— А как он двери развозил?

— А я ему дядя Вова, папин друг, помогал с этим всегда, — отвечаю, смахнув слёзы. До сих пор эту куклу храню. — Они вместе работали. Дядя Вова привозил материал, отвозил готовые работы, потому что машина большой была. В мастерской лакировал, заказы принимал. Стружку отвозил и кому-то продавал. А папа остальное делал.

— А почему папы не стало? — пригубил воду, которую нам принесли.

— Конкуренты, — поджимаю губы. — Вначале сожгли нашу дачу и мой домик. Потом папину мастерскую. Он не выдержал. Здоровье начало сдавать. В итоге остались мама, я и младшая сестра.

— Как, кстати, сестра?

— Её готовят! — улыбка непроизвольно на губах появляется. — Завтра утром, надеюсь, первый укол сделают. Потом другие. И дай бог всё хорошо будет! Спасибо вам ещё раз!

— Может, что-то ещё надо?

— Операция, — честно отвечаю. — Но прошу вас не делать этого. Я ещё за уколы не рассчиталась с вами.

— Я уже тебе говорил, — незаметно улыбка с лица пропадает, и черты лица жёстче, строже и острее становятся. — Я не взаймы тебе даю. А оплачиваю лечение и будущее маленькой девочке, у которой вся жизнь впереди. Которая заслуживает иметь будущее.

— Не надо всё равно! — настаиваю на своём. — Я верну вам все деньги! И сама операцию оплачу. Не тратьте свои деньги. У вас есть своя семья. На них тратьте!

— Мария, я сам решу, куда мне девать свои деньги.

— Почему я? — не выдерживаю, задав вопрос, который меня интересует с самого начала.

— Милая шапочка, — бросает он.

— Всё из-за дурацкой шапки?!

— Всё из-за твоих грустных глазок, Машенька.

— Дешёвый подкат. Я и лучше слышала, — говорю ему, когда официант наконец приносит наш заказ.

— Тогда больше не слушай, а ешь, — кидает он мне, тотчас принявшись за свою еду.

Как общаться с этим упрямцем? Может, позволить ему делать то, что он хочет?

Я ведь правда ему верну все деньги! Не сразу, но верну!

У меня руки-ноги есть! Отработаю всю сумму за несколько лет. Дмитрий Глебович уже меня повысить хочет. Буду больше зарабатывать. И всё верну!

— Ну что, твой гениальный план сработал? Оплатил уколы? Свозил девушку в красивое место на свидание? Её глазки изменились? — спрашивает меня Игнатьев по телефону с явной насмешкой и недовольством.

Всё ещё злой, что я одну из его лучших официанток похитил. Увёл прямо из-под его носа, лишь из аэропорта позвонив и сказав, что мы улетаем именно сегодня, а не через неделю, как я изначально ему говорил в кафе.

— Нет, — отвечаю задумчиво, глядя в окно. — По-прежнему грустная. Но упрямая. Не хочет сдаваться. Улыбается иногда, но всё равно грустнее тучи. Надеюсь, со временем изменится, хотя… даже не знаю, — игнорирую его обидчивое настроение и рассказываю всё как есть. Игнатьев отходчив и только для вида злится. Он Машу с лёгкостью заменить может.

— Так влюби её в себя. У влюблённой девушки всегда глаза горят, — советует он мне так просто, словно это можно сделать по щелчку.

— У брошенной не горят, — вздыхаю раздражённо. — Она не доверяет мне, Дим.

— А ты бы доверился? — спрашивает он меня, даже рассмеявшись от моего заявления. — Она знает тебя всего один день, по сути. Какой-то чужой мужик задаривает её подарками, оплачивает лечение её сестры. Увозит куда-то. И явно чего-то от неё хочет. Поверь, друг мой, мы живём в таком мире, где женщины привыкли платить за всё постелью. Вот и она этого ожидает от тебя. Ты дай ей в себя прийти, Ярик, — возмущается он и, как всегда, пытается мне мозг сделать. — Ты, сам того не понимая, девушке голову пудришь. Она ведь скоро решит, что ты за ней ухаживаешь. А ты же, мать её, ждёшь от неё улыбок и глазок весёлых. Ты психически больной человек, Серов. Маньяк.

— Я не даю ей и намёка ни на что. Ничего, связанного с любовью и близостью.

— Так дай! — восклицает он. — Повстречайтесь с ней! Подари девчонке не просто красивую сказку, а романтическую сказку, пусть и недолгую.

