Кокосова не было. Мокрые мамонты проглотили его, исчез Кокосов, точно и не существовало его вовсе.

— Кокосов… — неуверенно позвал Зимин.

Но мамонты не ответили. Стояли, насупившись. Неприятно так на него глядели.

— Вот дурак то… — Зимин озирался. — Везет мне в последнее время…

Но вокруг не было ничего, кроме мокрых кустов.

— Кокосов! Тупая шутка! — крикнул Зимин.

Голос завяз в листьях и воде, погас, растворился между. Кроме того, Зимину показалось, что кусты приблизились, немного, сантиметров на тридцать. Еще Зимину почудилось, что кусты окружают. Пытаются обступить со всех сторон, загнать в угол, задушить.

— Так… — протянул Зимин. — Приехали…

Внезапно потеплело, и сквозь листву стал выдавливаться туман, липкий и назойливый. Зимину это совсем уже не понравилось, он развернулся и пошагал назад, по дорожкам, отметив, что потемнело, причем сильно, а черви на асфальтовых дорожках стали ярко–оранжевого цвета.

Зимин поскользнулся и едва не упал в кусты, ухватился за ветку и стряхнул на себя воды, и от этого уже промок насквозь.

Слева раздался треск, точно через кусты кто то пробирался. Совсем рядом. В нескольких метрах. И где то далеко–далеко, точно в другом чужом мире, заскрипело железо. Карусель. Зонтики над сиденьями поймали ветер, и карусель провернулась и вскрикнула снова, по–живому, безнадежно.

Тогда Зимин не выдержал и побежал.

 Здравствуй, дорогой дневник.

Это продолжение, в первый раз не дописала.

Так вот, меня затошнило. От страха и от вони — я внезапно почувствовала, что коридор был заполнен тяжелой сладковатой вонью, и вода пошевеливалась вроде бы. Я находилась в подземелье с анакондами. Наверняка с очень голодными. Сколько анаконда может прожить без пищи? Года два, кажется, они в спячку не впадают… Или впадают?

Анаконды.

На прошлой базе у нас тоже были анаконды, сидели в огромных аквариумах, я же помню, их как то использовали для тренировок. Для развития реакции вроде бы, Волк что то такое рассказывал. Ну да, точно, поплавай с анакондами, я не очень то в это верила. Меня к анакондам так и не допустили, к тому же змеи с нашей базы были гораздо меньше.

Раза в три.

Может, вернуться назад? В начало коридора. И что? Стоять там и ждать? Чего?

Нет уж. Лучше вперед. Вперед.

Я двинулась вперед. Мелкими шагами, стараясь, как всегда, держаться у стены, прощупывая каждый шаг. А вдруг хвост анаконды. Кажется, они нападают из засады, кажется… Чем они там питаются? Свиньями, ягуарами вроде бы. Кажется, они еще на крокодилов нападают, что утешает, конечно. Перспектива встречи с тварью, способной сожрать крокодила, безусловно, радовала. Хотя, может, она тут с голода давно сдохла. Но выход все равно должен быть, не бывает лабиринтов без выхода.

Интересно, анаконда охотится на человека? Наверное, да. Если она не жрала пару лет…

Глупо. Как то позорно даже, человек не должен служить пищей для какой то там безмозглой твари, не должен, я в этом уверена.

Звук. Я услышала, как булькнула вода где то впереди, точно нырнул в нее кто то тяжелый.

Накатила паника. В голове бился тупой вопрос — зачем я сюда сунулась? Зачем полезла, сейчас бы сидели с Дрюпи–ным в сухости, разбирали какой нибудь коллекционный автомобиль середины прошлого века, ругались бы потихоньку. Зачем сюда то?

Любопытство. Самоуверенность. Самоуверенность. Три раза самоуверенность. Нельзя быть такой самоуверенной…

Интересно, анаконды как живут — стаями или в одиночку? Кажется, все хищники любят в одиночку, крокодилы… Хотя в лабиринте много укромных уголков, в каждом из них может сидеть по анаконде. Спать, ожидая своего часа.

Булькнуло ближе. Я перехватила заточенный штырь поудобнее. Как, интересно, она нападает? Ну, анаконда? Снизу? Сверху? Сбоку? Как то я приемам охоты анаконды мало внимания уделяла…

Шокер. Не пригодится, кругом вода, себя прибью.

