Я готов был поклясться — тембр голоса Кшиштофа изменился, он стал ниже, глубже! Да и выглядел некромант теперь слегка иначе: под глазами как будто пролегла тень, черты лица стали более резкими, хищными, исчезла эта вечная гримаса самодовольства и расслабленности…

— А где этот жирный пёс? Сбежал? Ничего, ничего… Он всегда служил двум господам, и теперь умчался в Несвиж, рассказать о том, что произошло, — отряхнувшись, Радзивилл с удовольствием вдохнул сырой осенний воздух, потянулся, встав на цыпочки, и проговорил: — Как же хорошо быть живым, молодым и здоровым! И имя… Вы знали, что Христофор и Кшиштоф — это два варианта одного и того же имени? Очень удобно, мне почти не придется привыкать заново!

— Однако! — сказали мы с Ясей одновременно.

Я все понял, она все поняла, и он понял, что мы — поняли. Но что с этим делать — я ни бельмеса не понимал.

утром еще поправлю мелочи

На экране телевизора показывали торжественный прием в Грановитой палате Кремля, который давали в честь окончания Балканской войны. Вообще-то я телевидение не смотрю, предпочитаю читать новости в газетах или в сети — так, по крайней мере, меня не тыкают носом в тот или иной кадр и ту или иную примелькавшуюся физиономию. Но тут, ожидая ребят, которые должны были вот-вот закончить писать олимпиады, я действительно нервничал, а яркая картинка на экране хоть сколько-нибудь отвлекала меня от мандража.

Почему мандражировал? Да просто мне очень хотелось чтобы мои — победили, если честно. Чтоб показали всем кузькину мать хотя бы на уездном уровне. Потому что я всегда мечтал не только быть классным учителем. Хотелось, чтобы еще и все вокруг знали, что я — классный учитель. Ну тщеславие, честолюбие, вот это вот все. Каюсь, грешен. А еще — репутация! Социальный капитал! А как его приобрести? Ну, вот только так: вынь да положь очевидный позитивный результат. С циферками. С именами и фамилиями. Главный показатель успешности учителя — это потрясающие ученики, которые прыгнули выше головы, смогли и превозмогли. Олимпиадники, медалисты, поступившие… Построившие головокружительные карьеры, добившиеся неимоверных профессиональных высот и при этом — остающиеся хорошими людьми.

А еще — инициировавшиеся — если брать реалии мира Тверди.

Так что я ходил туда-сюда по холлу гимназии, и время от времени заглядывал в крохотный телевизорчик, который смотрел местный вахтер — аккуратный, подтянутый дядечка с военной выправкой и идеальной стрижкой. Никогда в жизни не видел таких вахтеров! Это вам не Кох какой-нибудь. Однако, дрючит Иллидановна свой коллектив, похоже, со страшной силой.

На экране показывали высшее общество. Там, в Кремле, собрались самые могущественные из аристократов. Они, конечно, блистали. А еще, конечно, оператор держал в фокусе лицо Государя. Он кого-то поздравлял, кому-то вручал награды, что-то говорил одобрительное, иногда — хмурился. В общем — Иоанн наш Иоаннович Грозный внушал. Серьезный мужчина, от него даже через телевизор шибало не просто силой — а Силой! Ну и царевичи тоже — рыжие все как один, весьма представительные личности, каждый интересен по-своему, глаза у всех — умные, цепкие… Определенно — династия тут крепко стояла на ногах, трон и не думал шататься: Грозные сами по себе были грозными, не говоря уже о десятках миллионов верноподданных, которые действительно считали царя и его детей своей надежой, опорой, защитой и путеводной звездой во мраке серых будней.

Там, на приеме, у них, однако, никаких серых будней не предвиделось: красивые, богатые люди, знающие себе цену и обладающие огромным личным могуществом — они чувствовали себя прекрасно!

Через секунду я даже моргнул: среди всего этого великолепного и пышного общества камера выхватила страшную орочью рожу! И урук этот щеголял в костюме-тройке, клетчатом, и с алым галстуком-бабочкой на шее. Черный урук — с бабочкой! Однако! А под руку его держала ослепительно красивая девушка экзотичной внешности — смуглая брюнетка с эльфийскими острыми ушками!

Нет, моя Яся мне была милее всех на свете, мне эльфийский типаж никогда не нравился, но стоило признать — спутница этого чудища и вправду была красавицей! Ну что за странная пара? Странная — но, определенно, яркая и очень, очень интересная. Там явно была своя захватывающая история, да…

— … пан-атаман, Бабай Сархан Хтонический! — провозгласил герольд там, в телевизоре.