— Мы не будем с ней вместе, — заявляю ему раздражённо. — Слишком молодая для меня. Переспать можно, но отношения — не моё, ты же знаешь. А зачем ей голову, как ты выразился, пудрить?

— А ты не на время, а на постоянной основе с ней будь.

— Мне не нужна жена! — заявляю уверенно.

— Так ты сам ныл, что хочешь жену, — напоминает, и мне его ударить хочется. Да так хорошенько, чтобы он всё забыл.

— Но не такую же! — повышаю голос, крикнув в трубку.

— Почему нет?

— Молодая она, — повторяю ему главную причину. — Я старик для неё.

— А я для твой Евы прям хлопец молодой! — цокает он языком недовольно. Вечно мы с Игнатьевым спорим обо всём. Но никогда не прекращаем дружить. Мне кажется, в старости мы будем теми самыми ворчливыми дедами, которые вечно кряхтят друг на друга, как в фильмах. — Но отмечу тебе, что мой возраст не помеха нашей с Евой дружбе.

— Не смогу я с ней быть, — немного успокаиваюсь, понимая, что ни к чему хорошему это всё не приведёт. — Ей нормальный мужик нужен, а не сломанный одиночка.

— Ладно, — сдаётся он, но таким тоном, словно давая понять, что к этому разговору мы ещё вернёмся. — Влюби её в себя, Ярик, а затем пусть она просто разочаруется в тебе. И сама бросит. Зато наберётся уверенности в себе, и глаза больше не будут такими грустными.

— Игнатьев, какой же ты противный! — не выдерживаю.

— Вообще, меня пугает твоё пристрастие к грустным девушкам, — игнорирует меня друг, продолжая стоять на своём, как обычно. — Ты к психологу не обращался? Может, у тебя с мозгами что-то не то? А я тебе пытаюсь их ещё на место вставить. Вдруг там всё безнадёжно? Тебе жены лучше, чем Маша, не найти, Ярик! Она умница, красавица и не избалованная. Твою любовь и заботу ценить будет!

— Маша! — восклицает в трубку подруга, когда я звоню ей. — Твою же мать! Подруга, что за фигню ты творишь?

— А?

— Присылаешь мне паспорт этого, — перечисляет она мне, рыча в телефон. — Сообщение какое-то странное, а потом несколько часов трубку не берёшь! Я уже всех подняла! — кричит она. — Твоя мать сказала, что ты в командировку поехала. Я звоню Дмитрию Глебовичу и узнаю, что никакой командировки нет, но он настоятельно просит тебя не искать и подменить тебя на смене несколько дней.

— Я с Серовым, — объявляю я ей.

— Да, я поняла уже, — шипит она на меня. — Рассказывай!

— Я пришла к Серову, — начинаю я, оглянувшись на дверь и проверив, что там никого нет. — Слово за слово. Он мне предложил с ним поехать отдыхать. Я согласилась. Ну, и мы, короче, в Швейцарии сейчас. В отеле каком-то.

— Ты что, с ним?..

— Нет! — тут же выпаливаю. — У нас разные номера!

— Странный тип, — озвучивает Снежана мои мысли.

— Вот и я так думаю, — вздыхаю. — Мы поужинали — и всё! Проводил меня до номера — и всё! Понимаешь? Всё!

— Он собирается тебя продать в рабство! Я слышала о таком! — заявляет она уверенно. — Беги оттуда! Деньги на билет есть? Если нет, говори! Я скину!

— Снежан…

— Или на органы разберёт! Или вообще, — вечно её не туда заносит. — А что если он тебя в Дубай шейхам-извращенцам продать решил? Я смотрела передачу недавно! Маша, беги! Срочно! Срочно!

— Если это поможет Оле, то пусть, — пессимистично заявляю. — Пусть продаёт.

— Эй, ты чего?! — восклицает она. — Я не поняла! А как же твои слова, что ты не продаёшься?

— Значит, всё же продаюсь, — расстроенно произношу и отключаюсь.

Утыкаюсь лицом в подушку и долго реву из-за того, что ломаюсь. Меняюсь. Становлюсь продажной. Но я ведь для Оли. И Ярослав не такой уж и плохой. Он не продаст меня. Скорее для себя готовит. А сейчас он ничего не требует взамен.

А если потребует? Я сдамся?

Не знаю. Когда я шла к нему домой, я была готова, но сейчас словно бы что-то изменилось.

Мои чувства. Они покидают меня, словно готовят к чему-то серьёзному. Опустошают все баночки с эмоциями, чтобы совсем скоро наполнить их чем-то новым.