Когда Влад целует меня там я стону, даже сквозь руку Романа, который закрывает мой рот, а сам терзает грудь, облизывая соски, что предательски выпрыгивают из тесного купальника... А я, вместо того, чтобы брыкаться и вырываться прогибаюсь, ноги слегка раздвигаю, как будто предлагаю себя!

Это не я! Это тело! Это оно! Я бы сама ни за что! Но…

Язык Влада проникает прямо в лоно, вылизывает, кусает, а мне так хорошо, что хочется еще и еще. Больше, глубже! Он просовывает в меня пальцы, глубоко, там внутри всё растягивается. Я ёрзаю, хнычу, потому что мне не хочется, чтобы он лишил меня невинности пальцами. Я хочу другого!

Чёрт, я вообще не хочу, чтобы он меня лишил… Не важно! В этот момент всё не важно!

Роман убирает руку от моего рта, заталкивает в него сначала клубнику, а потом своя язык, целует смачно, глубоко, словно трахает мой рот. Его пальцы сжимают соски вызывая одновременно боль и кайф.

А Влад всё активнее трудится над моей киской.

Сжимаю бедра, напрягаясь, дикая волна проходит по телу, словно разряды тока, еще, еще, движения его языка жёстче, пальцы настойчивее. Не знаю, какую точку внутри меня он задевает, но я специально подаю тело вперед, чтобы он касался именно её, раз за разом, до тех пор, пока это трение не становится нестерпимым и моя киска не взрывается в мучительном, остром оргазме.

В этот момент Рома отстраняется и я кричу, не в силах сдержаться.

Кончаю, так бурно, мощно — представить не могла, что я способна на это.

— Ты просто чудо, шапочка, знаешь? Охрененная. И после этого ты будешь рассказывать, что целочка?

— Пустите, пожалуйста, я правда… — шепчу, чувствуя, как слезы подкатывают, пытаюсь убрать их руки со своего тела.

— Бабушке своей будешь врать, куколка, а нам не надо.

Влад нагло ухмыляется, Рома тоже. Они сразу становятся такими… жёсткими.

— Получила удовольствие? За удовольствие надо платить!

Вижу, как мужчина тянется к ремню своих джинсов, но не успевает вытащить член, потому что начинает дико орать — сзади на него обрушивается мощный поток ледяной воды.

Ледяной душ это Катя отлично придумала! Она буквально расстреливает моих мучителей из шланга, как из пожарного брандспойта, а мне удаётся пятясь спиной вперед, отползти подальше. Вскакиваю, недалеко от шезлонга, на котором расстелено полотенце, прикрываюсь им. Бабуля строит моих морячков, они пытаются увернуться от воды, но это бесполезно.

— Хватит, мадам! Уймитесь!

— Рот закрой, умник! Еще не остыл!

— Бабушка, честное слово, мы уже всё поняли!

— Какая я тебе бабушка! А ну? Встали ровно!

Они уже вымокли насквозь, чертыхаются, видимо, стесняясь материться перед бабулей. Я смотрю на это действо и понимаю — мне, на самом деле, ледяной душ тоже бы не помешал!

Я горю! После оргазма меня до сих пор не кисло так потряхивает. Ноги сводит, и низ живота ноет. Какой стыд!

Ох, что бы было, если бы бабуля не объявилась!

Зажмуриваюсь, чтобы прогнать порочное видение, но всё равно не могу. Представляю, как они приспустили бы брюки, из которых вывалились большие, налитые члены, увитые венками, остро пахнущие возбуждением.

Теряюсь в ощущениях. Мне было так обидно, что они мне не верят! Почему они считают меня обманщицей? Почему так относятся?

Да, я сбежала от них, взяла деньги, но я была вынуждена!

Крики прекращаются, вижу, что Катя метнулась в дом, Роман и Влад отряхиваются от воды, они явно злятся, но смотрят друг на друга и почему-то начинают ржать.

— Да уж… я этот сбор клубники надолго запомню!

Влад поворачивается, видит меня.

— Ясно, в кого девица такая горячая…

— Это точно.

— Слышь, шапочка, только не думай, что отвертелась от нас, мы…

— А ну молчать! — грозный голос Кати заставляет их обернуться.

Господи!

Катя держит… настоящее охотничье ружье! Двухстволку! Она новенькая, начищенная, выглядит довольно грозно.

