Су Юй пытался дозвониться до Харбина, где, по некоторым данным, находился министр обороны и преемник Мао Цзэдуна маршал Линь Бяо. Ну, даже если самого Линь Бяо там и не окажется, то точно известно, что там сейчас находится маршал Чэнь И – министр иностранных дел КНР. До его вотчины Шанхая удалось дозвониться, и там сказали, что маршал улетел в Харбин. У него точно должны быть данные, кто из руководителей страны где находится.

Повезло: в Харбине Су Юй застал сразу и Линь Бяо, и Чэнь И. Да ещё и за интересным занятием застал! Маршалы делили портфели. Заодно и новостями поделились. За последнюю неделю министр обороны сделал многое. Он нашёл Чжоу Эньлая и переговорил с ним. Разделили посты. Чжоу остаётся Премьером Госсовета КНР и Председателем НПКСК (Народный политический консультативный совет Китая), а Линь Бяо становится Председателем ЦК КП Китая.

Премьер Чжоу Эньлай попытался помешать Линь Бяо занять освободившееся после смерти Мао кресло, но у того был сильный компромат на него. Об этой истории поведали Су Юю в Москве, когда он там лечился. Он доверил её только одному человеку – Линь Бяо.

В марте 1922 года Чжоу Эньлай основал в Берлине отдел Коммунистической партии Китая (КПК). В Германии он учился. В следующем году в городке Гёттинген, что в Нижней Саксонии, славившемся своими университетами, будущий премьер познакомился с горничной пансионата. Звали её Кунигунда Штауфенбиль. Ей тогда было двадцать семь лет, а Чжоу – двадцать пять.

В следующем 1924 году у неё родился сын, мать назвала его Куно.

Так вот: сын Чжоу Эньлая Куно в 1943 году, как и многие молодые немцы, стал солдатом Вермахта, а 4 февраля 1945 погиб на территории Восточной Пруссии, сражаясь с советскими войсками. Обнародование этих материалов сломало бы карьеру Чжоу Эньлая. Отец является Премьером Госсовета КНР, а сын – фашист. Более того, у Куно даже есть сын Куно-Вильфрид и две внучки, получается, правнучки Чжоу Эньлая, которые проживают сейчас в ГДР.

Кроме шантажа премьера, успел министр обороны и полезное дело совершить. Он арестовал так называемую «банду четырёх», возглавляемую Цзян Цин – последней женой Мао. Расстреливать не стали – вывезли в укромное место и обеспечили надёжной охраной.

– А какие-нибудь сторонники не попытаются их освободить? – встревожился Су Юй. – Может, всё же лучше было расстрелять?

– Нет. Ты хороший генерал, Су, и плохой политик. Когда всё это закончится, народу нужно будет представить виновных. Вот эта четвёрка, пытавшаяся захватить власть, подходит на роль козлов отпущения просто идеально.

– Может быть. А что будет со мной? – задал генерал самый важный вопрос.

– Ты станешь всенародным героем и министром обороны. Ещё ни один китаец не уничтожал столько наших врагов.

– А что сейчас?

– А сейчас мы выезжаем в Хабаровск на встречу с Председателем Совета министров СССР Косыгиным. И ты, Су, едешь с нами. Надо заканчивать воевать и начинать поднимать Китай из руин. В очередной раз, друг. В очередной раз.

Parkview Kitchen & Spirits – небольшой уютный ресторанчик с отдельными кабинетами во внутреннем дворике отеля, расположенного на пересечении бульваров Стивенс Крик и Де Анза в самом центре Купертино, не так и далеко от начальной школы Уильяма Фария, где Стив и учился в детстве до перехода в среднюю и старшую школу Хоумстед. Именно в этом ресторанчике русские назначили встречу на семь вечера. Назначили, скажем так, нетривиально.

