— И буду! — уверенно заявляю. — Пока Олю на ноги не поставлю, буду пахать, как конь! Я папе обещала, что буду о вас заботиться!

И работать мне нужно ещё очень и очень много. Потому что один укол стоит четыреста семьдесят тысяч рублей. А их надо двенадцать. И лучше сразу. По уколу каждые три дня. Можно сделать перерыв, но эффект уже будет не тот. Половинчатый.

За год нам с мамой удалось скопить всего триста тысяч. У нас один укол почти в руках… Но столько ещё нужно…

А потом ведь операция!

Ненавижу платную медицину и мамину слепую веру в Бога! Его нет! Иначе бы он давно кого-то послал бы нам для помощи.

Но где?!

Где хоть кто-то, кто может нам помочь?!

Почему он никого не посылает?

У Оли редкое иммунное заболевание, которое поражает каждый орган, делая из вполне здоровой девочки больную.

Поначалу врачи не могли его найти и не понимали, что происходит с моей сестрой. Проводили разные диагностики и исследования. Мы потеряли два года, прежде чем один врач понял, в чём дело. Направил нас на необходимые анализы, и они все подтвердили. Тогда мы переехали в Москву. Сняли с мамой квартиру, отправили Олю в клинику, которую тоже оплачиваем каждый месяц. Нашли себе работу и начали пахать, чтобы иметь деньги на всё. Больницу, дом и кое-как скопить на уколы.

Мама подумывает продать нашу двухкомнатную квартиру, но я запрещаю. После операции им с Олей надо будет куда-то вернуться, и мама точно не сможет работать, ведь за сестрой нужен будет уход.

Да и стоит наша квартира копейки. Даже на курс уколов не хватит. Даже на треть…

Мария

Следующим утром выезжаю на работу, как обычно. Дурацкая наивность и надежда заставляет верить в чудо и в то, что меня не уволят сегодня. И пусть всю ночь я боролась с сомнениями, нужна ли мне такая работа или нет, я так и не пришла к какому-то единому мнению. Поэтому стараюсь не давать Дмитрию Глебовичу лишний повод для увольнения.

— Машка, — встречаюсь с подругой в раздевалке. — Ты чего трубку не берёшь?! Я тебе со вчерашнего дня звоню.

— Это ты меня заперла? — ударяю вопросом прямо в лоб. Я все варианты перебрала, но только Снежа знала, что я была в холодильнике в тот момент.

— Заперла? Чего?! Нет же! — восклицает так, что администратор на нас шикает, когда мимо проходит. — Точнее, да, но потом Темка тебя открывать побежал. Он мне сказал, чтобы шла со всеми. Он тебя отопрёт и ко всем приведёт.

— Меня не открыли, — оглядываюсь по сторонам и перехожу на шёпот. — Я всё время в холодильнике просидела, а потом меня клиент открыл.

— Ярослав?! Серов?! — округляет глаза, не веря в то, что я говорю. — Да ладно!

— Да, я кричала о помощи, и он меня услышал, — рассказываю ей.

— И что?

— Сказал, чтобы обслуживала его, — рассказываю, опускаясь на скамейку и начиная разуваться. — Лимонад ему наливала. Точнее, должна была, а потом он приставать стал. Представляешь?! Я ему лимонад в лицо плеснула и убежала. Я на эмоциях была и даже не думала, что делаю.

— Ужас! — прикрывает рот ладонью. — Маш, если бы я знала, то обязательно бы тебя открыла! Мне Темка же обещал! Правда! — чуть ли не кается во всех грехах. — Ну, я разберусь с ним! Врун!

— А если бы Ярослав меня не нашёл? — продолжаю возмущаться. — Так бы и сидела. Замёрзла и умерла бы, наверное.

— Ну тогда бы мне позвонила, — подсказывает она. — Мы бы с Дмитрием Глебовичем приехали и тебя спасли!

— И тогда меня точно бы уволили, — подмечаю верно, поджав губы и покачав головой. — А раз ещё никто не знает о том, что я с клиентом сделала, то шанс есть, что всё без внимания обошлось.

— Расстроилась?

— Конечно! — расстроенно вздыхаю, вспоминая, чем мне моя выходка обернётся. Штрафом. — Я же думала, что лишнюю копейку в копилку Оли отложу.

