— Короче, Евсеев, мне нужно узнать, ехал ли со мной в поезде этот человек. Это можно сделать?

— Допустим. Дату и маршрут не забыл?

— Нет, конечно.

Зимин назвал дату и маршрут.

— Жди.

Евсеев не отключился. Зимин слышал, как он напевает что то и щелкает по клавиатуре.

— Я узнал, — сказал Евсеев через три минуты.

— Ну?

Евсеев высморкался, Зимин почему то понял, что тот высморкался в кулак.

— И что же ты хочешь? — спросил Зимин.

Евсеев высморкался еще.

— Ну? — спросил Зимин. — Чего?

— Хочу… Ну это… Я хотел попросить… Ну, вот мне хотелось бы… Короче, а нельзя ли… ну, я хотел бы попасть в книгу.

Зимин с трудом удержался. Ну, чтобы не расхохотаться. Он ожидал практически чего угодно, кроме этого. Евсеев хочет попасть в книгу. Интересно, кто он там на самом деле? Майор? Хотя нет, вряд ли майор, наверное, уже подполковник. А может, и полковник, у них там все быстро происходит.

Полковник Евсеев хочет попасть в книгу. Похвально. Правильно. Все остальное у него уже есть: и загородный дом, и «бумер» — металлик, и вообще. А в книгу он не попадал.

— В каком смысле? — уточнил Зимин.

— В смысле персонажа. Нет, конечно, не главного, — тут же уточнил Евсеев. — Второстепенного. Можно даже и третьестепенного, я согласен. Только чтобы фамилия была правильная. И имя.

— Зачем тебе?

— Хочется. Знаешь, предчувствия всякие одолевают…

Евсеев деревянно и неестественно расхохотался.

— Предчувствия?

— Ну, да. Знаешь, наш мир стал так неприятно зыбок. Все движется, я как будто между…

Евсеев потянул паузу.

— Двумя зеркалами… — сказал он. — А вдруг ты получишь Нобелевскую премию? Классиком станешь. А я буду про себя своим детям рассказывать…

— Странно это все.

— А чего странного? Всем хочется немного пощупать вечность. Знаешь… Совет хочу тебе дать, ты, пожалуйста, прислушайся.

— Ну?

— Сделай все правильно, Зимин.

Сказал Евсеев ледяным голосом.

Вдруг с ужасом Зимин понял, на кого был похож Евсеев. Евсеев был похож на Маркуса Вольфа. Очень сильно.

Зимин ощутил, как примерз к уху алюминий телефона.

— Ты куда исчез, Зимин? — спросил стеснительно Евсеев.

— Я тут. Я согласен.

— Спасибо, — вздохнул Маркус Вольф. — Евгений Кокосов не покупал железнодорожные билеты. На всякий случай я проверил на неделю вперед и на неделю назад. Ничего. Кокосов билеты не покупал.

— А кто покупал? — дрожащим голосом спросил Зимин.

— Только ты. Один. Во всем вагоне.

Евсеев снова отключился.

Зимин думал. Некоторое время он еще держал трубку возле уха, потом положил ее на стол. Думал. Только ничего у него не придумывалось. Тупость. В голове сплошная вата.

Надо было что то решать. Но навалившееся отупение не отпускало, напротив, прихватывало крепче, запуская в мозг мягкие плотные щупальца.

Он потянулся, хрустнул костями и шеей, и спиной, и увидел на потолке муху. Ему показалось, что это та же самая муха, что и в больничной палате. Это Зимину тоже очень не понравилось, он дотянулся до журнала «Американский чоппер», вырвал страницу с объявлениями, откусил от нее лоскут и принялся жевать. Тщательно жуя, сооружая из бумаги круглый катыш, тяжелый и плотный. Потом он свернул из оставшихся страниц «Американского чоппера» трубку, прицелился и стрельнул. Мимо. Муха осталась жива, Зимин сжевал другой лист, прицелился и выстрелил еще. И снова мимо.

Зимин подумал, что развлечение вполне сносное, и принялся обстреливать муху из самодельной плевалки. Муха была чертовски везуча и каким то чудом уклонялась от снарядов. Зимин расстрелял весь «Чоппер» и потерпел фиаско. Муха была невредима.

— Судьба, — сказал Зимин.

