— Спокойной вам ночи, миледи, — сказал Нэш. — Надеюсь, ваша головная боль вскоре пройдет.

Он взял ее руку, поднес пальцы к губам и поцеловал, потом отпустил и печально удалился. Файер посмотрела ему вслед с искренней нежностью, но не на лице — она послала это чувство прямо ему в сознание. Сегодня он отлично играл свою роль, хоть это и было для него тяжело — она понимала это — даже притом, что роль влюбленного и ревнивого монарха была не так уж далека от истинного положения дел.

Файер мило улыбнулась шпионам Маргды и Гентиана — некоторые из них глупо улыбнулись в ответ — и скрылась в своих покоях. Прижав пальцы к вискам, она заставила себя мысленно прочесать землю и небо за окном.

— Снаружи никого, — сообщила она охране, — и чудовищ тоже нет. Можно начинать.

Муза открыла окно Файер и клинком отодвинула экран. В комнату ворвался морозный воздух, ковер тут же забрызгало мокрым снегом. Файер мимоходом пожалела Бригана и его воинов, которым позже придется скакать верхом по такому холоду. Муза с Милой спустили из окна веревочную лестницу.

«Лестница на месте», — сообщила она воинам этажом ниже и, услышав, как скрипит, открываясь, окно, снова проверила небо и землю. Поблизости никого не было — даже стражи, охраняющей зеленый домик.

— Все. Я пошла.

Внезапно она очень остро ощутила, как противно Музе все происходящее, как ей больно отпускать Файер одну и без защиты. Файер задержала руку Музы в своей.

— Если мне понадобится помощь, я позову, — пообещала она.

Молча, сжав губы в тонкую полоску, Муза помогла ей выбраться в ночной холод.

Платье и башмаки не были предназначены для зимы и вообще для подобной погоды, но Файер все же умудрилась кое-как спуститься на нижний этаж. Воины втащили ее внутрь и постарались не пялиться, пока она поправляла платье. Потом ее засунули в тележку для еды, накрыли скатертью и покатили на седьмой этаж.

Тележка оказалась прочной и во всех отношениях замечательной, а полы во дворце Нэша — идеально ровными, так что через пару минут дрожь утихла и укрытая скатертью Файер согрелась. Слуга провез ее по коридорам и вкатил в подъемник, который взлетел вверх без единого скрипа. На седьмом этаже тележку забрал другой слуга и, следуя мысленным указаниям Файер, после череды проходов и поворотов наконец довез ее до дальнего северного коридора и остановился перед дверью комнаты, в которой ее ожидали Гентиан и Гуннер.

Она потянулась вверх, чтобы коснуться разума Бригана. Его там не оказалось.

В панике прочесывая этаж, Файер поняла, что случилось. «Скалы, — мысленно вскипела она, обращаясь к Бригану. — Чудовищные скалы. Я ошиблась. Я отвела их не в покои точно под вашими, а на один балкон западнее».

Бриган в ответ уверил ее, что это не страшно. Он может пробраться через соседний балкон.

«Те покои заняты».

Нет, они определенно свободны.

«Не на твоем этаже, Бриган, а на моем. Я отвела Гентиана и Гуннера в жилые комнаты. Квислинг? Квисланд? Там живет кто-то на «К». — Голова раскалывалась от боли. — Попробовать снова их увести? Мне кажется, Гуннер откажется. Ох, это ужасно. Я пошлю весть, что этого беднягу на «К» нужно держать подальше от покоев — вместе с женой, слугами и стражниками. Не знаю, что нам теперь делать с телами», — горько подумала она, почти до слез охваченная отчаянием от мысли о своей ошибке.

Квислам? Предположил Бриган. Лорд Квислам с юга?

«Да, Квислам».

Но разве он не союзник Гентиана?

Файер попыталась вспомнить. «Да, Квислам с ним заодно. Но это неважно, разве что объясняет, почему Гуннер перестал сопротивляться, стоило ему переступить порог».

«Но, — подумал Бриган, — если Гуннер считает себя в безопасности в покоях союзника, быть может, с ним будет легче справиться. Быть может, ошибка окажется на руку».

У Файер едва истерика не началась. «Нет. Ничего не на руку. От этого множество проблем».

