Зарычав, Дролл кинулся вперед, попутно швыряя в Страда солнечное копье. Тот увернулся и скрылся в первом попавшемся коридоре.

— А ну, стоять! — проревел Дролл — Страд слышал, что тот уже бежит.

Следующие четверть часа превратились в смертельную гонку. Мракоборец неотступно преследовал Страда, заставляя того все больше углубляться в переплетение коридоров, спускаться и подниматься по довольно длинным лестницам, переходя с одного уровня лабиринта на другой. Несколько раз Страд пытался устраивать засады, чтобы, наконец, обездвижить наставника, однако всего попытки были тщетны. Дролл попросту отмахивался от заклинаний.

«Как такое возможно? — в отчаянии спрашивал себя Страд после очередной неудачной попытки. И сам же отвечал: — Все из-за силы Червоточины. Она пропитала Дролла, заставила обезуметь, но вместе с тем сделала куда сильнее. Превратила в нечто большее, чем просто опытный маг».

Мракоборец в очередной раз сократил расстояние и готовился ударить. Страд бросился в ближайшее ответвление, повернул за угол и замер, едва не врезавшись в стену.

«Тупик…» — он похолодел, а Дролл был уже сзади.

— Вот ты и попался, — хрипло произнес наставник и засмеялся. — Думал убегать вечно? Не-ет, любой беготне рано или поздно приходит конец. Как и любой жизни. В данном случае — твоей…

Разум Страда словно отключился. Сам он развернулся, чуть присел и, не дожидаясь, когда мракоборец атакует, ударил первым. Но не обездвиживающим заклинанием. И не сонным. Страд послал в Дролла солнечное копье, и росчерк яркого света за долю секунды пробил в груди наставника дыру.

Тот охнул — больше изумленно, чем испуганно или от боли. После чего, уставившись на Страда быстро гаснущими глазами, упал сначала на колени, а затем завалился на бок.

Страд смотрел на мракоборца, чувствуя, как возвращается способность мыслить. И осознание только что сделанного навалилось на него невидимой, но страшной тяжестью. Его затрясло, ноги подкашивались, а с каждым вдохом желудок словно бы разбухал от тошноты. Наконец Страд не выдержал и согнулся пополам. А когда спазмы в животе и горле отпустили, он заплакал — тихо, без всхлипов или воя, лишь время от времени вздрагивая и прерывисто вдыхая.

Сколько так продолжалось? Страд не знал. Он потерял всякий счет времени, мысли о том, что бесконечные коридоры лабиринта поглотили его навсегда, едва касались разума Страда. Ему было все равно. Он думал лишь о том, что сделал с Дроллом — человеком, которым дорожил больше всего.

— Будет очень печально и глупо, если ты проделал весь свой путь лишь для того, чтобы разделаться с тем, кого любил, и самому встретить здесь смерть…

Голос. Слабый, больной, но в то же время громкий. Казалось, он исходил прямо от стен.

Страд вздрогнул, выпрямился и заозирался.

— Впервые за мое пребывание здесь, за этот безумно долгий срок, ко мне пришли гости. Но даже они больше сосредоточены на себе, на своих бедах, чем на первоначальной цели.

«Это Ламирэлья», — Страд заставил себя подняться. Покачнулся, но устоял.

— Какой очаровательный юноша. Мне безумно приятно, что именно такой… образец человеческой расы первым увидит источник бед того мира, в котором живет. Ты ведь здесь не просто так, верно, Страд?

— Верно, — стараясь не показывать страха, ответил Страд.

— Вот и славно. Значит, мы с тобой побеседуем. Раньше я очень это любила, так почему бы не порадовать себя вновь? Вижу, ты немного потерялся. Что же, учитывая довольно основательный подход одного моего старого друга к строительству темниц, — слабый смешок, — это было вполне ожидаемо. Но не беда. Сейчас я помогу тебе…

Страд почти не удивился, ощутив прикосновение невидимых рук к собственным плечам. Руки эти слегка подтолкнули его и, в последний раз взглянув на мертвого Дролла, Страд сделал первый шаг на последнем отрезке пути к проклятой богине Ламирэлье.

Место, в котором томилась Ламирэлья, представляло собой исполинский зал, заполненный светом, исходящим от сотен растущих на ветках-костях яблок. Те тянулись из пола и стен, представляя собой огромный жуткий сад с едва видимыми тропками. Лишь дальний угол зала был свободен от созданных Венкроллом «деревьев» — и именно там лежала та, ради кого было построено это жуткое место.