Было воскресенье и, провозившись накануне до самой ночи с отцом над ремонтом и усовершенствованием программируемого калькулятора, Стив проспал бы до полудня. Он сквозь сон слышал, как мать ворчала на отца, выговаривая за их вчерашний «ремонт», как потом умышленно громко стучала посудой на кухне, как специально при открытых дверях варила кофе, позволяя запаху просочиться в обе спальни и мешать полуночникам досматривать тревожные сны про непонятных комми. Потом мать ушла на задний двор, где у неё было любимое местечко рядом с кустом азалии. Они с отцом поставили там не большую скамеечку, и миссис Возняк, если позволяла погода, всегда пила утренний кофе там.

Тут вдруг перед домом что-то рыкнуло и загремел барабан, потом рыкнуло снова, и зазвучал американский гимн в исполнении духового оркестра. Что за ерунда? День Труда был в понедельник, а сегодня уже воскресенье? Стив выбрался из-под простыни и прошёл на кухню выглянул в окно. Так и есть, на их лужайке стоял оркестр и наяривал The Star-Spangled Banner (Знамя, усыпанное звёздами). Впереди мужчина с козлиной бородкой, в национальном костюме «дядюшки Сэма», азартно дирижировал музыкантами. Окно на улицу в их небольшом домике было только в кухне, и вскоре все Возняки собрались там. Беляшом был не только младший – остальные субтильностью тоже не страдали, и потому пришлось попихаться, прежде чем все заняли места в первом ряду. Миссис Возняк при этом была оттеснена на задворки праздника жизни, чего она не стерпела – схватила полотенце и шлёпнула мужа, а потом и сына, по обтянутым только трусами задницам.

– Джерри, выйди и узнай, где они шлялись всю неделю. Или правительство какой-то новый праздник придумало?

Старший из Возняков надел пижамные штаны, халат и вышел на улицу.

– Джейкоб Возняк? – оркестр, увидев хозяина «замка», смолк, и козлинобородый, оглянувшись, сделал по кирпичной дорожке два шага. Он бы и три, наверное, сделал, но, поскольку шагал важно, то зацепился носком ботинка об тот самый наплыв цемента, о который вчера порвал шлёпанец создатель дорожки. Сила земного притяжения существует, «противная Элейн», их злобная преподавательница физики не врала на уроках – такой вывод сделал Стив, наблюдая, как «дядюшка Сэм» рухнул на колени. Потом эта коварная сила дёрнула его ещё раз, и встал дирижёр уже с расквашенным носом и оборванной бородкой, которая чудом уцепилась за наклеенные бакенбарды.

Схватившись за нос, музыкант попытался поправить второй рукой цилиндр на голове, но тот решил однорукого не слушаться – тоже доказал правоту «противной Элейн». Потом уже было не так интересно: выбежала мать и затащила дирижёра в дом, стала приводить его в ванной в порядок. При этом отец тяжело вздыхал и что-то ворчал – «Ничего нормально сделать не могут, даже кирпичи у них кривые получаются». В ванной козлобородый пробыл долгонько и вышел оттуда как новенький. Цилиндр был на затылке, борода на подбородке, нос красноват, но цел и не свёрнут. А физичка-то говорила, что сила притяжения – очень и очень сильная… Ну, на то и «сила».

– Джейкоб Возняк! – чуть гундося, начал вновь торжественно «дядюшка Сэм», – по поручению моего нанимателя имею честь передать вам приглашение на ужин в ресторан Parkview Kitchen & Spirits. Будьте там со всем семейством в семь пополудни. Форма одежды парадная.

Дирижёр вынул из внутреннего кармана смокинга небольшой конверт и протянул его открывшему рот, да так и забывшему его закрыть Джерри.

– Русские? – наконец смог хоть что-то вымолвить глава семейства Возняков.

– Ну, по крайней мере, золота на человеке, нанимавшем нас, было больше, чем на английской королеве, – вышел из образа красноносый.

– Мы придём! – уверенно произнесла из-за спины американского украинца жена.

– До встречи! Наш оркестр наняли на весь день. Мы тоже будем там. У миссис Возняк есть предпочтения в музыке? – поклонился в шутовском поклоне нанятый.

– Тихая.

– На какие только жертвы не пойдёшь ради женщин, – вновь поклонился «дядюшка Сэм», вышел из дома и крадучись, обходя коварные места с кривыми кирпичами, прошествовал к своим. Они загрузились в небольшой автобус и отбыли.