«Файер…»

Уже с трудом концентрируясь, она отчаянно ухватилась за мысль, которая внезапно почему-то показалась ей очень важной. «Бриган, я никогда еще не встречала такого сильного разума, как у тебя. Ты только посмотри, как мы разговариваем, тебе практически удаются целые предложения. И даже объяснять не нужно, откуда в тебе эта сила. Ты сам сделал себя таким, потому что так было нужно. Мой отец… — Файер совсем выбилась из сил. — Мой отец ненавидел тебя больше, чем кого-либо на целом свете».

«Файер…»

«Бриган, я так устала».

«Файер».

Повторяя это, Бриган одновременно открыл ей чувство. Храбрость, сила и что-то еще — будто он стоял рядом с ней, словно впустил ее в себя, дал ее телу отдохнуть у себя на спине, ее разуму — в его разуме, ее сердцу — в его пламени.

Сердце Бригана пылало удивительно ярко, и Файер осознала, хоть и едва веря, что чувством, которое он ей открыл, была любовь.

«Соберись, — подумал он ей. — Заставь себя войти».

Выбравшись из тележки, она открыла дверь.

Гентиан с Гуннером сидели в креслах, обращенных ко входу. Стоило Файер закрыть дверь, как последний поднялся на ноги и бочком по стене придвинулся ближе к ней.

Взгляд Файер упал на щит, разукрашенный в цвета Квислама и прислоненный к подушечке для ног. На полу лежал лоскутный ковер с узором из красных, коричневых и ржаво-рыжих квадратов. Портьеры тоже были красными, а диван и кресла — коричневыми. Что ж, хотя бы о пятнах крови можно будет не волноваться. Пропитавшись ощущением обоих мужчин, она тут же поняла, с кем возникнут трудности. Конечно же, не с Гентианом, который так мило и бездумно обрадовался ее приходу, что она и измученная с легкостью смогла им управлять, и Файер даже удивилась бы тому, как вообще подобный человек умудрился достичь могущества, если бы ответ не стоял перед ней в хмуром обличье Гуннера.

Он был немного похож на прежнего Нэша: непредсказуемый, смущающий, слишком сильный, чтоб его можно было контролировать, но все же не полностью владеющий собой. Не сводя с нее глаз, он принялся ходить вдоль стены взад-вперед. Хоть он и не обладал внушительными размерами, но что-то в этих напряженных, мягких движениях заставило Файер вдруг понять, почему его опасались. Это был расчетливый человек, способный на внезапную и решительную жестокость.

— Может, присядете, Гуннер? — промурлыкала она, отходя в сторону, подальше от обоих, и невозмутимо присаживаясь на диван — непростительная оплошность, потому что на диване могут одновременно уместиться несколько человек, и именно туда сейчас и намеревался сесть Гуннер. Вступив в борьбу с его разумом — по ощущениям каким-то пухлым, но жестким — она оттолкнула его обратно к креслу рядом с отцом, но он не желал садиться, если нельзя было сесть рядом с Файер, поэтому вернулся к стене и продолжил ходить туда-сюда.

— Так что же мы можем сделать для вас, милое дитя? — спросил Гентиан слегка заплетающимся от вина языком, радостно ерзая на сиденье.

Как бы ей хотелось не торопиться. Но каждую проведенную здесь минуту она брала в долг у лорда Квислама.

— Я хочу перейти на вашу сторону, — сказала она. — Хочу вашей защиты.

— Мы не можем доверять тому, кто так выглядит, — рыкнул Гуннер. — Нельзя доверять чудовищам.

— Гуннер! — упрекнул Гентиан сына. — Разве она не доказала, что ей можно верить, когда на нас напали в коридоре? Мидогг не хотел бы, чтобы мы были грубы.

— Мидоггу плевать, что мы делаем, главное, чтобы ему от этого была польза, — возразил Гуннер. — И вообще, ему тоже доверять не стоит.

— Довольно, — отрезал Гентиан неожиданно резко и властно. Гуннер гневно посмотрел на него, но перечить не стал.

— И как давно вы заключили союз с Мидоггом? — спросила Файер, обратив на Гентиана невинный взгляд.

Плотно присосавшись к разуму лорда, она приказала ему говорить.

Минут через двадцать она уже знала и сообщила принцам, что Мидогг с Гентианом объединились в основном из-за того, что у короля в союзниках появилось чудовище. Харт открыл не всю правду, рассказав, что Гентиан намеревается напасть на Половодный форт с десятью тысячами воинов. На самом деле воинов будет пятнадцать тысяч — после заключения перемирия Мидогг по туннелям понемногу переслал ему пять тысяч своих рекрутов-пиккийцев.