– Он когда-нибудь заходит в дом?

Тейт бросил полотенце в ведро, которое стояло рядом с баком, и взял рубашку из рук Эбби. Он надел её, но не потрудился застёгивать.

– Нет. Он слишком грязный.

Тейт сделал всего два шага в сторону дома, после чего остановился и положил одну руку на плечо Эбби.

– Смотри.

От прикосновения по её телу прошла волна жара и желудок снова пришёл в движение, но Эбби послушно посмотрела туда, куда он указывал пальцем.

Поначалу она увидела только комок грязи, застрявший под карнизом сарая. Затем послышалась суматоха и из дырки сбоку высунулись три крошечные головки с широко открытыми ртами. Небольшая птица с остроконечными крыльями сунула что-то в один из открытых ртов, прежде чем воспарить снова, мерцая перьями на солнце.

– Ох, она красивая, – выдохнула Эбби.

Тейт был достаточно близок, чтобы она на самом деле почувствовала его смех.

– Это была не «она», а «он». Это деревенские ласточки. Они прилетают каждую весну и занимают одно и то же гнездо.

– А с их мамой что-то случилось?

– Нет. Она появится через минуту. Оба родителя воспитывают птенцов, – он опустил руку. – Пошли есть. Я голоден.

Эбби изучала его спину, пока шла за ним всю оставшуюся дорогу до дома. Почему он показал ей птиц? Это должно было быть каким-то сообщением? Если так, она не была уверена, что поняла его. Конечно, Тейт не имел в виду, что собирается помогать ей воспитывать ребёнка. Она сделала маленький вздох, в то время как они поднимались по ступенькам. У неё было почти девять месяцев, чтобы переживать об этом, и в любом случае, сейчас она мало что могла сделать. Так или иначе, она справится, когда придёт время.

Тейт прошёл прямо к столу и сел, накладывая себе спагетти, салат и чесночный хлеб.

– Выглядит хорошо. И пахнет тоже хорошо.

– Спасибо, – Эбби заняла стул напротив него и положила себе еды. – Я приготовила немного пирожков с яблоками на десерт. Надеюсь, это нормально.

– Лучше, чем нормально, – проговорил Тейт с набитым ртом. – Ты получишь бессмертную благодарность Бадди. Где ты училась готовить?

Эбби слегка пожала плечами.

– Я всегда готовила до смерти мамы. Мы не могли позволить себе что-то из уже готовой пищи.

– Когда она умерла?

– Чуть больше года назад. У неё был рак.

– Ох. Мне жаль.

– Всё нормально. Она испытывала сильную боль в течение долгого времени. Думаю, смерть была для неё облегчением.

– И с тех пор ты работала в «Делли».

Это был не вопрос, а утверждение.

– Да.

– Разве ты не могла получить какую-то помощь от штата?

Эбби ощетинилась.

– Я не принимаю благотворительность. Когда мою маму госпитализировали, я видела, как к ней относятся доктора, медсёстры и сотрудники больницы. Будто она низшая форма жизни, раз находится на поддержке штата. Они забрали её человечность, унижали её и до последней минуты не давали обезболивающие, в которых она так отчаянно нуждалась. Это причинило ей ненужные страдания. Никто никогда не сделает этого со мной. Я лучше умру от голода.

Воцарилась тишина, в то время как они продолжали есть, и нервозность Эбби возросла. Неужели так будет каждый раз, когда они будут наедине? Она отчаянно искала новую тему для разговора.

– Для чего вы используете трактор?

Тейт поднял голову.

– Для всего. Разрушения, дискования, культивации, сбора урожая, перевоза тележек. Мы бы не выжили без него.

– Я думала, фермеры просто разводят коров и лошадей.

– Мы и этим занимаемся. Но из-за засухи нам приходится продавать больше коров, чем мне хотелось бы. Это значит, мы выращиваем больше товарных культур, чем обычно, и больше нужно поливать.

– Товарные культуры?

Тейт откусил ещё кусок хлеба и кивнул.

– Да. То, что мы можем продавать, например, хлопок и соевые бобы. Чаще всего мы растим майло, кукурузу, сорго и траву для сена. Корм для животных. У нас есть пара силосов, так что мы можем хранить своё зерно. А иногда, если погода хорошая, у нас даже остаётся что-то для продажи другим фермерам.

