Тут стоит заметить, что в чём-то я проигрываю Раскольникову — убогому персонажу нелюбимого мной Достоевского. Тот взял с убитой старухи триста семнадцать рублей, а мне с каждой осчастливленной майри, дай Релти, если по одному малюсенькому процентику к магии Воздуха добавилось. Но я очень старался — и вот он результат! Эх, если бы карбе Старой Мэгги хватило прочности мачты и парусов, я бы смог её над волнами поднять и понести, пусть и недолго, но минут на пять меня бы точно хватило.

К третьему шлюпу мы примчались, словно на моторке. Вода за кормой бурлила, а Старая Мэгги повизгивала от восторга, как юная девушка перед приходом оргазма.

Вихрь произвёл зачистку палубы пиратского шлюпа, на которой обнаружил два спящих тела, которых он тут же приговорил и выбросил останки за борт, и я отправил его на осмотр побережья.

А там…

А там — глаза разбегаются.

В кустах и на стоге сена кого-то из молодняка насилуют.

Пятеро майри уже стоят, связанные так, что им даже голову сложно повернуть. Хорошенькие. Но упаковали их жёстко. Ещё и одежду ободрали до неприличия.

Пара десятков пиратов вяло штурмует посёлок, огороженный чахлым частоколом, а их маги так же лениво заряжают им защитные артефакты, и лишь изредка чем-то пуляют в сторону посёлка.

Майри, в ответ, так же вяло отбиваются, но пара магинь у них уже слегла, а остальные четверо ещё кое-как отбиваются.

Но не это меня убило, а выражение их лиц.

Я даже глазам Вихря не поверил, заставив его показать мне это вблизи.

Ни у пиратов на лице нет свирепости, ни у майри — обречённости.

Такое ощущение, что итог их противостояния обеим сторонам заранее понятен.

Они тут что — в ролевые игры решили поиграть?

— Если я через полчаса не вернусь, то возвращайтесь назад без меня. Я сам выберусь, — отдал я команду, и врубив Левитацию, попёр разбираться с непонятками.

По пути прихлопнув тех троих, что стоге сена с двумя малолетками баловались.

Ибо нефиг сено портить. Оно тут в цене.

Глава 24

Метрах в двухстах от поселения майри я обнаружил интересные посадки. Стройные ряды высоких шестов были поверху перевязаны толстыми верёвками, на которые, по свисающей бечеве, карабкалась вверх какая-то лианоподобная растительность, создавая тем самым замечательную зелёную стену, за которой можно было запросто укрыться. Что я и сделал, с интересом изучивсамирастения.

Да быть того не может! Это же хмель!!

— Тыж моя прелесть! — перебирал я руками мягкие зелёные шишечки, состоящие из множества лепестков, — А хорошенькие-то вы какие, крепенькие. Наверняка и пиво с вашей помощью выйдет не чета той моче, какую в Белговорте под видом пива подают.

А пираты, ну что пираты… Я за один бочонок крепкого ядрёного пива тут всех порву, как Тузик грелку.

Как я понял из увиденного, с этим шлюпом прибыло три мага. Слабеньких, как по мне.

Одного я уже грохнул, а два ещё живы, но их силы уже на исходе. Так-то они всё правильно рассчитали и запросто могли победить, выйдя втроём на шестерых магов-самоучек от майри.

Почти любой второкурсник из Академии Белговорт запросто должен справиться с парой магов-самоучек, а маги пиратов, пожалуй, побойчей второкурсников будут, и опытом не обделены, что также немаловажно. Так что в текущем противостоянии пиратские маги кроют майри, как бык корову. Легко и непринуждённо разыгрывая разницу потенциалов и уровней и дожидаясь магического истощения островитянок.

Оставшихся двух маговмагов уничтожил Феникс, показательно влупив по каждому здоровенным файерболом, сбивая им защиту, а потом сразу обоих добил Снопом Стрел.

А там и Вихрь подсуетился, разбив несколько пузырьков со слезоточивой гадость и шарахнув пару раз по местам их падений Воздушным Кулаком, чтобы развеять в стороны поднятые пары алхимического снадобья.

— Ваши маги уничтожены. Ваш шлюп лишён парусов и вёсел. Вы окружены, а кто дёрнется и продолжит сопротивление будет сожжён, — усилил я свой голос магией, взлетая на стену поселения и вставая бок о бок с её защитницами, — Кто хочет жить — откидываем в сторону оружие, артефакты и ложимся на землю со сложенными на затылке руками. Всех остальных ждёт смерть! Считаю до пяти.

Не все мне поверили. Напрасно.

