И вот на самом интересном месте…

– Стив, там какие-то люди у нас на лужайке, – загрохотала в дверь младшая сестра Джобса (тоже приёмная) Пэтти.

Закрыв обрызганный журнал, начинающие наркоманы и хипари Стив и Билл скатились по лестнице и выскочили на лужайку. Какие-то музыканты всё ещё думают, что сегодня понедельник и продолжается День Труда – ничего другого Стиву в голову не пришло. Где они пьянствовали всю неделю, и почему вдруг решили дать представления для четы Джобсов и их детей – это загадка.

Музыканты, меж тем, вышли из небольшого жёлто-красного автобуса, построились перед домом и грянули The Star-Spangled. Руководивший этими забулдыгами мужчина в костюме и гриме «Дяди Сэма» взмахом руки закончил игру духового оркестра и повернулся к зрителям. Из зрителей имелись два волосатых подростка, да за ними ещё пряталась девочка в джинсовом костюме.

– Молодые люди, мне нужен Пол Рейнголд Джобс, – с французским акцентом в нос проблеял козлобородый дядюшка.

– Мама и папа уехали в магазин, скоро должны приехать, – высунулась из-за волосатиков девочка.

– Неудачно. Нам ещё к Фернандесам, – громко сказал своим трубачам и барабанщику мужчина.

– К Фернандесам? – вышел вперёд очкастый волосан.

– Ты их знаешь?

– Я Билл Фернандес.

– А твои родители дома?

– Нет, они тоже поехали в центр, по магазинам, а потом собирались в церковь.

– Вот незадача, – покачал головой дядюшка Сэм.

– А чего вам надо от наших родителей? Денег они вам за выступление не дадут, – снова вылезло из-за спин пацанов чудо с хвостиками.

– Да нам тут поручили передать им приглашение сегодня посетить ресторан для встречи с… – мужчина в смокинге оглядел пацанов, хмыкнул и продолжил, – для встречи с Керту Дирир и её подругами.

– Керту?!! И там будет Леонсия, и Валья, и Льюда, и даже сама Маша?!!! – завизжала девочка, и попадали сбитыми кеглями оба волосатика – и очкастый, и… тоже близорукий.

– Вынужден огорчить вас, мисс Джобс. Вы ведь мисс Джобс? – получил кивок и продолжил: – Так вот, вынужден огорчить вас мисс Джобс – ни Леонсии, ни Вальи, ни Льюды нет. Маши Тишкофф тоже нет. Но, уверяю вас, новые подруги Керты Дирир им по многим показателям ещё и несколько очков форы дадут – даже Льюде.

– Таких людей не бывает, – хихикнул Фернандес.

– Уверяю вас, джентльмены, я их видел.

– Вы всё врёте! Чего это сама Керту Дирир будет приглашать в ресторан наших родителей?!! – заорала, сдерживая слёзы, Пэтти.

– Ну что вы, юная леди! Вот приглашения, – дядюшка полез в карман смокинга и вытащил два небольших конверта.

– Это правда? – округлила глаза хвостатая, и открыли рты наркоши.

– А вы радио слушаете, телевизор смотрите? Ничего не слышали про русских каратисток?

– Hell in a handbasket! Так это была Керту! Фамилий же не называли. Всё русские каратистки, да русские каратистки, – схватился за очки Билл. Резко дёрнул их, и одна дужка улетела в траву.

– Так Ньюмену и надо! А я ещё жалела его. Он поднял руку на Керту!!! Да сейчас пойду ему глаза выцарапаю. В какой больнице он валяется, мистер?

– О, остыньте юная мисс! Он своё получил, а чужое получил Редфорд. Я согласен с вами, мисс…

– Пэтти.

– Я согласен с вами, мисс Пэтти! С нами, музыкантами, лучше не связываться.

– Вон папа с мамой приехали. Они вам всё равно не поверят.

Мужчина был колоритный – в рубашке с короткими рукавами, весь в наколках. Военный моряк-механик, выброшенный на берег.

– Мистер Пол Рейнголд Джобс? – профранцузил «дядюшка Сэм», когда чета Джобсов, увешанная сумками и пакетами, подошла к оркестру. – В вашу честь.

Грянул гимн. Бывший матрос, представленный во время Второй мировой к награде, но так и не получивший её из-за серьёзного нарушения дисциплины, встал по стойке смирно и лихо бросил руку ко лбу.