Это была самая длинная речь, которую она от него когда-либо слышала, и Эбби была очарована звуком его голоса. Очевидно, Тейту нравится то, чем он занимается.

– Я совсем не видела никаких коров.

– Это потому, что они все вне досягаемости. Мы привезём их позже для клеймения. Возможно, подождём до сентября, чтобы начать это. Дадим всем коровам время отказаться от своих телят, а мне – шанс позаботиться сначала о растениях.

– Ты делаешь всё это сам?

– Да, пока Бадди не приходит с учёбы. Потом он помогает. А во время облавы подключаются все соседи. Это спасает нас от найма дополнительных работников, когда мы проводим такое.

– Во сколько ты встаёшь по утрам?

– По будням в шесть. В выходные по-разному. Завтра воскресенье, так что я, возможно, уйду на пару часов раньше.

– Уйдёшь? – Эбби сделала паузу. – Куда ты уходишь?

– Рыбачить. Если мне повезёт, к завтрашнему ужину у нас будет свежая форель. Это единственное, что я могу приготовить.

– Тебе не нужно готовить, – поспешно заверила его она. – Я могу это сделать.

– Нет. Семейная традиция. Если ты её поймал, то должен почистить и приготовить, – Тейт доел то, что оставалось, и успел только моргнуть, в то время как Эбби забрала у него тарелку и отнесла её в раковину вместе со своей. Вернулась она с полной тарелкой пирожков. Эбби казалась взволнованной, и он вдруг понял почему.

Тейт небрежно взял пирожок и откусил кусок, сделав паузу, чтобы задумчиво его прожевать.

– Вот, что я тебе скажу. Мы разделим работу. Я приготовлю рыбу, а ты все остальные блюда.

– Какие блюда?

По крайней мере, теперь она стала спокойнее.

– Обычные. Картофель фри, салат из капусты, хашпаппи.

– Хашпаппи?

– Ты умеешь готовить кукурузный хлеб? – он откусил от пирожка кусок побольше и облизал губы. Было чертовски вкусно.

Эбби кивнула.

– Это тяжёлая часть. Когда смешаешь тесто, порежь чеснок и добавь туда. А затем выкладывай ложками на разогретый и смазанный маслом противень, – Тейт положил в рот последний кусок пирожка.

– Хорошо.

Это был первый раз, когда Эбби улыбнулась ему, и это преобразило её. Он на самом деле думал, что она просто симпатичная? Эбби была красива. Когда она улыбнулась, на её щеках появились ямочки, и всё её лицо засветилось. Тейт прочистил горло и отвёл от неё взгляд.

– Что же, мне нужно поработать с бумагами. Я буду в кабинете, если тебе что-то понадобится.

Ещё до того, как он вышел за дверь кухни, Эбби включила воду, чтобы помыть посуду. Если он не будет присматривать за ней, она заработается до смерти.

Тейт тихо натянул на себя одежду и, держа в одной руке ботинки, выскользнул из своей комнаты. До рассвета ещё было несколько часов, но он не возражал. Ранее утро, до того, как мир начнёт вращаться, было его любимым временем. И он проводил воскресные утра за рыбалкой уже так много лет, что не был уверен, сможет ли отказаться от этой привычки, даже если захочет.

Тейт бросил ботинки на кухне, готовый сделать себе кофе в термос, чтобы взять его с собой, а затем остановился. Под кофеваркой уже стоял полный дымящийся термос. Рядом с ним стояла тарелка с четырьмя печеньями, завёрнутыми в целлофан. Домашними печеньями, с кусочками бекона в центре.

Когда она успела их приготовить, чёрт побери? Он озадаченно, взял одно печенье. Оно всё ещё было тёплым. И поблизости не было ни одной грязной тарелки. На самом деле, кухня была безупречно чистой. Чище, чем когда-либо с тех пор, как умерла его мама. Эбби, должно быть, работала большую часть ночи. Это было не очень хорошо для неё и для ребёнка.

Положив печенье, он развернулся и поднявшись по лестнице наверх, остановился у комнаты Эбби, тихо постучав в дверь. Ответа не послышалось, он открыл дверь и тихо подошёл к кровати. Она сопела во сне, а свет садящейся луны оставлял на ней тени. Эбби скомкала одеяло в ногах и лежала на боку, прижав одно колено к груди, а вторую ногу вытянув прямо.