— Держись крепче, может трясти, — заметил я, постепенно ускоряясь. Но удивительное дело, мотоцикл шёл достаточно плавно даже по небольшим кочкам. Хотя, может, дело было в утоптанной тысячами ног площади.

«Пора запускать дрон для разведки», — заметила Сара, когда мы отъехали на несколько километров и уже приближались к руинам. — «Вокруг сотни сигналов техносов, но слишком слабые, скорее всего, низшие на последнем издыхании».

«Дрон запустим, но пока сосредоточимся на миссии. Ищи следы».

«Тут нет ничего сложного, могу даже маршрут составить. У них единственных была тяжёлая гусеничная техника, ушедшая в сторону города», — прокомментировала система, и в тот же миг едва заметные ямки и выбоины превратились в отчётливый красный след, который пёр прямо по остаткам заросшей дороги. Достав из седельной сумки дрон, я бросил его в небо и закрепил провод поводок на нейрочип.

А стоило мотоциклу выкатиться на ровную асфальтированную дорогу, как я не удержался и вдавил газ. Двадцать километров в час. Тридцать, сорок. Я едва успевал лавировать между ямами и обрушившихся на дорогу обломками соседних зданий, но даже эти пятьдесят км/час казались полётом по сравнению с тем, что последние тридцать дней я либо ползал как черепаха, либо вообще прятался в бункере.

«Не хочу портить тебе настроение, но не пропусти поворот», — заранее предупредила меня Сара, но тут нужно было быть слепым, чтобы не увидеть рухнувшую поперёк дороги многоэтажку. Время её не пощадило, стены провалились внутрь, в редких угадываемых провалах окон можно было заметить лишь однородные кучи обломков.

— И никакого тебе цветного пластика или алюминиевых банок, — усмехнулся я, проезжая в паре шагов от обломков. — А как волновались и беспокоились об экологии. Были в моё время такие люди, которые плясали под дудку одних корпораций, чтобы вредить другим под благовидными предлогами.

— Ничего не поменялось. Самые жуткие вещи делаются под самыми прекрасными лозунгами, — вздохнула Ольга. — И из самых светлых побуждений…

Развивать эту тему я не стал. Очевидно же, что девушка имела в виду не что-то далёкое, а саму себя и приключившееся недавно несчастье. Тем более что нам пришлось свернуть в проулок, который сохранился куда хуже трассы, и пришлось сосредоточиться на том, чтобы не навернуться на какой-нибудь горке.

Улицы и отдельные здания угадывались здесь с трудом. Некоторые обвалились из-за износа и времени. Они рушились постепенно, проваливаясь внутрь себя, и даже сейчас кое-где оставались стены первых этажей, лежащие на грудах обломков, превращающихся в пейзаж. Но были и другие развалины, с явно выраженными ямами, чьи края лишь немного сгладило время.

— Интересно, что здесь произошло? — пробормотал я, иногда отвлекаясь от дороги и глядя по сторонам.

— Война, — тихо ответила Ольга, и тут я с ней был совершенно согласен. Уж слишком знакомые дыры от взрывов в стенах.

«На основе скачанных данных заражённых я могу частично реконструировать внешний вид улиц и зданий этого района», — предложила Сара.

«Только если это не помешает тебе отслеживать врагов».

«Нисколько», — ответила система, а через несколько мгновений я уже ехал по улочке, зажатой между виртуальными небоскрёбами. Кажется, это был какой-то высокотехнологичный мегаполис, с огромными торговыми площадями, и укреплёнными первыми этажами, служащими опорой для всей конструкции.

А потом пришла война. Пришла разом всюду, не остановившись на какой-то стране или континенте. И красивые стеклянные дома снесло ветром атомных взрывов, остались только бетонные коробки, в которых ютились выжившие. Но даже после этого город ещё жил.

Потом случился природный катаклизм. Малое оледенение. Снег завалил улицы, защитив нижние этажи от напирающей массы льда. Выживших стало куда меньше, но они всё ещё ютились в отдельных зданиях. Не знаю почему, я видел лишь изменения в архитектуре. А потом на месте первых этажей появились странные шатры-палатки. И казалось, всё должно было закончиться, но нет…

— Они начали отстраиваться, — заметил я, увидев на изображении с висящего в сотне метров над нами дрона идеальные кубы домов, и показал на них Ольге, когда мы выехали вслед за исследовательской группой на параллельную улицу. — Кто-то из переживших апокалипсис начал возводить новые дома.