Геноцид плачущих пиратов мои питомцы начали с самых старых и матёрых мужиков, давая всем остальным принять правильное решение, но только если очень-очень быстро.

В итоге образоваласьпримерно дюжина пленных и почти в два раза больше трупов, так как какую-то часть пиратов мои питомцы нашли в кустах, откуда они приглядывали, чтобы из окружённого поселения никто не сбежал.

Жестоко? Наверное да, но только на первый взгляд.

Лично у меня сложилось такое впечатление, что в пираты люди идут вовсе не от бедности и не ради жажды приключений. Там собираются самые неадекватные личности, зачастую с комплексом неполноценности и садистскими замашками. Им в радость грабить, убивать и насиловать.

Возможно, найдутся толерантные личности, которые попытаются меня уверить, что далеко не все пираты — падшие личности без совести и тормозов, но я привык верить своим глазам и глазам своих питомцев.После того, что я видел на острове, где мы с Федром выкопали клад, мне ещёв одном из селений на моём острове показали небольшое детское кладбище с совсем маленькими могилками. Там были похоронены девочки, не пережившие насилия.

Чудом я удержал себя тогда, чтобы не поклясться перед Релти, что буду уничтожать пиратов везде, где только увижу.

Клятвы, заверенные богиней — штука слишком серьёзная, чтобы ими разбрасываться даже ради пиратов.

У меня полным-полно всяких других дел, не менее важных и чертовски нужных.

— Четверых пленников можете оставить у себя, а остальных сохраните до моего возвращения, — скомандовал я, когда пленённых пиратов затащили внутрь частокола и поставили на колени, — И да, если кто-то из них попытается сбежать, или проявит непокорность, то привяжите его к столбу на площади, а на горло накиньте туго затянутый мокрый кожаный ремешок. Тогда к вечеру он сам сдохнет, когда кожа высохнет, но перед этим несколько раз обгадится, — отдал я распоряжение старосте, с удовольствием посмотрев на кислые лица морских рыцарей удачи.

Помирать посреди площади обосранным явно никто из них не мечтал. Да и я этот спектакль специально для пиратов разыгрываю. Уроды понимают только язык силы и жестокости. Значит придётся мне стать их самым лютым кошмаром.

— Теперь слушайте сюда, ублюдки! — добавил я громкость и давление аурой, с помощью Левитации спустившиськ пиратам, — Вам надо с удовольствием и прилежанием отработать пять лет. Вас будут кормить и хорошо содержать, если не начнёте быковать. Тому, кто продержится без замечаний весь срок, я лично выдам шлюпку с парусом и запасами провизии на неделю, а потом закрою глаза на сутки, чтобы не знать, куда ктопоплывёт. Всё понятно, сукины дети? Или кого-то надо на кол посадить⁈

Клин клином вышибают. Так что я изрядно борщил, но это пролезло. Публика впечатлилась.

Иерархия пиратов построена на силе и подчинении. А сейчас у них у всех глаза навыкате, собственно, как и у майри, которые слушают мой бред.

— Кто с чем-то не согласен, можете вякнуть, — милостиво разрешил я, отпуская давление аурой.

— А если я не согласен, — попытался вскинуть голову молодой брюнет, страдающий косоглазием и находящийся от меня в двух шагах.

С ноги в голову я ему в прыжке пропилил с избытком и сразу понял — без серьёзных переломов дело не обошлось. Собственно, его не жалко. Не знаю, передаётся косоглазие генетическим путём или нет, но лучше не рисковать.

— Этого повесить, — щёлкнул я пальцами, а потом указал на одну из пожилых майри, — Ты проследишь за исполнением. Вот там на воротах его и пристройте. Ещё у кого-то вопросы остались? — почти ласково улыбнулся я, глядя на пиратов, отчего многих из них ощутимо передёрнуло, — Во, вижу, никаких вопросов больше нет, и вы все всё поняли. Не так ли? — обвёл я взглядом пиратов, стоящих на коленях, и не поверите, но многие из них кивали головой, когда я на них смотрел, — Для непонятливых объясню ещё раз, он же последний. Отсюда у вас всего лишь три выхода: один к столбу на площади, где вы подохнете медленно, второй с претензиями ко мне, а потом на виселицу, третий — через пять лет.Лишь тогда вы покинете остров живыми и здоровыми. Так сказать — на свободу с чистой совестью, — беззастенчиво спёр я лозунг, который зеки в СССР годами малевали белой краской на кумаче, чтобы вывесить его над воротами своей зоны, одной из многих сотен, если не тысяч зон, разбросанных тогда по всей великой державе.