— Иногда тебе надо побыть одной.

— Да.

— А я обещал тебе не бродить в одиночестве.

— Мы должны обещать друг другу, — сказала Файер, — что мы будем разумны в этом вопросе, и будем отвечать за себя сообразно случаю, и попытаемся не рисковать излишне.

— Да, правильно, — сказал Бриган. — С этим я согласен.

С самого конца войны они постоянно вели диалог о том, что для них значит быть вместе.

— Сможет ли страна принять меня в качестве королевы, Бриган?

— Любимая, я не король. Нэш уже совсем вне опасности.

— Но однажды это может случиться.

Он вздохнул:

— Да. Ну, тогда… Нужно серьезно это обдумать.

В свете звезд она могла различить башни моста, который люди строили над потоком Крылатой реки. При свете дня она то и дело наблюдала, как они висят на веревках, балансируют на лесах, которые выглядят не настолько прочными, чтобы противостоять течению. И задерживала дыхание каждый раз, как кто-то перепрыгивал через пустоту.

В зеленом домике началось немного необычное переустройство, потому что Роэн решила забрать его у Бригана и отдать Файер.

— Я могу понять, что вы забираете дом у Бригана, если такова ваша воля, — сказала Файер в маленькой зеленой кухне, уже в третий или четвертый раз споря с Роэн. — Вы королева, и это дом королевы, и что бы ни совершил Бриган, он едва ли когда-нибудь станет королевой. Но со временем у Нэша появится жена, Роэн, и дом по праву перейдет к ней.

— Мы построим ей что-нибудь еще, — небрежно махнула рукой та.

— Это — дом королевы, — повторила Файер.

— Это мой дом, — возразила Роэн. — Я его построила и могу отдать кому угодно, кому захочу, и я не знаю никого, кому убежище от двора нужно больше, чем тебе, Файер…

— У меня есть убежище. У меня свой дом на севере.

— В трех неделях пути, — фыркнула Роэн, — и полгода там ужасно холодно. Файер. Если ты собираешься остаться при дворе, то я хочу, чтобы ты приняла этот дом и каждый день могла здесь отдыхать. Оставь Бриганделла и Ханнаделлу, если хочешь, или вышвырни за порог.

— На ком бы ни женился Нэш, эта женщина уже и так будет достаточно меня ненавидеть…

Роэн перебила ее.

— Ты царственна, Файер, даже если сама этого не видишь. И ты все равно будешь проводить здесь большую часть времени, если я оставлю дом Бригану; и вообще, хватит спорить. К тому же дом подходит к твоим глазам.

Последнее утверждение было настолько смехотворным, что Файер утратила дар речи, а тут еще и Тесс, месившая на столе тесто, хитро кивнула и добавила:

— А все цветы здесь красные, золотые и розовые, миледи-внучка, если ты не заметила, и большое дерево осенью станет красным.

— Наксделл пытался украсть это дерево. Дважды, — сказала Роэн, живо хватаясь за возможность сменить тему. — Хотел, чтобы оно росло в его собственном дворе. Отправлял садовников его выкопать, но каждая ветка, что коснулась земли, уже пустила корни, так что задача эта невыполнимая. И безумная. Как он вообще собирался доставить его во дворец — через крышу? Накс и Кансрел никогда не могли увидеть красивую вещь без того, чтобы захотеть завладеть ею.

Файер сдалась. Все это было неправильно, но, по правде говоря, она любила маленький зеленый дом, его садик и дерево, и хотела жить в нем, и не хотела, чтобы ушли те, кто уже там живет. Неважно, кто им владеет и кто у кого взял. То же самое с серой в яблоках лошадью, которая, когда ее провели по дворцу и показали земли вокруг зеленого домика, поняла, что здесь живет Файер, и тоже выбрала это место своим домом. Она паслась за домом на утесе над Погребной гаванью и спала под деревом, а иногда отправлялась скакать вместе с Файер и Малышом. Она принадлежала себе, хотя приводила и уводила ее Файер, Ханна дала ей имя — Лошадь, а Бриган иногда сидел на скамье в саду, коварно излучая доброту и делая вид, что не замечает, как она приближается и, осторожно принюхиваясь, тянется носом почти к самому его плечу.