— Маш, а может, тебе в “красные платочки” пойти? — предлагает мне Снежа, когда все уходят, и мы остаёмся вдвоём в раздевалке. — Ты так быстрее скопишь на уколы и операцию. Они нормально зарабатывают.

— Нет! Ни за что! Я не продаюсь! — выкрикиваю, и мою реплику явно слышат те, кто последними выходили. — Да и знаешь… я всю ночь думала и решила, что не останусь, — неожиданно для себя решаю. — Увольняться хочу. Две недели по закону отработаю, и всё. Пойми — клиенты приставать будут всегда. А я не готова к такому. Принца жду, — утрирую, конечно, но так проще объяснить, что не готова я себя на любого с деньгами разменивать.

— Не совершай такую ошибку, Маш, — дёргает она меня за руку так, словно это действие может меня остановить и эту мысль ужасную из моей головы убрать. — Дмитрий Глебович ведь всегда за нас. И все знают, что он предупреждает о том, что девочки только с платочками продаются. Из-за одного клиента-козла? Не надо!

— Не знаю я, — вздыхаю и отпускаю подругу на смену, которая у неё через пару минут начаться должна. У меня же ещё пятнадцать минут есть.

Я всегда последней ухожу, и Дмитрий Глебович для меня лично сделал график на пятнадцать минут позже. Чтобы кофе выпила в одиночестве и настроилась.

Я и моя широкая улыбка всегда ему хорошие доходы приносят. А некоторые сюда только ради меня и приходят, потому что подход к каждому нахожу. Дмитрий Глебович даже говорит, что если буду так продолжать, то в следующее кафе, которое откроет, администратором возьмёт. А я стараюсь, и улыбка на автомате выходит, потому что хорошее обслуживание — значит хорошие чаевые. И должность администратора, даже в кафе Игнатьева — значит хорошая зарплата.

Но сегодня я своими минутами пользуюсь совсем в ином направлении.

— Дмитрий Глебович, — стучу в дверь кабинета босса и после разрешения вхожу.

— Мария, проходи, — указывает на кресло перед собой, и я, пройдя, опускаюсь на него, протягивая начальнику заявление об увольнении.

Глаза Дмитрия опускаются на листок, и он сразу же понимает причину моего визита.

— Что случилось? — спрашивает он меня, даже не дотрагиваясь до бумаги.

— Вчера меня забыли на выезде, — рассказываю ему, сознаваясь в содеянном. Так он меня точно уволит. — И клиент ко мне приставал. Для меня это было оскорбительно.

— Прямо приставал?

— Он спросил, сколько я стою, словно я прости… словно я девушка лёгкого поведения, — вовремя исправляюсь. Дмитрию Глебовичу первое слово совсем не нравится, и мы его не произносим в стенах ресторана.

— И что ты ответила? — безэмоционально интересуется.

— Так сказать, нагрубила ему, — отвечаю, лукавя.

— А зря, — хмыкает мужчина, сочувственно взглянув на меня. Откидывается на спинку кресла и оглядывает меня. — Могла хорошо заработать. Сестре помочь. Ярик любит девчонок с грустными глазами.

— Вы знаете? Про сестру? — удивлённо приоткрываю рот и во все глаза таращусь на него.

— Знаю, — кивает он, сочувствуя мне. — Коллеги твои болтают много.

— Я не продаюсь, — повторяю ему то, что вчера его Ярику сказала.

— Так, Мария, — складывает руки домиком и возвращается к столу. — Увольнения не будет, — тянется к моему заявлению и разрывает его. — Глупости из головы выкинь. Нагрубила? По делу! Ярик был предупреждён. У тебя красного платка нет. Никаких претензий я тебе не предъявляю. От клиента их тоже не поступало. Проблема решена? Иди работай, — профессионально всё разруливает.

— Ладно, — дарю ему улыбку и вздыхаю.

От его слов даже приятно стало. Дмитрий Глебович строгий начальник, но понимающий. И так приятно, что даже в какой-то степени меня защищает.

И даже остаться хочется. Чтобы доказать, что стоила его внимания, помощи и даже жалости.

— Спасибо, Дмитрий Глебович! Я вас не подведу! Буду сдержаннее теперь, — обещаю ему, чувствуя, как камень с души упал.

— Будь собой, Мария, — кидает он мне, и я киваю.

Открываю дверь его кабинета, тут же сталкиваясь со взглядом мужчины, от которого получить должна была ещё вчера, но отчего-то он пожалел меня.

Ярослав Серов собственной персоной.