Ошеломленный такой отповедью Рей заморгал и даже отступил на шаг. Он никак не ожидал нарваться на столь внезапную откровенность обычно дружелюбного безмятежного Хранителя, чьи мысли всегда походили на спокойную гладкую воду.

— Тогда зачем ты это делаешь? — растерянно спросил он.

— Потому что сам хочу жить. И хочу, чтобы жили те, кто мне не безразличен. Ты, например. Я хочу, чтобы ты вырос, выучился и жил. И мог менять мир, в котором живешь.

С тех пор об этом они больше не говорили, и Рей стал аккуратнее задавать вопросы, всегда помня, что спокойная гладь чистого пруда — всего лишь стальное самообладание, щит, позволяющий хорошо скрывать истинные чувства и мысли. Они говорили о природе, о животных и растениях, иногда — о жизни и быте народов Хэйвы, особенно Кот уделял внимание действительно самобытным племенам. Иногда уходили в лес или в горы, и Кхайнэ показывал полезные растения. Постепенно Рей привык к этим беседам, и к тихому спокойствию, излучаемому кхаэлем, который понимал, что такое просто молчать иногда сам нуждаясь в этом. Рей никогда не отказывал спасителю и теперь уже наставнику в молчании — единственном, чем он мог отблагодарить.

…А вот и место. Скальная расселина, из которой бьет ледяная чистая вода, собираясь в небольшой чаше, выточенной за века ею же. Озерцо прозрачно до самого дна, в ясные дни солнечные лучи колышутся сетью причудливых бликов на камнях. От этой воды ломило зубы, но она была даже чуть сладковатой и пахла свежестью. Над водой, цепляясь узловатыми корнями за скалы, нависло тонкое деревце с черным стволом и бледно-зелеными, почти белыми листьями. Наверное, когда-то семечко занесло сюда ветром, а оно взяло и проросло, найдя между камнями горсть земли. На одном из корней удобно было сидеть, и Рей частенько приходил сюда с книгой из тех, которые Равьен позволял вытаскивать за пределы крепости и запасом бутербродов на день.

Сейчас хотелось просто куда-нибудь деться. Рей медленно опустился на корень и прислонился спиной к стволу, бросив короткий взгляд на юг. От вида восьми бесконечных столбов Света пробрало дрожью, вновь накатил низкий вибрирующий гул. Спину от шеи до поясницы резануло болью, как будто кто-то пытался разрезать мышцы изнутри. Все мысли пугливо попрятались по закоулкам, какое-то время он просто сидел и дышал, не замечая, что когти впились в корневище. Вибрация Колонн сливалась с шумом крови в ушах, звоном родника и свистом ветра в ущелье внизу. Боль отступила, но стала навязчиво пульсировать где-то в глубине тела. Рей закусил губу и выдохнул, смаргивая выступившие слезы.

«Что со мной?»

Все-таки надо было идти к Талиане. Что-то с его телом явно не так. Но это значило еще раз признать, что он не такой как все. Неполноценный. Недодаэйр. Насмешка гулящей мамаши и отца-ублюдка. Ему будут сочувствовать и жалеть, даже если ничего не скажут.

Нет уж, не нужно никакой жалости. Но надо встать и пойти, добраться домой до того, как боль его свалит. И все-таки кого-нибудь позвать, а то искать будут и могут поднять панику. Не хотелось бы, чтобы из-за него на уши встала вся Цитадель. Хотя нет, не встанет. Кому он там нужен.

Рей попробовал подняться. Не тут-то было — стоило шелохнуться, как боль с новой силой вгрызлась в мышцы, хуже, чем достопамятная пыточная плеть с крючьями, которой любил побаловаться покойный хозяин. Дарри замер. Плохо дело…

Пытаться самому спуститься с этой скалы — глупо. Быстрее получится навернуться вниз головой, чем куда-то дойти. Надо звать на помощь, но кого? Айфира? Начнет же опять трескотню по дороге. Равьена-эрхе? Неудобно. Старый маг может быть занят чем-то, от чего никак нельзя отвлечься — ритуалом, например. Его жену звать просто стыдно. Остальных он знал не так хорошо, да и тоже могут быть заняты… Кхайнэ? Он знает все, лишнего не сделает и не скажет.

Но здесь ли он. Вдруг опять ушел по своим делам.

