— Почти ровно, Тонна, — ответил я в его духе.

— Да, слыхали мы за твои дела, — из темных кустов вышел пыхтящий папиросой Рябой. Тот самый парень в пятнах от ветрянки, который тогда авторитетно разруливал наш конфликт с Ромахой из-за Ники. — С Севером, говорят, хорошо живешь?

— Приходится работать, — усмехнулся я, пожимая в ответ протянутую ладонь.

Компания «скорлупы» держалась на почтительном расстоянии, чтобы не мешать разговорам старших, но и чтобы в то же время не пропустить ничего интересного. Расселись, словно голуби по старым железным фермам, которые не вывозили уже несколько лет. Я уже даже не помню, что собирались строить и почему не стали. Рядом горел костерок, и выглядело это все довольно… скажем так, необычно — с учетом расположенных рядом многоэтажек. Сразу пришла в голову ассоциация с постапокалипсисом, будто бы случилась ядерная война, и мы сейчас на обломках цивилизации.

— Камень у нас вообще красава, — Тонна тоже затянулся сигаретой, протянул мне, я отказался. — Говорят, ты и к Куполу вхож.

— Преувеличивают, — я покачал головой. — Общались разок, да и только.

— Уважаемый человек, — протянул, медленно кивая, Рябой. — Куда торопишься?

— К вам шел. К Тонне, если точнее.

— Ну, ну? — толстяк подобрался. — Че-то по Ромахе известно?

— Нет, к сожалению, — я покачал головой. — Милиция ищет, братва тоже. Сами понимаете, это и для них удар по престижу. Особенно для Севера.

— Подляна, — понимающе закивал Рябой.

— Как у Димки дела? — я спросил о парнишке, который обгорел при неудачном поджоге зала Судакова.

— Лежит в ожоговом, — вздохнул Тонна. — Держится молодцом, хороший пацан, сильный. Мы ему передачки таскаем, а то у родоков его денег по нулям. Да и из-за этого блудняка они оба теперь с Витькой в детской комнате милиции на учете будут. Мусора — козлы — даже в больнице его прессуют, как взрослого. Хорошо, врачи их гонят, не дают малого совсем запугать.

Я заметил, что в разговоре толстяк стал чаще употреблять блатные словечки. С чего вдруг? А впрочем, ладно, меня это мало касается. Парней вот действительно жалко — считай, с детства себе дорогу в нормальную жизнь закрыли. С учета их, может, и снимут потом, да только, скорее всего, уже поздно будет. Не сели бы дальше по-взрослому.

— Так что там у тебя, Камень, чего хотел? — от мыслей меня отвлек Тонна.

— Пропала девушка. Таня Маслова, художница. Ты, Кирилл, и твои ребята видели ее работы в клубе. Фигурки персонажей и наш маскот Кибертроникс…

— Маскот? — переспросил Рябой, повторив слово по слогам.

— Типа символ, — я махнул рукой, мол, не заморачивайся. — Так вот, ее дома не было уже несколько дней, никто не знает, что с ней случилось и… Жива ли она вообще.

— М-да, — крякнул Рябой. — Подонка того, я слыхал, мусора так и не поймали. А кого взяли, не тем оказался.

— Одну девчонку он тоже убил, — напомнил я. — Копировать его пытался, гаденыш. Но я не об этом. Помощь нужна, пацаны. Хорошая девушка, надо ее найти. Поможешь, Кирилл? Как тогда? В ответ не обижу — хочешь, деньгами, а хочешь, проходками для твоей «скорлупы». У нас новые приставки…

— Да, Тонна! — не выдержал кто-то из «голубков», сидящих на железках. — У Камня в зале такие игрухи есть! С базукой, ваще!

— С рулем! — добавил еще один.

— Цыц! — чуть повысил голос Кирилл, и мелкие пацаны замолчали. — Че делать надо?

— Через час, — я посмотрел на весь исцарапанный циферблат «Монтаны», ее бы поменять уже, — будут готовы объявления с портретами девушки. Надо расклеить их по всему Новокаменску. И еще… Пусть твои пацаны разузнают, разнюхают, вдруг кто-то что-нибудь видел. Важна каждая мелочь, каждая деталь, даже если она кажется несущественной.

— Когда девчонки пропадают, это нехорошо, — с простецкой философией заметил Рябой. — Тонна, помочь нужно хорошему пацану.

— Вези объявления, Камень, — толстяк не стал думать долго. — Будем землю рыть, чтобы найти художницу.

