбежала за ним. Ну, поступить в колледж, за сумасшедшим стариком присмотреть. Благовидный предлог!Я очень, очень плохая, да? Фу-у-у, наконец-то всё рассказала! Чес-слово, полегчало. Будешь меня осуждать?

Я поцеловал ее в макушку и сказал:

— И не подумаю. Если бы ты не сбежала — мы бы не встретились… Смотри-ка, это, что ли — твой дом? А что там за мужик на крыльце с ручным пулеметом?

— Ой-ей, Пепеляев, открой скорее дверь, это не мужик, это мой дед! — она чуть ли не на ходу выскочила из «Урсы», и на бегу закричала: — Деда-а-а, я тут!

— Внуча, а я это… — мощный, широкоплечий старик в махровом халате, с растрепанной гривой седых волос и огромным черным пулеметом в руках как-то растерянно развел руками. — Тут эти, сваты приезжали… Товар там, купец, ля-ля, тополя… А я знаю, что у тебя жених есть, и на кой нам тогда еще сваты? Ну, я и…

— Ой-ей… Деда, положи пулемет. Вон жених, в машине сидит. Пошли, познакомлю! — Яся уже забежала в калитку, поднялась на крыльцо и делала мне знаки глазами. — Он ремонт поможет делать, фронтон, помнишь?

Я, надеясь что всё понял правильно, с самым деловым видом вошел калитку и протянул руку старику:

— Георгий Серафимович Пепеляев, к вашим услугам…

— Иеремия Михайлович Вишневецкий — к вашим, — он церемонно поклонился. — Вы, что же — тоже прибыли просить руки и сердца Ядвиги?

— Никак нет, я прибыл ремонтировать фронтон! — по-военному отрапортовал я. — А своей рукой и своим сердцем Яся, кажется, имеет право распоряжаться самостоятельно.

— О-о, какой конкретный и приятный молодой человек! — старый Вишневецкий наконец соизволил заметить мою протянутую руку и пожал ее со страшной силой. — Ну, раз решили ремонтировать — то ремонтируйте. Я пойду в компьютер поиграю.

И кинул пулемет в ближайшие кусты, снял с плеч халат, оставшись в одних спортивных штанах и демонстрируя всему миру свой не по-стариковски мускулистый торс, украшенный множеством шрамов.

— У меня — катка! — пояснил Иеремия Михайлович и побежал трусцой внутрь дома.

— Опять забыл выпить таблетки, — вздохнула Яся. — Ничего, я сейчас чай сделаю и ему вместе с бутербродами принесу. Загоняй машину во двор и вообще — бери власть в свои руки. Покупки можешь на веранду заносить!

И убежала в дом.

— Однако! — я был озадачен. — Вишневецкие, пулемет, сваты какие-то… Ситуация!

— ПРИСМОТРИСЬ К СТАРИКУ, — проснулся вдруг дракон. — И ЗАБЕРИ КОПЬЕ ИЗ МАШИНЫ. МЕНЯ ТЕРЗАЮТ СМУТНЫЕ СОМНЕНИЯ…

Меня они тоже терзали, если честно.

Сваты — сватами, пулеметы — пулеметами, но я приехал, чтобы ремонт делать. Тем паче, у деда Ерёмы, то есть — Иеремии Михайловича Вишневецкого — продолжалась катка: он лупил в хвост и гриву каких-то подростков в онлайн-игре, и добиться от него толку в плане информации о происшествии возможности не было.