Еще раз безуспешно попробовав встать, Рей скрипнул зубами. Новый приступ боли всколыхнул память тела, еще свежую, почти не затершуюся, раскручивая воспоминания, как резко отпущенную пружину. Дарри осел на землю, всхлипнул, цепляясь когтями за деревце и крупно дрожа. В этот миг он ненавидел всех — себя, весь даэйрский род, Кота, который его зачем-то вытащил, а мог бы пройти мимо. Зачем ему бестолковое существование слабого никчемного выродка, на всю жизнь оставленного калекой из-за сиюминутной похоти таких же никчемных родителей?! Ненавидел даже Айфира, из жалости и желания поддержать наобещавшего невесть чего. Дарри не замечал, что дерево начало терять листву, а тонкие ветки кроны — сохнуть. Даже не слышал быстрых шагов на тропе.

— Рей! — низкий голос Кхайнэ долетел как сквозь вату, как из другого места. — Держись, малыш!

Кот подскочил, как ужаленный, почуяв яркую вспышку ненависти к себе от мальчишки. Ни с того ни с сего, на пустом месте этого случиться не могло, значит, с ним что-то стряслось, причем такое, что он пожалел о своем спасении. А с тем, что в последние дни он не ходил, а скорее ползал, хоть и старался сделать вид, что ничего такого с ним не происходит, причина могла быть только одна — подкативший, наконец, обратный оборот в естественный вид и рост крыльев. Что за ерунда творится с подростковой физиологией даэйров, Айфир внятно объяснить не сумел, просто заявил, что так бывает у изначально слабого потомства, и с этим надо мириться. Подавив желание съездить напарничку по шее, Кхайнэ ушел телепортом к Рею, как был, в домашней легкой одежде. Благо, все места, где малой любил проводить время, знал назубок и риска промахнуться не было.

Рей неуклюже лежал на камнях, уткнувшись лицом в древесные корни и сжимая пальцами ствол явно погибающего растения. Неужели еще и дар изволил зашевелиться? Или он просто высосал энергию из несчастного деревца?

Тело дарри время от времени сотрясали судороги. Кхайнэ подлетел к нему в несколько широких шагов, осторожно разжал закаменевшие пальцы и вынул когти из древесины. Руки ледяные, лоб покрыт холодной испариной, дыхание сиплое, мелкое — организм расходует набранную за зиму возле крепостного Источника энергию и требует еще. По-хорошему, его матери во время беременности следовало сидеть на постоянной основательной подпитке. Тогда ребенок или родился бы крылатым сразу, или не мучился так сейчас.

Кхайнэ легко поднял его на руки.

— Слушай меня внимательно, малыш, — тихо и убедительно проговорил кхаэль, стараясь пробиться к затуманенному сознанию. — Тебе нужно вернуться в свой естественный вид. Сейчас. Так будет легче.

— Я не помню, как… — сипло выдохнул ломкий голос. — Что со мной?

Его съедал страх, дикий, животный ужас перед непонятной болью, которой в его короткой жизни и так было достаточно.

— Крылья режутся, — коротко ответил Кхайнэ. И сделал шаг, желая попасть в один из тех просторных пустых залов крепости, которые никогда не использовались — их прежнее назначение осталось загадкой, нового не придумали, да и обитателей столько никогда не было, чтобы их заполнять.

Айфир уже ждал их. Приняв естественный облик и удобно разложив крылья и хвост, он сидел посреди зала. Вид у даэйра был на редкость серьезный, ерничать и болтать, как обычно, он явно не собирался. Наклонившись над Реем, ободряюще ткнул того носом в плечо, и произнес, слегка приоткрыв пасть:

— Вот видишь, а ты мне не верил. Сейчас надо обернуться, и все пойдет легче.

— Как?

— На первый раз разденься, чтобы ничего не мешало, потом научим, как обходиться с вещами и одеждой. Чтобы убирать ее при обороте, нужно уметь делать хотя бы небольшие пространственные свертки

Дарри обмер, плеснув новым приступом страха.

— Ничего не бойся, — покачал головой Кот. — Все пройдет гладко, со временем научишься менять обличье, как дышать, мгновенно.

Рей начал раздеваться с помощью Кхайнэ. Каждое движение причиняло боль, руки-ноги дрожали, голова кружилась. В ярком освещении лишенного окон круглого зала остался стоять, пошатываясь, тонкий жилистый подросток со встрепанной черной гривой и диковатым перепуганным взглядом золотистых глаз. Вдоль позвоночника, на руках и на животе чернела чешуя. Он готов был в любой момент отскочить, шарахнуться прочь от любого неосторожного или резкого движения старших. Сердце билось учащенно, неизвестность заставляла нервничать. Он впился взглядом в старшего даэйра, в очертания фигуры и детали внешности.