Я обалдел, пытаясь найти аргументы и доказательства, указывающие на то, что водила тупо испугался, но запутался в мыслях и, махнув рукой, произнёс: — Хотите новую машину? Я не против. Пусть будет новая, только пусть она будет поскорее, причём вместе с мусорным баком, дабы мы вокруг МГУ не бегали в его поисках.

Вот в таком вот плодотворном ключе мы обсудили ещё несколько щекотливых моментов, таких как: новый ли мусорный бак, должна убирать новая мусорка?..

Закончив сверхконструктивное совещание, решили встретится на месте съёмок в семь часов вечера, а первые кадры начать снимать в восемь.

Перед тем как уйти, меня отозвал в сторону замминистра и негромко спросил: — Саша, мне Катя сказала, что вы с ней проводили репетицию?

— Э-э, — проблеял я, моргая глазами и не зная, что на это сказать.

— Скажи мне вердикт. У неё всё хорошо получается?

— Э-э…

— Она подходит?

— Гм, ну как вам сказать…

— Не волнуйся. Говори правду. Пойми, мне важно это знать! Я нахожусь на ответственном посту и не хочу, чтобы ходили слухи.

— Э-э, слухи?

— Да-да, слухи!

— Какие слухи? — обомлев прошептал я.

— Слухи, о том, что моя дочь провалила пробы. Она же ещё учиться. Скажут, что дочь замминистра неспособная и папаша её пропихнул в училище по блату, — понизив голос произнёс он.

— Ах, Вы об этом, — с облегчением выдохнул пионер.

— Прошу тебя, постараться с ней побольше репетировать.

— Обещаю репетировать как можно больше, дольше и тщательнее, — заверил я, отведя глаза от потенциального «тестя».

Вечер. Москва. Ленинские горы.

— Саша, а это кто? — вновь отвёл меня в сторону замминистра, на этот раз увидев, что на съёмочную площадку я приехал в сопровождении красивой девушкой.

— Это Аня. Она певица в нашем ансамбле. Поёт на французском и немецком, но ещё она, наверное, будет играть в фильме, — пояснил я и, видя забеспокоившегося «тестя», попытался его успокоить, — не волнуйтесь, её я хочу пригласить на роль второго плана — подруги главной героини, то бишь Вашей дочери.

— А зачем она сегодня здесь?

— Просто я ей хотел показать, как снимается фильм, чтобы она на пробах вела себя естественно и не нервничала. Ведь я не могу разорваться и проводить репетиции и с Вашей дочерью, и с Анной, — привёл логичные аргументы пионер, причём сказав только истинную правду, без капли лжи.

— Тебя понял, — одобрительно сказал тот, похлопав меня по плечу, и предложил пройти в автобус, в котором уже сидела часть съёмочной группы.

Там товарищ замминистра толкнул небольшую но искромётную приветственную речь, после чего представил меня.

Из всех присутствующих удивлёнными тем, что снимать буду именно я, оказалось три человека — водитель «Икаруса», актёр, который должен был сыграть водителя мусоровоза и главный антигерой, который переведя удивлённый взгляд с мены на замминистра, а потом обратно, категорично заявил: — Да вы издеваетесь надо мной что ли?! И так три дня снимали, а теперь вообще юнца привезли?! Это какой-то сумасшедший дом!

Я его понимал, поэтому, не обращаясь конкретно ни к кому, попросил кого-нибудь зачитать мой послужной список.

Слово взял на себя товарищ Минаев и это несколько успокоило претендента на роль, а когда я достал из чемодана два устройства для производства молний, как мне показалось, в его глазах появилась надежда на удачный исход съёмок этого всем надоевшего уже эпизода.

Посмотрел в окно, заметил подъехавшего режиссёра Хачикяна, подозвал его к автобусу и под ошалевшими взглядами начальства назначил того своим замом, не менее своим и абсолютно не менее волевым решением.

В одиннадцать часов вечера милиция, которая была подтянута для отпугивания зевак, сняла оцепление.

Моим мини приказом, естественно, согласованным с вышестоящей «тройкой+», всех участвующих в съёмке развозили по домам служебными автомобилями, а тех, на кого автомобилей не хватило отправляли на такси.

