Точно, это начальник Маши Терешенко.

— Капитан Рожков, — повернулся к нему бородач. — Офицер милиции в отставке.

— Вот и отдыхайте, — невежливо ответил Ерохин. — Так, давайте-ка, ребята, его к нам.

— А может, чтобы время зря не терять, здесь его допросить? — я решил вмешаться, не особо рассчитывая на успех.

— Еще один… — вздохнул было Ерохин, но тут меня, к счастью, наконец-то выручила Маша.

— Олег Дмитриевич, это руководитель пропавшей девушки, Вадим Каменев. Она выполняла для его фирмы работы по дизайну. А он сам давал показания и всячески оказывает помощь следствию.

Следом за старшей Терешенко угрюмый мужик с обгорелым лицом, как у Жженого, ходил скованный одними наручниками с чудаковатым парнем. Лохматым, с тошными усиками и в колючем индийском свитере. Не иначе как тот самый фальшивый маньяк Увальцев.

— Прекрасно, — сухо кивнул, между тем, следователь. — Вам есть что добавить, Вадим?

— Вы же понимаете, что этот чудик вряд ли причастен? — я посмотрел ему прямо в глаза. — Нашел на помойке кеды пропавшей, и что? Вы у него хотя бы что-то спросили?

— Юноша, не учите меня работать, — неожиданно мягко сказал Ерохин. — И не тратьте чужое время. Мария, поехали.

— Постойте! — попросил я. — Он сказал, что кеды на помойке нашел. Здесь? В этом районе?

— У «клоповника»! — отчаянно заорал задержанный. — Мусорка у «клоповника», там всегда можно что-нибудь найти!

— Что за глупость? — удивился я. — А давно нашел?

— Давно нашел, эй? — Валерка опять хлопнул кулаком по двери.

— Да сегодня поздним вечером, гребаный кот!

— Аркадий Никитич, — я повернулся к Рожкову. — Вы же местный. Как часто у вас мусор вывозят?

— Дай бог, раз в неделю, — усмехнулся отставной бородач. — Поэтому там все засрано. Помоек-то мало в поселке, а рядом еще тот самый «клоповник», откуда дрянь всякую каждый день выбрасывают. Коробки, бутылки…

— А местные Калинычи там частенько пасутся? — подхватил я. — Тару собирают, чтобы сдать, те же коробки на макулатуру?

— Ну! — подтвердил Рожков. — И не только местные, все окрестные бомжи там одеваются. Рядом домики побогаче, бывает, что старые вещи выкидывают, вполне приличные.

— Хотите сказать, Вадим, что такое «сокровище» сразу бы ушло? — усмехнулся Ерохин. — Слишком натянуто, молодой человек. Да и наркозависимые готовы плести все что угодно, лишь бы не попасться…

— Он нашел ее, — вдруг заговорил усач в свитере.

— Что? — повернулся к нему удивленный Ерохин.

— Да! — тот возбудился, притоптывая на месте, чем вызывал молчаливую ярость оперативника с обожженным лицом. — Он нашел свою половину, понимаете, Маша?

Старшая Терешенко дернулась, будто ужаленная, но я заметил, как они с Ерохиным обменялись короткими взглядами.

— Ты-то откуда знаешь? — спросил следователь. — С чего вдруг?

— Он выбросил ее обувь! А трупа нет! Зачем снимать обувь с трупа? Он так не делал! Он просто заботится о ней — купил ей новые. А эти выкинул!

— Ты же так делал, — с отвращением проговорил опер с ожогом. — Снял и себе забрал!..

— Так я и не он! — радостно сообщил Увальцев. Да, это точно упырь, которого задержали вместо маньяка.

— Ах ты тварь!.. — раздался тихий, но полный ярости голос.

Я обернулся и увидел нашего изошника, Шляпникова. Нет, я знал, конечно, как гнев меняет людей. Но на Семена Аркадьевича было страшно смотреть — бледный, трясется, сжимает кулаки. Он вдруг шагнул в сторону Увальцева, потом сорвался и побежал, повторив крик про «тварь». И если бы Валерка с его сослуживцем Коляном не перехватили щуплого преподавателя, кто знает, как закончилась бы эта непонятная сцена — оперативник-то в одних наручниках с недо-маньяком.

— Сволочь! — Семен Аркадьевич бился в руках милиционеров, и было жутко, сколько в нем силы, раз мой двоюродный брат и его еще более крупный коллега с трудом держали его. — Убийца! Оксана Демешева была моей ученицей!.. А ты!.. Ты!

Он внезапно обмяк и повис на руках людей в форме.

