— Спрашивай, — я сразу перешел к делу, едва мы уселись за выделенный для таких случаев столик.

На экране мельтешили тела — сегодня шла архивная трансляция реслинга восьмидесятых, и на ринге схлестнулись Халк Хоган, будущая звезда еще и российских экранов, и Брутус Бифкейк. Оба огромные, мощные, и смотреть на схватку титанов было действительно интересно. Но, наверное, только я во всем этом зале знал, что большая часть приемов — театрализованное представление.

— Как думаешь, кто спалил Судакова? — Нестерова не стала оригинальничать.

— Это будет моим официальным комментарием? — уточнил я.

— Да.

— Хм… — я сделал вид, что задумался. — А какой мне в этом интерес? И еще — в чем твоя собственная выгода? Просто закрыть объем? Если дискредитировать, то это к Мейер… Я думал, у нас с тобой более выгодное сотрудничество.

И замолчал, давая Софии время выстроить разговор по-другому. Она должна понимать, что информацию от меня получить можно только предоставив что-то в ответ. Тем более что сама Нестерова недвусмысленно намекала о чем-то интересном.

— Ладно, — наконец, сказала она. — С тебя и впрямь где сядешь, там и слезешь. Я не обманываю, у меня для тебя действительно кое-что важное. Даже жизненно необходимое. То, о чем тебе больше никто не скажет. Просто мне важен твой комментарий — сам знаешь, в городе ходят слухи, что это вы с Жогиным сожгли чужой зал.

— Хорошо. Мне неизвестно, кто стоит за поджогом фирмы Судакова. Но я лично осуждаю те методы, которые были использованы при атаке. Вовлечение малолетних, один из которых, насколько я знаю, находится в тяжелом состоянии в больнице, и общественно-опасный характер содеянного возмущают меня сильнее, чем попытка дискредитировать мое честное имя.

Помню, когда я по делам бизнеса встречался с Дмитрием Песковым, пресс-секретарем президента, он и в обычной беседе говорил так, что потом ничего из сказанного нельзя было подтянуть или использовать в своих интересах. Отличное умение, которое я взял себе в арсенал.

— И все? — София даже не стала выключать диктофон.

— А что еще нужно? — я пожал плечами. — Промежуточное звено известно, это Роман Кудрявцев. К сожалению, он погиб и не может помочь следствию. Но я уверен, что наши правоохранительные органы обязательно найдут ниточку и выйдут по ней на истинного заказчика. Можешь добавить это в мой комментарий. Впрочем… кое-какой эксклюзив сообщу тебе после того, как ты сделаешь свой ход.

— В политику не думал податься? — хмыкнула Нестерова.

Мысль интересная, отметил я про себя. Тем более что скоро это будет актуально, когда после разгона Верховного Совета назначат выборы в ту самую первую Думу. Надо будет перекинуться парой идей с Вольфычем, когда затащу его на открытие нашего российско-китайского предприятия. Но вслух я, разумеется, сказал другое.

— А смысл? — улыбнулся я. — Писать речи для Ельцина? Других вариантов пока не вижу, сама знаешь, какой бардак наверху. Того и гляди, Верховный Совет распустят.

— Думаешь, до этого дойдет? Насколько я знаю, у нас и новая конституция еще не готова[1]…

А ведь она искренне заинтересовалась. Хотя для хорошего журналиста это не секрет — если я еще в первые дни своего переноса сюда прочитал в газетах о планах перейти от советского законодательства к новому, Нестерова точно знает об этом больше. И пусть она работает в провинциальном издании, профессиональное сообщество журналистов — это фактически связанный организм. Убедился в этом еще в прошлой жизни. Но есть нюанс: несмотря на открытое противостояние, люди верят в мирное решение конфликта. Во всяком случае то, что произойдет в начале октября, никто в трезвом уме и предположить не может.

— Я уверен, что до этого дойдет, — поправил я Нестерову.

— Что-то знаешь? Откуда?

— Есть каналы, — уклончиво ответил я. — Но мы отвлеклись. Ты намекала о чем-то интересном взамен комментария, а сама продолжаешь расспросы, ничего при этом не говоря в ответ. Так что у тебя есть?