На высказанные было претензии со стороны Лебедева, что, мол, разбазариваются народные средства, я ответил, что средства не разбазариваются, а просто осваиваются. К тому же аргументировал я всё это тем, что все устали, а завтра прямо с утра нам ещё работать. Так как всем, кроме меня, места в служебном транспорте нашлись, ибо я посчитал, что капитан корабля должен отправляться последним, обратился к комиссии с просьбой выдать мне часть бюджета на личные расходы. Те начали тупить, что мол деньги на счетах и вообще безналичные.

Тогда я попросил выдать мне денег в счёт мое доли в четыреста тысяч… Те закашлялись и сказали, что сейчас денег нет. Я пообещал держаться и поймал такси. Расплачиваясь с таксистом купюрами разного достоинства, посмотрел на ошалелые глаза «тройки плюс» и произнёс монументальную фразу из к/ф «Ликвидация»: «Шо деньги?! Деньги мусор!» — После чего усадил на задние сидение Аню, попрощался с начальством, предварительно договорившись пересечься с утра на киностудии и повёз её домой.

В девять утра мы начали монтировать. Всё время «учитель», вёл себя не то чтобы хорошо, а в высшей мере великолепно. Он моментально исполнял все мои приказы и его можно было бы обвинить в подлизывании, если бы у нас с ним до этого не было никаких взаимоотношений, и я не знал бы что это за человек. А человек он был простой — ему сказали всё запоминать и помогать, вот он и помогает, вот он и запоминает. Такая чёткая работа со стороны коллеги радовала, ибо всё это снимало с меня много рутины.

Можно было бы задаться вопросом: зачем я его вообще взял, если, возможно, меня опять собираются кинуть, как в прошлый раз?

Если говорить про возможный «кидок» со стороны режиссёра, то этого я опасался меньше всего, ибо если кто-то и будет замышлять, в данном конкретном случае, что-нибудь нехорошее, но уж никак не он, а министерские.

Нужен же он мне был в первую, во вторую и в третью очередь для того, чтобы легализовать мои необъяснимые знания. Да сейчас я вроде бы всё уладил с комиссией и вроде бы всё ровно и красиво, но я был уверен, что по мере того, как будет сниматься картина, у многих возникнет куча вопросов о моих «феноменальных», для моего возраста, способностях. Следовательно, для того, чтобы этих вопросов было как можно меньше, мне и нужен был человек, который, судя по всему, сам рад случаю тут оказаться и находится в шоке от всего, что происходит вокруг. В том числе и поэтому он был мне нужен, ибо всеми силами будет цепляться за текущее положение вещей, в случае чего прикрывая меня при необходимости, развешивая свою «лапшу» по всем углам.

Но был и ещё один момент, из-за которого я не хотел прекращать общение с начальниками Давида.

Дело в том, что по большому счёту, несмотря на всю заморочку с предыдущим фильмом, у меня создалось впечатление, что если у меня не получиться тут, то я всегда смогу свалить туда, где меня уже ждут с распростёртыми объятиями. Естественно, при глобальном «косяке», мне могут запретить снимать и там, но кто мне мешает быть советником, помощником и консультантом, которого будут щедро одаривать всевозможными дарами. Естественно, это было всё, что называется — «на крайняк», но как говориться: лучше иметь запасной плацдарм, чем не иметь нихрена.

Пока Хачикян занимался повешенной на него рутиной, я монтировал, где без капли сожаления кромсал и резал, и вновь резал, и кромсал. Вспомнив о паре-тройке не плохих общих видов, заснятых другими режиссёрами, беззастенчиво вырезал их и вмонтировал в сюжет, цинично не обращая внимание на авторское право.

Монтажёр был крайне удивлён моими дикими, по его мнению, склейками, однако я был не приклонен и делал всё по-своему, перемешивая виды с трёх разных камер в хаотичном, для не посвящённого взгляда, порядке. Однако на деле всё было абсолютно не так, ибо я тютелька в тютельку склеивал фильм, по-моему, заранее расписанному плану, где до мельчайших подробностей был описан каждый эпизод.