— Уведите его! — скомандовал Ерохин, и опер с обгоревшим лицом, коротко кивнув, потащил довольно осклабившегося Увальцева к знакомой черной «Волге».

А меня чуть не передернуло от отвращения к этому уроду с усами. Несчастный Шляпников, который узнал убийцу, оказывается, был знаком и с жертвой. Демешева… Маша называла эту фамилию, но эта девушка точно не из нашего класса и даже не из параллели. То ли старше, то ли наоборот. Да какая разница? Сволочь же, увидев горе учителя, словно бы приободрился, скалился в довольной улыбке. Откуда же повылезала в те годы вся эта накипь человеческая?

— Маша, — я поймал за руку старшую Терешенко. — Я знаю, не мне вас учить, но… Ускорьте, пожалуйста, экспертизу этих несчастных кедов. Не надо тянуть, пожалуйста.

— Вадим… — девушка пристально посмотрела на меня. — Сейчас ночь, экспертов нет на месте, сам понимаешь.

Я сжал ее руку, потом, опомнившись, отпустил.

— Сделаю все, что от меня зависит, — решительно сказала Маша и поспешила к служебной машине, где ее уже ждали.

Уехал, взревев разболтанным резонатором, патрульный «уазик» с задержанным наркоманом. Кто-то из милицейских чинов еще оставался на месте, скорые постепенно рассасывались, как и толпа добровольцев.

— У вас все в порядке, мужчина? — к Шляпникову подошла крепкая женщина в белом халате и с биксом в руках. — Помочь?

Изошник тяжело дышал и обильно потел. Я положил руку ему на плечо.

— Семен Аркадьевич? Может, врачи помогут?

— Нет-нет, — он уверенно вздернул нос. — Спасибо, мне полегчало.

Фельдшерица пожала плечами, громыхнула биксом и пошла к уже направившемуся в ее сторону медицинскому «рафику».

— Поехали по домам, ребят, — сказал я. — Семен Аркадьевич, мы вас подвезем…

— Не надо, Вадим! — категорично замахал руками учитель. — Я же не один, со мной товарищи из турклуба. У Глеба есть автомобиль, меня довезут. Все в порядке, мальчишки, не беспокойтесь. Обо мне есть кому позаботиться.

Он пошел в сторону потерянно топтавшихся мужиков, женщин и тех, кто помоложе — видимо, те самые товарищи по турклубу. Сделал пару шагов, обернулся.

— Держите меня в курсе, ребят. Одну тварь милиционеры взяли, даст бог, и второго найдут. И Таня вернется живой и невредимой… Хотя уже не верится после Оксаны.

Учитель махнул рукой и ушел, что-то бормоча себе под нос.

— Мля, жалко его, — сказал Саня.

— Ага, хороший мужик, — согласился Дюс.

— Это он так из-за бывшей ученицы переживал? — уточнил Озик.

— Бываю такие учителя, Даня, — кивнул я. — Ладно, пацаны, пойдемте выручать нашего таджика.

«Шестерка» все еще стояла рядом с гаишниками, а водитель что-то отчаянно им доказывал. Узнаем, если не криминал, заступимся. А то в эту задницу сейчас добровольно никто не поедет, других вызывать бессмысленно.

Где-то в городе

В каморке Папы Карло под лестницей висел холст с нарисованным очагом. А за ним, как выяснилось, секретный ход. Так что Таня не граф Монте-Кристо, она Буратино. Только очень уверенный и желающий сбежать Буратино.

Этой сволочи нет, так что нельзя терять ни минуты. Фанера, простая фанера — ее можно сломать! Девушка колотила по ней руками и ногами, наваливалась плечом. Эх, жаль, что нет ничего тяжелого, а кровать ей просто не сдвинуть.

Ее тюрьма слишком маленькая, не разбежаться, но… Таня решилась, говоря себе, что это единственный шанс, который вдобавок может оказаться последним. Отошла на максимальное в этой каморке расстояние, примерилась и побежала. Буквально за миг до столкновения зажмурилась и закрыла лицо руками. Удар!

У девушки перехватило от боли дыхание, зато она услышала треск. Еще раз! Еще! На какой-то раз она ухнула вперед, обдирая бока, ноги и руки об острые края разломанной фанеры. Споткнулась, не удержалась и упала. Ай!

Боль была настолько резкой, что Таня не смогла сдержать крик. Она рухнула прямо на кирпичи, добавив к царапинам еще и ушибы. Кирпичи? Вытерев слезы и стараясь перетерпеть ноющую боль, девушка осмотрелась вокруг. Урод начал заделывать ход кирпичом, но не успел. Сложил только пару рядов. Почему не сделал этого раньше? Плевать!