И как ей противостоять? Если она обовьет руки–ноги — что делать? Ничего, наверное. Змеи — удивительно сильные твари, обычный удав может легко человека задавить, что уж говорить о таких размерах?

Я почувствовала, как дрожат ноги. Колени. По–настоящему. Страшно. То есть не страшно, это было уже по–другому — какой то высший страх. Ужас. Кошмар, наверное, даже слова этому не придумано. У меня перехватило горло, показалось, что его сдавили пальцами и выжали весь воздух. Я привалилась к стене. Надо было восстановиться. Начали дрожать и руки, зубы стучали…

Я заплакала.

То есть слезы сами потекли. Я пыталась их удержать, но они не удерживались, бежали и бежали, со мной никогда такого не происходило. Я не могла остановиться. Мне было жаль себя. Свою жизнь, то, что ее, собственно, почти и не было, если она и случилась когда то раньше, то я ее совершенно не помню, ну ни крошечки. И про будущее я ничего не знаю, его нет. То есть оно может закончиться вот прямо здесь, в ближайшее время.

Дышать трудно. На плечи легла духота, кислорода в этом воздухе было совсем мало, какие то отдельные молекулы, их не хватало легким, легкие просили воздуха, свободы, простора.

Вода взволновалась. Чувствовалось продвижение в ней чего то большого и сильного, и это большое приближалось, с каждой секундой расстояние между нами все сокращалось и сокращалось, и мне начинало казаться, что я слышу ее вонь. Тут и так воняло изрядно, но это была особая, дополнительная вонь, жуткая, плотная, с тошнотворным сладким привкусом.

Смерть, я запомнила навсегда, как пахнет смерть. Так вот, сладко. Гнилью.

Не хотелось умирать, я почувствовала это с какой то яростной беспощадностью. Я хотела жить.

В голове у меня что то сдвинулось, где то за правым ухом щелкнуло, точно сломалась в моей голове какая то косточка. На секунду я ослепла, мир выключился и включился вновь.

Справа вспенилась вода, и над поверхностью поднялась змеиная голова.

Не ожидала, что анаконды бывают такими большими.

Хотя не исключено, это не настоящая змея. То есть она, конечно, не роботическая, а генетически модифицированная, возможно, ей увеличили размер в два раза…

Легко проглотит большую свинью. Без проблем. У них, кажется, челюсти раздвигаются в пять раз шире морды, меня она легко сожрет, даже не заметит.

Вдруг что то мелькнуло, белая слепящая вспышка, прямо передо мной, перед глазами. И я увидела в этой вспышке прошлое, правда, то, которое случилось не со мной, кажется, счастливое, нет, просто наверняка счастливое, и будущее, тоже счастливое, которое, как я надеялась, станет моим. Облака. Ветер. Море. Точно, я увидела море. Золотой пляж в обе стороны, и остров, тонущий вдали, едва проступающий сквозь пелену утреннего воздуха, радужные ракушки под ногами, пласты капусты, выкинутой прибоем, и холмы за спиной, и затонувший корабль, с торчащей кормой, затянутой водорослями. Плавник, выброшенный на берег, выбеленный солнцем и выжженный солью. Скелеты рыб, но не мрачные, а напротив, какие то озорные. Ветер, да, свежий. Песок мокрый и застревает между пальцами.

А высоко над горизонтом птицы. Черные чайки с острыми крыльями.

У меня имелось будущее.

Теперь я была абсолютно в этом уверена.

Видение растворилось, схлопнулось в маленькую сияющую точку, меньше игольного ушка, ослепительнее бриллианта.

В следующий миг я уже знала, что я не умру здесь, в вонючем коридоре, залитом теплой водой. Не здесь и не сейчас. И вообще. На меня накатило чувство абсолютной уверенности в себе, я выдохнула и увидела коридор. Во всех его мельчайших деталях, точно он был освещен ярким солнечным светом, точно здесь было много воздуха, и был он прозрачен и чист, и вода под ногами текла хрустальным потоком. Мир приобрел небывалую резкость, точно разлился над головой некий агент, сделавший прозрачным землю, и бетон, и воду, и все, что было там, над головой.

Это было странное чувство, я вдруг потрогала струны, плотно натянутые между небом и землей, услышала глухое гудение красного смещения, Глас Господа.