А старина Перец вот не успокоился. Не давали ему спать эти анаконды.

— А ты чего так мир защищаешь? — Перец злобно уставился на меня. — Где был твой мир, когда тебе в кровь золотых рыбок запускали? Я буду пинать этот поганый мир в задницу! Я за загривок его и в помои! В помои! Как они меня!

Мне трудно было с ним спорить. В чем то я был с ним даже согласен, иногда мир на самом деле нужно наказать за его равнодушие. Потому что равнодушие и сон приводят к страшным вещам.

Но я все же предложил:

— Все таки, может, по другому как то? С Ван Холлом?

— По–другому нельзя, — покачал головой Перец. — По–другому его не взять.

— Можно взять, — возразил я.

— Нельзя, — сказал Перец твердо. — Я пробовал. Он не ночует два раза в одном месте! Он окружил себя охраной! Он почти уже восстановил эту вашу дурацкую Установку! Пока он запускает сюда листовки и пистолетики, а скоро сбросит очередного киллера.

— И что?

— А что, если это он бросит сюда бомбу? Не листовки с ценой за мою голову, а бомбу? Ты понимаешь, что это будет все? Конец это будет…

Перец вытянул меч. Сделал несколько движений перед моим носом, несколько выпадов.

— Это все… — сказал грустно Перец. — Я не хочу, чтобы было все…

Перец принялся фехтовать.

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое, раз и навсегда. Ты это понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я. — Покой. Тишина, беруши. Это все хорошо. Чем ты хочешь его накормить?

— И ваша Установка — это еще куда ни шло… Что на других базах толком неизвестно, а там могут быть страшные вещи. Если с проектом «Двина» еще как то ясно…

— Что ясно? — спросил я. — Может, все таки скажешь?

Перец поглядел на меня оценивающе.

— Теперь скажу, — усмехнулся он. — Теперь чего уж… Проект «Двина» — это мы с тобой. Вернее, ты. Ты и эта ваша

Сирень.

Перец поглядел, произвело ли это на меня впечатление. Я слушал. Равнодушно. По возможности. Перец рассказывал:

— Если научно — репликация и трансформация биологических объектов. Это когда берут геккона — такую маленькую–маленькую ящерку. И в хвостик ей вставляют жало от скорпиона. Это когда берут одного мальчика, а получается два мальчика, это когда берут одну девочку, а получается две девочки.

Я слушал.

— Проект «Двина» занимался производством чудных тварей, — Перец покачал головой. — Неоморфов клепают, Ван Холл такое любит. Склепал нашего нового друга Застенкера… А заодно произвел красивую девочку по имени Сирень. И умного мальчика по имени… Имя ему он не придумал, почему то.

Я ждал чего то подобного. И не особенно расстроился, когда услышал. Почесал голову, там, где у меня шрам был.

— Почему «Двина»? — спросил я.

— Что?

— Почему «Двина»? — спросил я еще раз.

— Не знаю, — пожал плечами Перец. — А тебе какая разница?

— Интересно.

— Наверное, потому, что Полоцк находится на Двине.

Ну, понятно, подумал я. Полоцк на Двине, ага, а самым известным полоцким князем был Всеслав Брячиславич, личность темная. Умел превращаться в волка. Интересная логика. У Перца, само собой.

— Ну что, приятно? — спросил Перец.

— Что приятно?

— Приятно быть никем?

Я опять промолчал, я понимал, что волноваться не следует. От волнения трясутся руки, а руки мне пригодятся. Скоро.

— Впрочем, можешь не особо расстраиваться, — сказал Перец. — Проект «Двина»… Я всю эту вашу Двину перегорожу, я ее заболочу! Спалю ее на фиг!

Перец погрозил мечом в небо, то есть в потолок.

— Заболочу вашу «Двину», тина будет… А потом возьмусь за «Бросок»… Ты знаешь, что такое проект «Бросок»?

Я не знал, что такое проект «Бросок».

— И я тоже не знаю. И не знаю, что такое проект «Ось». Вернее, я знаю — это гадость и дрянь. А «Пчелиного Волка» и «Двины» мне уже выше крыши. А про «Двери» я уже и не вспоминаю, во где мне ваши «Двери»…

Перец приложил меч к горлу.

— Во где вы все у меня… Во…

Старая песня. Не я виноват, мир виноват, да здравствует «Циклон Б». Дайте мне огнемет.