Он послал мухе воздушный поцелуй и прощение и растянулся на диване, устроился поудобнее. Настроение соответствовало погоде, хотелось сбросить кого нибудь с моста средней высоты. Зимин попробовал сварить себе какао, однако почему то не получилось, какао умудрилось подгореть, и Зимину это понравилось.

После «Жигулей» болели ноги и спина, Зимин притащил тазик горячей воды, налил и уселся париться. Надо было сходить к отцу, но на улице продолжался дождь, и Зимин подумал, что он слишком устал. Даже таз с водой не помогает. И поэтому он, пожалуй, сходит к отцу попозже, а сейчас…

А сейчас Зимину было плохо. Скучно как то, не хватало чего то. Лары.

Он понимал это, ему не хватало Лары. Поговорить бы, посидеть, глядя в окно…

Зимин вспомнил, как Лара обычно валялась на подоконнике, читала, болтая ногой, или просто болтала ногой. Теперь подоконник был пуст, и Зимину казалось, что эта пустота распространяется от подоконника вокруг, на всю комнату, на всю квартиру, на весь дом и дальше, до горизонта.

Эта пустота как то втягивала в себя и Зимина, пустоту эту надо было чем то заполнить, Зимин решил почитать. Он огляделся в поисках книги шаговой доступности, и книгой этой оказалась тетрадь с дневником. Оставалось там совсем мало, и Зимин решил дочитать. А то как то незаконченно получается. Он дотянулся до тетрадки двумя пальцами, потянул. Тетрадка упала на пол, в пальцах остались желтые листы бумаги.

Письма.

Письма так письма, решил Зимин.

А почерк действительно похож на почерк Лары.

Только помельче.

2 

Опять привет.

Читала тут про Парцифаля. Пошла в библиотеку, нашла литературу Значит, отправляешься искать Грааль? Почетно. Как найдешь, скажи мне. Что то ты давно не выбирался, только в столовой появляешься. Чем занимаешься? Все фехтование? Или опять без парашюта прыгаете?

А у нас опыты. Отец привез скорпионов, теперь работаем с эмпатией. По сравнению с волком скорпион — камень. Но не все так безнадежно, сейчас работаю с группой из пяти штук, и кажется, кое что получается. В прошлый раз ты спрашивал, а можно ли с рыбой такие штуки проделывать? Рыба все таки не животное. Провела ряд опытов с пираньями. И тоже эффект есть. Конечно, сама рыба на сковороду не прыгает, но практический смысл присутствует. Рыбу можно собрать в шар и заставить держаться в нужном углу аквариума. Можно вызвать неконтролируемый приступ паники, и тогда пираньи действительно выскакивают… Только мне их жалко. На реке можно попробовать приманить сома, это интересно, я только сейчас подумала.

Ты там как вообще? Простуда не проходит? Осторожнее с этим, простуду запускать не стоит, могут начаться осложнения. Оглохнуть можно, или фурункулез еще. Ешь морковь с чесноком, в столовой салат дают.

А что у тебя за меч? Красивый. Толедо? Слушай, когда пойдешь к реке, захвати, а? Посмотрим, можно ли им разрубить лепестки роз. Если можно, то и я себе такой хочу; спросишь?

Слушай, а идея с шашлыком из бананов мне понравилась, было вкусно. Мне кажется, что надо нам устроить настоящий банановый шашлык, ну, и, в общем, шашлык из разных необычных вещей — из пиццы, из баранок, из огурцов.

Слушай, а ты специально ту сосну уронил? Ну, которая над рекой зависла? Там так здорово! Сидишь, как в кресле, а вода рядом, можно опустить ноги в реку. А шиповник по берегам растет так густо, что кажется, все плывет в розовом аромате. Отличная идея с сосной. Ха! У меня сейчас идея смешная возникла — вот если залезть на сосну, опустить ноги в воду и приманить рыб. Пусть они за пятки кусают!

Давай в среду у сосны встретимся. Отпрашивайся и приходи. Ты, кстати, обещал опять стихов насочинять веселых, почитаем.

3

Привет.

Как договорились, пишу под одеялом. Наверное, ты прав, Наверное, они начали за нами следить. Во всяком случае, этого нельзя исключать. Поэтому лучше подстраховаться. Ты прав, говорить нельзя, они легко подслушают или прочитают по губам. Письма — самая надежная вещь. Забавно. А может, правильно. Письма — они настоящие, за каждым видится человек. Я вижу тебя.