— Руки! Руки вверх!

— Уважаемая, — Влад осторожно поднимает руки, переглядывается с Романом, который тоже подчиняется бабушке, но почему-то не выглядит испуганным, — с оружием шутить не стоит.

— А я и не шучу. Приложу, мало не покажется. И заряжено оно не солью, так что… Стратегически важное вам все могу отстрелить. Не сомневайтесь.

— Да мы уж, поняли!

— На выход. Быстро! Еще раз сунетесь — учтите, патронов мало, так что предупредительных выстрелов не будет, сразу возьму ваше хозяйство в прицел.

— Какая вы, однако…

— Такая. Давайте, вперед, ворота открыты. и чтобы не смели возвращаться. Ишь, нашлись, ёбари-террористы! Вон!

Они покорно выходят, опуская руки только за воротами, но я замечаю на себе их прожигающие взгляды. Не уверена, что они сдадутся так просто. Они вернутся.

Эта мысль пугает и… одновременно отзывается где-то внизу живота порочным трепетом.

— Анжелика батьковна, давай-ка тоже, дуй домой. Чую, варенья клубничного не сварю сегодня.

— Кать, я…

— В дом иди, сверкаешь тут грязным задом. Сначала в душ, потом в комнату, расскажешь всё. И заяву на этих оглоедов накатаешь, я завтра Витьке участковому отвезу.

— Не надо заяву! — подхожу к Кате, складывая руки в умоляющем жесте. — Не надо!

— Даже так? Хорошо… Ну ты хоть расскажешь, что это за красавчики?

Киваю. Рассказать, конечно, придётся. Правда, сразу не получается — к бабушке приходит Казимир, она закрывает меня в доме и уезжает до вечера, а вечером… звонит отец.

Лика

Трубку брать совсем не хочется. Не слишком ли много стресса для одного дня? Ещё от нападения голодных волков отойти не успела, как мой отец нарисовался! Если честно, я пока вообще понятия не имею, как с ним общаться. Всю жизнь думать, что отец родной, чтобы потом… Эх, папа, как же ты так мог?

Телефон не перестаёт вибрировать. Сижу в спальне, на окнах шторы, а меня всё ещё потряхивает после утренней сцены с Волками. Отец звонит так настойчиво, что я начинаю переживать, что в случае, если не возьму трубку, он решит сюда заявиться?

Скрепя сердце, всё же, отвечаю:

— Да?

— Лика! Лика, почему ты не берёшь трубку? Ты где?

— Что ты хотел, отец? – устало отвечаю вопросом на вопрос.

— Детка, ты почему сбежала? – он старается говорить мягко, но я слышу пробивающиеся в тоне его голоса стальные нотки. – Ты понимаешь, как сильно подставила нашу семью?

— То есть тебя, ты хотел сказать? – держусь отстранённо. Хватит ему пудрить мне мозги! Больше не позволю!

— Мы с тобой в одной лодке, — хмыкает он. – Меня поражает, что ты не понимаешь важность этого брака для нас, для тебя! Ты же будешь обеспечена до конца дней!

Ага, как же! И конец моих дней замужем за Хрюниным наступит сразу после свадьбы – в первую брачную ночь! Потому что я скорее умру, чем лягу с ним!

— Я не хочу быть обеспеченной таким человеком, отец! Он старый, неприятный и… он меня не уважает!

— Ну почему же, очень даже уважает! – продолжает убеждать отец. – Он с тебя будет пылинки сдувать! А внешность в мужчине – не главное! Главное – забота, финансовая состоятельность и стабильность, которую он может дать своей семье!

Стабильность?! Хрюнин разводится с жёнами как только им тридцать исполняется! Оставляет себе детей, а жёны идут в дальнее пешее! Мотаю головой, вздыхая. Видимо, отцу не понять! Или же, наоборот, понять? Может, отец всё прекрасно понимает, просто считает меня настолько идиоткой, что думает, я поведусь на его убеждения?!

— В общем, — продолжает он как ни в чём не бывало. – Прекрати дурить и возвращайся! Владимир Павлович – широкой души человек. Он войдёт в положение и простит твой побег. В конце концов, ты девушка молодая, эмоциональная, пока сама не понимаешь, чего хочешь от жизни! Он простит и примет тебя обратно!