— Разве это дома? Скорее они выглядят как… я даже не знаю, как это назвать… Поломанные детские игрушки?

Тут княгиня была права. Хоть здания сохранились лучше, чем разрушенные многоэтажки, но поверить в то, что можно спокойно жить в этих коробках с узкими окнами, без каких-либо украшений и даже стиля… голые бетонные кубы. Нам до них было ещё несколько километров, но судя по фото с дрона я не ожидал ничего хорошего и опасения оправдались на все сто.

— Люди не могли такое строить. Не стали бы, — пробормотала Ольга, когда мы подъехали к первому из таких кубиков. — Даже наши передовые бункеры выглядят удобнее, продуманней и разнообразнее. А эти все как близнецы.

— Похоже, тот, кто их возводил, совершенно не заботился ни о внешнем виде, ни об удобстве жителей.

«У меня есть теория на этот счёт, но без её проверки она так и останется теорией», — заметила Сара. — «Врагов в радиусе действия РЭБ нет».

— Сделаем остановку, — решительно сказал я, паркуя байк у одного из подъездов. — Ты со мной?

— Да, — кивнула Ольга, легко спрыгнула с сиденья и поправила ножны так, чтобы мгновенно выхватить оружие.

Разумная предосторожность. Хоть Сара ничего не чувствовала, но враг тоже может затаиться. Пройдя в узкий дверной проём, я убедился, что бетон и камень за сотни лет пострадали довольно сильно. Но для того чтобы разобраться в происходящем, нам и не нужно было подниматься выше первого этажа, как и спускаться.

Выяснилось, что куб здания — это лишь вершина айсберга, и, осторожно наклонившись над пропастью лестничного пролёта, я понял, что вниз тут этажей минимум десять. И пусть конструкция казалась надёжной и держалась веками, не хотелось послужить причиной обрушения всего здания. Тем более что вряд ли мы сумели бы найти в нём хоть что-то интересное. Всё важное обнаружилось прямо перед глазами.

— Они жили почти как мы. Вернее, как в наших ячейках спасения, во дворе, — тихо проговорила Ольга, заглянув в ближайший дверной проём.

— Нет, тут ты совершенно не права, — ответил я, когда рассмотрел посеревший от времени скелет с провалившимся под давлением пластика и металла черепом. Скелет лежал в ванной, а вся квартира состояла из одного помещения, даже не разделённого на комнаты. Хотя, может, раньше тут была гипсовая перегородка или штора?

— Уходим, — сказал я, заглянув в две соседних комнатушки — тоже скелеты. В тех же позах. Они все умерли во сне.

— Ты что-то понял? — спросила Ольга, когда мы вновь сели на байк.

— Да. Может, вот она. Одна из причин, почему всё так закончилось, — ответил я и, заведя мотоцикл, поехал дальше по следам. Говорить не хотелось, но любопытство хоть как-то отвлекало княгиню от произошедшего дома, и я решил ничего не утаивать. Тем более что это всё равно ни на что не повлияет.

— Ты не права в том, что они никуда не выходили. Скорее всего, все они, и каждый, постоянно путешествовали, видели волшебные миры…

— Я знаю только один способ видеть что-то, никуда не выходя — во сне.

— А это и был сон, только сон наяву. Возможно, для них он был более реальным, чем те бетонные коробки, в которых им приходилось жить после нескольких катастроф, — сказал я, отвлекая девушку от переживаний. — Но за свои грёзы они заплатили цену куда более жестокую и страшную — они пожертвовали будущим, чтобы спрятаться от безнадёжного настоящего.

— Тебе их жаль? — спросила Ольга.

— Возможно. Не знаю, — коротко ответил я. — Нужно двигаться дальше. Если повезёт, мы найдём больше сведений рядом с электростанциями. Раз они работают, значит, их регулярно и хорошо обслуживают. Там должна была сохраниться инфраструктура и нужные нам сведения.