— Главное, чтобы была жива, а не мрази этой попалась, — добавил Рябой.

— Мы тоже все на это надеемся, — сказал я.

Клуб гудел подобно растревоженному муравейнику. Все уже знали о том, что пропала художница, рисовавшая Кибертроникс, а надо сказать, что нашу девчонку-маскота посетители очень любили. И что меня особенно поразило, ребята-геймеры, большинство которых были, прямо скажем, из не очень богатых семей, начали добавлять лишние купюры или хотя бы монетки…

Первым об этом сообщил Лешка-админ. Прискакал с горящими глазами и с ворохом денег в руках, сунул мне, на стол просыпал. Синенькие соточки, кремовые двухсотки, монетки — тоже сотенные, полтиннички, двадцатки и даже десюнчики. Последние были особенно трогательными, так как купить на них было фактически нечего, и ясно, что это из ребячьих сбережений.

— Это что, Леш? — спросил я, оторвавшись от документов и глядя на россыпь денег.

— Это… — парень запнулся. — Ребята на поиски скинулись. Ну, там чтобы типографию оплатить, бензин, если машины задействовать…

— Офигеть, — вырвалось у меня.

Признаться честно, я этого не ожидал. Девяностые, бедность — какая там благотворительность! Одно дело, когда ты сам вкладываешься из собственной прибыли, и совсем другое, когда люди готовы отдать последнее просто так. Просто потому что хотят помочь. И даже если не последнее, то точно не лишнее.

— Вадим Станиславович, можно? — в кабинет осторожно заглянул Васька, мой тайный игрок.

Я едва заметно улыбнулся. Парнишка по-прежнему выделялся своим мажористым внешним видом: кожанка в стиле американской колледжной моды, вареные джинсы, дорогая бейсболка и огромные белые «Найки». Как сейчас говорят, «родные», не китайские. И как же контрастно они вдвоем выглядят с Лешкой, для которого одежда без дырок — уже шик.

— Заходи, Василий, — пригласил я.

— Я… вот, — он положил мне на стол пачку пятисоток. — У меня больше нет, но я у родоков попрошу.

— Не надо, Вася, — я покачал головой. — Спасибо, ты и так много дал. Спасибо, ребят.

— Вадим Станиславович, а может, нам объявление написать и коробку для сбора поставить? — предложил Лешка.

— А что, это мысль, — одобрил я. — Давайте так и сделаем. Займетесь?

Парни воодушевились, пошли искать коробку и прочие нужные вещи вроде бумаги, карандашей и прочего. Потом влетел Жогин, ругался, что я к нему не зашел, оставил денег для расчетов с типографией и других возможных затрат. Сказал, что в видеосалоне то же самое сделает — по сотне с каждого билета в фонд поисков.

— Надо Северу сказать, — предложил он.

— Ты о чем, Серый? — уточнил я.

— Понимаешь, бандиты — это такие люди, у которых все схвачено получше ментов. Ты извини, Камень, я как есть скажу… Таню эту я помню, видел несколько раз, когда она приходила. Девчонка скромная, но красивая, прям вот персик. Ей бы собой заняться, на конкурс красоты можно выставлять, все первые места возьмет. Ты уверен, что она не подалась в эти?..

Тут Жогин внезапно смутился.

— В проститутки? — закончил за него я.

— Ну да, — выдохнул он. — Знаешь, как бывает: днем одна работа, вечером другая. Нужда, понимаешь, и не на такое людей толкает. Не скидывай вариант со счетов — тут лучше перепроверить. Или, если по другим делам, братва тоже может пошерстить.

Слышать такое было не очень приятно, но я понимал, что в словах Жогина есть логика. Почему мне не пришло в голову, что «покровитель» может быть из братков? Нашел хорошую девушку, присмотрел, решил присвоить… Не как рабыню, конечно, это потом на Кавказе начнется такая херня. Если уже, кстати, не началась. А так — волей или неволей какой-нибудь криминальный бригадир мог что-то сделать с Таней, если она отказалась от близости. Не только же маньяки у нас бесчинствуют.

— Пожалуй, ты прав, Серый, — я почувствовал, как на меня навалилась усталость. — Пусть пошерстят… Не дай бог, на девчонку кто-то пасть свою раззявил.

Партнер посмотрел на меня с сомнением и, как мне показалось, с легкой тревогой. Впрочем, я знаю, в чем дело — я редко так выражаюсь, а тут еще и голос повысил. Потому что осторчертели мне эти бандитские темы! Но никуда от них в этом времени пока точно не деться.