Алексей Николаевич Косыгин сидел на диванчике в депутатском зале Хабаровского железнодорожного вокзала и разглядывал китайских товарищей. Не в том смысле, что они втроём стояли по стойке «смирно» перед ним, а он переводил взгляд с одного на другого и недовольно покачивал головой. Нет. Тоже сидели на двух небольших диванчиках – работники вокзала перетащили откуда-то, и столик ещё между ними поставили. Не «круглый стол» получился, естественно – скорее, треугольный, но всё же место для переговоров.

Кофею председатель совета министров сегодня откушал достаточно, а потому, не спрашивая, мол, вам чего налить, дорогие китайские товарисси, сказал, чтобы принесли четыре стакана крепкого чая. Удивился, когда через пару минут вошла громоздкая женщина в белом фартуке и поставила на «круглый стол», отдалённо смахивающий на овальный журнальный, жостовский поднос с четырьмя яркими, в крупных цветах, большими кружками. Необычно смотрелись – цветы были не только снаружи нарисованы, но и внутри, хоть и пореже. И фарфор настолько тонкий, что почти прозрачный. По самому верху кружки шла стилизованная под растительный орнамент надпись: «Краснотурьинск». Ну, конечно, дело рук Тишкова. Вот весь он – необычный персонаж, и выдумки его все такие…

– Дологой товарис племьел-министл, – на сносном русском начал переговоры Линь Бяо, когда все отхлебнули по глоточку и покивали головами, соглашаясь друг с другом, что чай получился вкусным. Секретный ингредиент был у Косыгина всегда с собой в маленьком коричневом чемодане – высушенные соцветия пустырника. Если в чай добавить совсем немного и не держать долго, то появляется лёгкая горчинка, и чай отдаёт весь свой вкус и аромат. Малость, а даже плохонький грузинский превращается в изысканный English Breakfast.

Как-то в один из визитов в Великобританию ему подали этот чай с молоком, причём наливали при нём. Их министр иностранных дел Джордж Браун, улыбаясь при этом, прокомментировал: «Видите, молоко наливают первым. Это стало традицией, а всё потому, что тонкие китайские и японские фарфоровые сервизы были очень дороги, а от кипятка могли треснуть. Мы, островитяне – небогатая и бережливая нация».

– Дологой товалис племьел-министл! Наси великие налоды долсны зыть милно, и вместе, назило Амелике, стлоить коммунисм, – Линь Бяо хоть и с приличным акцентом, но вполне правильно строил даже такие длинные фразы на русском.

А и чего бы ему не говорить на великом и могучем? Больше трёх лет прожил в СССР. После получения ранения в 1939 году Бяо отправили лечиться в Советский Союз. В Москве ближайший соратник Мао Цзэдуна выполнял и дипломатическую миссию. Когда военачальник выздоровел – не вернулся на родину, а остался в России, где стал представителем Коммунистической партии Китая в Коминтерне. С началом войны между Гитлеровской Германией и Советским Союзом Сталин стал уделять больше внимания своим восточным соратникам, которые боролись против японцев, немецких союзников. В 1942 году, после трёхлетнего перерыва, он, наконец, вернулся на родину, и почти сразу, на VII съезде партии, Бяо был избран членом Центрального комитета КПК.

Стоит заметить, что и в СССР будущий министр обороны приехал уже с неплохим знанием русского. Он в 1927 году окончил Академию Вампу, основанную Сунь Ятсеном близ города Гуанчжоу. Находилась академия в устье реки Чжуцзян, на острове Хуанпу (на местном кантонском диалекте это название произносится как «Вампу»), от которого и получила название. Это была профессиональная школа военных революционных кадров, которую создавали в Китае при помощи СССР и, в частности, советских советников во главе с маршалом Василием Блюхером.

Блюхером? Косыгин потеребил нос. Надо бы заняться пересмотром дел и реабилитацией видных полководцев. Ну, вот вернётся… Молотов в Казахстане уже начал эту работу – нужно ненадолго прервать, ну, или пусть параллельно делает. Блюхер, Якир, Уборевич – ну вот разве Тухачевский не сильно положительный персонаж. Так пусть думает – у Вячеслава Михайловича светлая голова. Конечно, почти всех их уже реабилитировали в 1957 году, но это на бумаге. Может, нужно фильмы снять, книги написать. Издать биографии. Напечатать наборы открыток, плакаты. Пусть думает.