— Чем ты решил его накормить? — спросил я в очередной раз.

Перец не ответил, разрубил какую то железную балку, безумно улыбнулся. Так что я окончательно убедился в том, что он псих. Настоящий псих, никаких в этом сомнений. Видал я тут психов, но таких, как Перец… Его ведь и не вылечить, психи не лечатся, это все знают. А вдруг это у него наследственное? Тогда и я вполне могу страдать такими заболеваниями…

И тут я вспомнил.

Вспомнил! Сопоставил. Снотворное. В синих бочках с оранжевыми бирками. Бойцовые собаки…

ТУТ СНОВА Я ВСПОМНИЛ ПРО БОЙЦОВЫХ СОБАК!!!

Перец сунул руку в карман, подкинул монетку и разрубил ее пополам.

Впечатляет. Такие штуки всегда впечатляют. Особенно если после разрубания Перец успел еще свободной рукой поймать половинки. Но в этот раз я не сильно впечатлился, поскольку все думал про этих собак. Про тех, которые дерутся.

Про собак, про собак, про чертовых бойцовых собак.

— Ты что, — я наблюдал за всей этой фехтовкой, — решил нового горына накормить…

— Хватит! — вдруг заорал Перец. — Хватит болтать! Я не хочу ничего этого слышать!

Он перестал размахивать своей сабелькой, но не успокоился, а стоял просто, хрустел эмалью и перекидывал рукоятку из ладони в ладонь.

Мне вдруг стало противно. Очень противно. Иногда противно оттого, что собираются сделать другие люди, за них противно, хорошие вроде бы люди, а ведут себя иногда так, что даже мне тошно. Знаешь человека долго, нравится он тебе, а потом вдруг обнаруживаешь случайно, что любит он раскатывать сопли в шарики, а шарики эти за обои, за обои.

Наверное, я еще слаб по юности своей, вещи подобные меня раздражают, хотя не сомневаюсь ничуть, что годам к тридцати пяти я переживу эти мелочные комплексы. Покуда же я максималист, сопли за обоями меня натуральным образом угнетают.

Во как.

К тому же…

К тому же я к ним привязался. К троице. Щек, Кий, Хорив, мне будет их не хватать. Я не хочу, чтобы Перец пустил их на колбасу.

Даже больше, чем не хочу, даже больше, чем не хватать. Я не допущу этого.

Я так хочу.

Я.

— Мне почему то кажется, что ты будешь против, — Перец расслоил мечом стену, внутрь посыпался снег.

— Мне почему то тоже, — согласился я.

— Так я и знал, — Перец горестно покивал. — Предатели кругом, иуды и расстриги, и норовят в лопатки нож воткнуть, лишь только отвернешься. Увы, и увы, и увы, дальше мы двинемся в путь, пусть тревожится сердце…

— Чего то тебя в классику заносить стало, — усмехнулся я. — Ну, что ж, в путь так в путь.

— Значит, прогуляемся? — Перец ухмыльнулся.

— Ну, прогуляемся. На мост опять?

— На мост, на мост, только на мост.

— А может, где нибудь здесь? На крыше…

Не хотелось мне на мост, но и спорить тоже не хотелось.

Перец помотал головой.

— Ну, пойдем. Перчатками кидаться не будем?

— Обойдемся без формальностей, — Перец спрятал меч. — Прошу!

Он театрально склонился, приглашая меня к выходу.

— Только после вас, — я тоже театрально склонился.

Перец плюнул и пошагал первым. Идти было далековато, но это было даже хорошо — надо было сосредоточиться. Но не получилось — едва мы прошли полпути, как Перца пробило на треп:

— Ты вот сказал, что меня на классику пробило, а ведь это на самом деле так. У нас классическая ситуация…

Я старался не слушать, но это боботанье все равно пробивалось.

— У нас даже еще более оригинальная ситуация, вряд ли кому то в Древней Греции удавалось схватиться с самим собой.

Перец рассмеялся.

— Все получилось не так, как я хотел, — говорил он. — Мы должны были вместе работать, но ты тоже… Ты тоже не понял. Почему вы все не можете меня понять? Почему вы не можете…

Перец замолчал. Только ненадолго, едва стали спускаться к реке, как опять его прорвало:

— А у меня были предчувствия. Насчет тебя! Что ты меня кинешь…

— А насчет себе у тебя предчувствий не было? — не утерпел я.