По вечерам Файер растирала ноги Тесс и расчесывала ее длинные, до колен, серебристо-белые волосы. Ее бабушка настаивала на том, чтобы быть ее служанкой, и Файер понимала ее. И когда получалось, настаивала на том, чтобы ей было позволено послужить бабушке в ответ.

Но был человек, с которым Файер проводила время, не получая взамен ничего. С момента финального сражения леди Маргду, предательницу и неудавшуюся убийцу, держали в темницах. Ее муж был мертв. Брат тоже. Она была на последних месяцах беременности, и только поэтому ее оставили в живых. Маргда хлестала Файер горькими и ненавидящими словами, но та все равно не прекращала приходить, сама не очень понимая почему. Из-за сочувствия ли к низко павшей сильной личности? Или из-за уважения к беременной? Во всяком случае злоба Маргды ее не пугала.

Однажды, когда она выходила из темницы, ей встретился Нэш — ему помогали Уэлкли и один из целителей. Схватив его за руку и читая эмоции в его глазах, Файер поняла, что не одна она сочувствует Маргде в ее беде.

Они с Нэшем в те дни мало что могли сказать друг другу. Между ними образовалось что-то нерушимое. Их связали воспоминания о том, что случилось, и отчаянная нежность, которой не требовались слова.

Как чудесно было увидеть, что он твердо стоит на ногах.

— Я все время буду уезжать, — сказал Бриган.

— Да, — ответила Файер. — Я знаю.

Было раннее утро, и они лежали, сплетясь, в ее постели в зеленом доме. Файер запоминала каждый шрам на его лице и теле. Запоминала бледно-серый цвет его глаз, потому что сегодня он отбывал на север с Первым, чтобы проводить своих мать и отца по домам.

— Бриган, — позвала она, чтобы он заговорил, ведь тогда она могла бы слушать его и запоминать голос.

— Что?

— Расскажи мне еще раз, куда ты направляешься.

— Ханна полностью приняла тебя, — сказал он через несколько минут. — И она не ревнует и не тушуется.

— Она приняла меня, — сказала Файер, — но все же немного ревнует.

— Правда? — изумился он. — Может, мне поговорить с ней?

— Это мелочь, — сказала Файер. — Она не возражает, чтобы ты любил меня.

— Она тебя тоже любит.

— Да, и правда. Знаешь, не думаю, что ребенок может видеть, как его отец начинает любить кого-то другого, и не испытать ревности. По крайней мере, мне так кажется. Со мной такого не случалось, — она оборвала себя и мысленно продолжила: «Поистине, думаю, в целом мире я была единственной, кого мой отец любил».

— Файер, — шепнул он, целуя ее лицо. — Ты сделала то, что должна была.

«Он никогда не пытался завладеть мною. Роэн сказала, что Кансрел не мог увидеть красивую вещь без того, чтобы пожелать завладеть ею. Но он не пытался владеть мной. Он позволял мне быть самой собой».

В тот день, когда хирурги удалили Файер пальцы, Бриган был на севере. В лазарете Ханна крепко держала здоровую руку Файер, забалтывая ее почти до головокружения, а Нэш держал руку Ханны. Другую он протянул Миле — немного нахально, за что получил от нее едкий взгляд. Мила, большеглазая и с округлившимся животом, сияла, будто владеющая чудесной тайной. У нее, кажется, обнаружился любопытный талант притягивать привязанность мужчин, далеко превосходящих ее по рангу. Но от прошлого она кое-чему научилась. Она научилась определять границы — это то же самое, как если сказать, что она научилась доверять лишь себе. Настолько, что не боялась быть грубой с королем, если он на то напрашивался.

В последнюю минуту подошел Гаран, сел рядом и во время всего кровавого действа разговаривал с Милой, Нэшем и Ханной о приготовлениях к своей свадьбе. Файер знала, что это попытка ее отвлечь, и в благодарность за его доброту изо всех сил пыталась отвлечься.

Операция была неприятная. Снадобья были отменными, но они сняли только боль, а не ощущение, что у нее с руки похищают пальцы. Потом же, когда действие лекарств окончилось, боль оказалась ужасной.