А я тут, в холле гимназии заржал как конь ретивый, потому что не спараллелить такое титулование с «паном-атаманом Грицианом Таврическим» из «Свадьбы в Малиновке» было попросту невозможно! Так вот ты какой, северный олень! То бишь — Бабай Сархан, ордынский пахан! Молодой же еще совсем, лет двадцать наверное, но у уруков такая внешность, что и там и шестнадцать, и сорок может быть — не поймешь… И человечный какой-то орк. Очень может быть, что полукровка. Хотя я полукровок в этом мире пока не встречал. В общем, любопытный типаж: громадный, волосы до плеч, ухмылка злорадная какая-то, глаза дикие, как будто вот-вот примется волтузить кулаками всю эту блистательную братию вокруг. Но на спутницу свою смотрит с явной нежностью…

— Тьфу, тьфу, тьфу, — сказал вахтер и перекрестился. — Вот ирод! Какой страшенный нелюдь, а? Но — герой, герой! Этого не отнять…

Я хотел было уточнить у него что-нибудь про героизм Бабая Сархана, но тут прозвенел звонок, а это значило, что время, отведенное на олимпиады, закончилось. Приемы, атаманы, эльфийки и аристократы — это все прах и тлен. У меня тут — действительно важные дела! Дети!

И я стал ловить своих учеников: всего из шестой школы в гимназию я привел пятерых, по трем предметам, но ставку делал на обществоведение и географию. Особенно — на географию. Ваня Кузевич и Яшка Носов — очень сильные ребята, а на географии конкуренция обычно поменьше, туда идут уже по остаточному признаку…

Гоблиненка я выцепил взглядом из толпы сразу. Ну а как же: не бывает гоблиненков в гимназиях! Тут — люди, эльфы, чуть-чуть кхазадов, из самых настырных. Никаких орков! Снага или тролль в элитном учебном заведении — это как можно себе представить? Да и урук с гоблином тут вряд ли впишутся… Ушатый и носатый пацан выделялся среди гимназистов примерно так же, как Бабай Сархан — в высшем свете Государства Российского. И глаза, что характерно, у Яшки тоже горели, только не как у атамана из телевизора, а мягким таким, гранатового цвета огнем. Однако!

— Яша-а-а! — я помахал ему рукой. — Я тут!

— Серафимыч! — он обрадовался и вприпрыжку побежал ко мне. — Серафимыч, дело есть! Дело страш-ш-ш-ное, ваще какое страш-ш-ш-шное!

— Пшли! — посерьезнел я, присматриваясь к его глазам. Нет, не показалось!

Мы вышли из гимназии, под дождь, и, пробежав по мокрым плитам мини-площади перед крыльцом, спрятались под густые ветви вечнозеленой лиственницы. Здесь нас дождь достать не мог.

— Короче-е-е… Я сжульничал! — заявил Яша. — Я ничего не знал про горный хребет Сунтар-Хаята, и мне подсказал Уйбаан!

— Кто-о-о? — удивился я.

— Уйбаан Длинный Нос! — он развел руками. — Я не знаю, я все порешал, все задания сделал, и очень обрадовался. А Сунтар-Хайата — не мог! Так нервничать стал, что у меня аж жопа вспотела! И нос вспотел! Я вообще целиком весь вспотел, вот! Тут он подсаживается ко мне, весь прозрачный, и давай меня ругать, мол, такой-сякой Дьякып, твои предки оттуда родом, а Сунтар — великая шаманка была, а ты — не знаешь про родные горы… А почему я Дьякып? И вообще — Уйбаан — очень смешное имя. Но он мне все подсказал, даже высоту самого высокого пика — Мус-Хая, две тысячи девятьсот пятьдесят девять метров! И флору! И фауну! Умный Уйбаан! И никто его не видел, только я! То есть чего — это магия что ли? Но магия ж у нас нельзя, из-за магии у нас это… Деревяшки в жопу запихивают! Не хочу деревяшку в жопу, Серафимыч, мне с ней совсем будет неудобно ходить!

— Однако… — я хватался то за телефон, то — за голову, то — за Яшку и не мог понять, как мне теперь быть. — Однако! Яш, ты же разумный парень, да? Если я тебе кое-что сейчас скажу, ты же глупостей не наделаешь?