Женщина-великан. Истощенная настолько, что если бы не раздутый живот, то ее легко можно было бы принять за обтянутый серой кожей гигантский скелет. Страд прекрасно помнил, как выглядела Ламирэлья дома, и то, что он видел перед собой сейчас, совершенно на нее не походило. Глядя в темные впадины на лице богини, в которых едва-едва можно было различить глаза, он чувствовал страх, жалость, отвращение, боль… От густых рыжих волос не осталось ничего — вместо них огромный череп облепляли редкие седые пряди, больше похожие на паутину. Костлявые ноги Ламирэлья держала сведенными, пряча сочащееся черным дымом лоно.

— Здравствуй, Страд, — прошелестела она и улыбнулась, отчего едва видимые губы треснули и закровоточили. — Как тебе мое жилище?

Не зная, что ответить, Страд сделал несколько шагов назад. Это разозлило Ламирэлью.

Нахмурившись, она строго произнесла:

— Не смей отступать. Не для этого я привела тебя сюда. Еще полгода назад у меня не было никакой надежды, но теперь, когда горстка разумных справилась с этим монстром…

Ламирэлья прервалась, и Страд понял, что она имела в виду Венкролла.

— Никто не мог ожидать, что все так повернется. План… — лицо Ламирэльи исказила настолько сильная ненависть, что Страд похолодел, — этой твари был близок к завершению. И если бы не совершенно нелепая и бесконечно маловероятная случайность, у этого мира не осталось бы шанса. Однако благодаря тебе и твоему наставнику все иначе.

«Она знает все, — Страд сглотнул. — Значит, ей известно и то, для чего мы здесь».

Под пристальным взглядом огромного существа, которое прекрасно понимало, что перед ним стоит один из тех, кто пришел убить его, Страду стало по-настоящему жутко. Он видел: Венкролл изменил не только тело Ламирэльи, но и ее душу, превратив возлюбленную в нечто безумное и злобное.

«Она не позволит мне убить ее, — подумал Страд, чувствуя, что попал в ловушку — такую же коварную, как и лабиринт, который он сам не прошел бы ни за что. — А вот сама запросто разделается со мной. Или оставит здесь, рядом с собой в качестве игрушки. Она столько времени была одна…»

— Невеселые у тебя мысли, — Ламирэлья криво усмехнулась, еще больше раскровив губы. — Однако не все так плохо, как тебе кажется. Да, я уже не та, что прежде. Дома я верила, что моя доброта поможет мне справиться с любой проблемой, любым горем. Как ты видишь, я переоценила свои силы. Или доброту, — глаза богини зло сверкнули, и Страд едва сдержался, чтобы не сделать еще шаг назад.

«Стой и терпи, — твердил он себе. — Разозлишь ее — и тогда точно без шансов».

Страд прекрасно осознавал: шансы и так невелики, несмотря на слова Ламирэльи о том, что не все так плохо, как ему кажется. Где ненависть, там и лукавство. Однако лишний раз провоцировать богиню не стоило. Возможно, шанс действительно есть. Главное — вовремя его разглядеть и не упустить.

— Твой любимый Дролл ведь показал тебе наш последний разговор с Венкроллом? — продолжала, тем временем, Ламирэлья. Страд, чувствуя тяжесть ее пристального взгляда, молча кивнул. — Этот монстр обещал, что мне будет очень больно. И ни капли не соврал. Возможно даже — преуменьшил действительность. Мне больно постоянно, даже сейчас. Но когда… приходит пора, — Ламирэлья прервалась, посмотрела на свой раздутый живот, и Страд догадался, что она имеет в виду появление очередной Червоточины, — боль превращается в яростного зверя. Она хватает меня зубами, когтями. Сдавливает так, что невозможно дышать, и тащит на самую грань. Иной раз кажется, что еще чуть-чуть — и все. Но нет: боль прекрасно понимает, что переходить эту грань нельзя, поскольку если не станет меня, то не будет и ее, боли. А ей этого не нужно, — она хрипло хохотнула. — Боль хочет жить, питаться моими страданиями. И когда она насыщается, когда она становится довольной и ослабляет хватку, мы с ней почти друзья. Все же уже очень долго у меня нет никого, кроме нее. Однако теперь все иначе, — Ламирэлья многозначительно посмотрела на Страда.