София прищурилась, с сожалением выключив диктофон. В мозги я ей, разумеется, не залез, но выражение лица и шумный вздох говорили в пользу моей версии. Впрочем, не сомневаюсь, что Нестерова делает это намеренно. Психологическое давление, все такое. Манипуляции…

— Слышал про «белого китайца»? — она понизила голос до шепота, и теперь в шуме реслинга и криков разгоряченных посетителей приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова.

— Слышал.

— Наркоманы от передоза как мухи мрут, — продолжила девушка.

— Знаю. Но я, к счастью, не в их числе.

— Это хорошо, но не зарекайся…

— О чем ты? — я насторожился.

— Кто-то подкинул пакетик в «Кавказ»… Ресторан Вано.

— В курсе, что это его ресторан. Что конкретно случилось?

По телу пробежал холодок. Нет, я не сочувствовал грузинскому авторитету, тем более что на моей памяти он потом загремел в тюрьму не за распространение запрещенных веществ. Я просто понял, что имеет в виду Нестерова.

— Непонятно, выронил кто-то из посетителей, — тем временем продолжала она, — или Вано таким образом хотели подставить, но инцидент неприятный. Милиция не в курсе, как ты понимаешь, это не афишируется…

Хо-хо! А если не афишируется, почему тогда ты знаешь? Так я подумал, но не стал торопиться сразу выкладывать свои подозрения.

— А ты почему так переживаешь за Вано? — я склонил голову набок и внимательно посмотрел на девушку. — Какая разница, подставили его или нет? Может, он и вправду крышует наркобизнес?

Нестерова явно смутилась, хотя попыталась скрыть это. Рассмеялась, тут же сделала глубокий глоток чая.

— Сомнительно, — сказала она. — Ты о другом подумай. У тебя здесь круглосуточно толпа малолеток и молодых парней из техникумов с путягами. Поле непаханое…

Именно в этот момент я осознал глубину опасности. Дело ведь не в том, что мне так же могут подкинуть этого «белого китайца». И в этом, конечно, тоже, но… Если кто-то попытается превратить «Кибертроникс» в точку сбыта наркотиков, еще и среди несовершеннолетних — это будет полный Армагеддон.

И вот еще момент. Теперь я практически уверен, что Нестерова работает на хозяина рынка. Но почему тогда она мне сливает такой эксклюзив? Искренне хочет помочь? Или от меня что-то нужно самому грузинскому авторитету?

[1] Проект нового Основного закона в целом одобрили еще в июле 1993 года, но он еще не был завершен. Поэтому после трагических событий октября специальное Конституционное совещание заработало в ускоренном режиме, чтобы как можно быстрее вынести проект на голосование. В итоге текст Основного закона появился в прессе 10 ноября — за месяц до референдума, состоявшегося 12 декабря. Тогда же проходили и выборы в первую со времен Российской империи Государственную Думу.

Сижу, пью обжигающий растворимый кофе, смотрю на Нестерову. Скепсис, который не покидал меня поначалу, сменился внимательной задумчивостью. Не знаю, намеренно ли эта опытная журналистка фактически призналась в связях с Вано — пожалуй, это не случайность. Но чем тогда считать ее слова о наркотиках? Угрозой? Или все же предупреждением? И если так, то зачем меня хочет прикрыть один из бандитов?

— Спасибо, что сказала, — наконец-то проговорил я. — Это действительно важно и в моих интересах. Кому-то выгодно, чтобы у меня нашли «белого китайца»?

— Я не знаю, — Нестерова покачала головой. — Правда, не знаю. Но штука мерзкая, сейчас прямо-таки эпидемия настоящая.

— Кто за этим стоит?

— Тоже неизвестно, — девушка пожала плечами. — Не думаю, что кто-то из наших… ну, ты понимаешь.

— Из наших бандитов? — я усмехнулся.

— Да, — Нестерова вскинула подбородок. — Ты же не маленький ребенок, Вадим.

— Увы, — я грустно улыбнулся. — Что-то еще?

— Пока нет. Если узнаю, сообщу. Но и ты не соскакивай. Так что ты там обещал мне сказать?

— Спасибо, что напомнила. Так вот, можешь записывать: мне не выгодно отсутствие конкурентов. Напротив, я жду, чтобы залов, подобно нашему, открылось не два и не три. А больше, гораздо больше. Потому что в ближайшее время я открою в Новокаменске производство приставок. И буду их продавать всем желающим.