— Ты, Кокос, непробиваем, — Зимин усмехнулся. — Я тебе тычу в глаза доказательства, а ты упорствуешь. Ладно. Ладно. Тогда, многоуважаемые зрители, посмотрите налево!

— Это кто? — спросил Кокосов.

На стене висел плакат, изображавший мрачного мужчину в черных очках. Плакат был черно–белый, выполненный в модной пиксельной манере, большой. По низу плаката красовалась ярко–красная надпись.

«MarcusWolf. LeftSilense»

— Маркус Вольф, — прочитал Кокосов. — Левая тишина…

— Это моя группа, — пояснил Зимин. — Ну, разумеется, виртуальная. Постпанк. В седьмом, кажется, классе организовал. Разумеется, от тоски необъяснимой.

— Постпанк?

— Ну да. Одного чувака укусил овцебык, а ему ничего, он к укусам привык. Кажется, так. Мечтал, знаешь ли, быть музыкантом. На гитарке хотел бряцать, дабы девицы млели. Но не решился.

— А почему тогда «Анаболик Бомберс»? — поинтересовался Кокосов.

— Обычная редакторская правка. «Маркус Вольф» — это политика, а «Анаболики»…

— Почему именно так? Почему название такое? «Анаболические Бомбардировщики»?

— Потому что красиво, — ответил Зимин. — Знаешь ли, если ты успел заметить, я люблю красоту. С детства к ней особое пристрастие испытываю. Наверное, из за того, что сам вырос… в глубоких зыбях, если прилично выражаться. Красоты вокруг меня ощущался явный дефицит, вот и результат. Лара, мотоциклы, все прочее. А «Анаболики»…

Зимин подмигнул Вольфу.

— «Анаболики» это тоже история. В средней школе я начал ходить в качалку. Там все качались, как ненормальные. Ну и, само собой, были там граждане, скажем так, далекие от идеалов олимпийской морали. Злоупотреблявшие стимуляторами, если откровенно говорить. Одного, самого, кстати, гипертрофированного и страшного, звали Вова–Квадрат. В молодости он служил на «Су-27», потом увлекся бодибилдингом и перестал влезать в кокпит… Короче, у него на правом дельтоиде имелась татуировка — пикирующий «Су-27», гипертрофированно увешанный всевозможным вооружением. И соответствующая подпись.

— Да уж…

А потом «Маркус Вольф» не понравился редактору, и я решил переделать его на «Anabolik Bombers». Ну, а стихи взял из своих старых тетрадей.

Зимин откашлялся и продекламировал:

— Копыто вбросив в стремень, хлебнув целебный взвар, решил варварам перцу насыпать консул Варр… Так то.

Кокосов потер лоб.

— И вот, наконец, роковой гвоздь в могилу вашего, сударь, престранного построения. Анаболические бомбардировщики утюжат Эльдорадо атомными торпедами! Все, как было предречено.

Зимин приставил к книжной полке антикварного вида лестницу, полез по ней к потолку, по пути комментируя:

— Дом на самом деле старинный. То есть послевоенный, потолки высокие, музыка, устремленная ввысь. Здесь почти четыре метра…

— Неплохая библиотека… — грустно сказал снизу Кокосов.

— Неплохая, — согласился Зимин. — Мама заботилась о моем интеллектуальном развитии, покупала книги, выписывала журналы. Весьма ей, кстати, за это благодарен, мне очень помогло. Знаешь, прочитаешь что нибудь про освоение Марса беспилотными аппаратами, и фантазия пробуждается…

Зимин замолчал, сдвигая по полке книги. На Кокосова падала пыль, собранная в серые жгуты.

— Впрочем, частенько маман приобретала книги, руководствуясь душевными порывами, минутным впечатлением. Получалось интересно, кстати. Вот, смотри.

Зимин отпустил вниз книжку, Кокосов поймал.

— «Основные приемы мелиорации в районах Нечерноземья», — растерянно прочитал Кокосов. — Ты что, это читал?

— Конечно, — Зимин уже спускался вниз. — Конечно, читал. Весьма, кстати, интересная книжка. И слог, и вообще, полезно. К две тысячи двадцатому году обещали произрастание персиков в районе Ярославля. Но не это нам важно. Ты фамилию прочитай.

— «Косов», — прочитал Кокосов. — И…

— Константин Олегович Косов, — перебил Зимин. — Что же непонятного?

Кокосов почесал себя за лоб.

— Эта книжка открыла мне глаза на мелиорацию и вообще… — Зимин ухмыльнулся, — на жизнь. Ка О Косов. Кокосов то есть.

Зимин постучал книжкой Кокосова по голове, сунул в руки.

— А ты говоришь, Эльдорадо, — Зимин зевнул. — И вообще, мой друг мелиоратор, Страна Мечты была придумана мной в тоскливый…

Зимин уставился в потолок, вспоминая.

— В тухлый сентябрьский день, точно. В тот славный день я сидел дома с ангиной — промок, знаешь ли, в очередной раз отмывая башмаки от кошек. Холодрыга была, помню, отопление еще не включили, а телевизор как раз сгорел. Вот сидел я в тоске, читал «Основные приемы мелиорации в Нечерноземье», потому что все остальное я уже давным–давно прочитал. Читал–читал, и вдруг раз — придумалось. От тоски. То есть такая на меня скука навалилась, что я стал придумывать место, где бы мне хотелось оказаться. Именно мне. То

есть чтобы это место было как из моих самых светлых снов. Вот оно и получилось. Кстати, там на семнадцатой странице и карта есть.

— Какая карта? — встрепенулся Кокосов.

— Карта Страны Мечты, — ухмыльнулся Зимин. — То есть на самом деле это карта мелиоративных мероприятий в Кво–чурском районе, но она меня вдохновила. Разбудила фантазию.

Кокосов схватил книгу и стал искать семнадцатую страницу.

— Фантазия в детстве у меня была что надо. До определенного момента, конечно. Я даже слова новые придумывал и сам ими у себя в голове говорил. Конечно, сейчас я ничего почти не помню…

— Тут вырвано, — сказал Кокосов.

— Как вырвано?

Зимин отобрал у гостя книгу, долистал до семнадцатой страницы.

— Действительно, нет, — сказал он. — Не помню, чтобы вырывал… Странно. Наверное, отец вырвал зачем то. Да какая разница?

По стеклам ударил дождь, он застучал по крыше камнями, Кокосов поглядел в потолок.

— Опять дождь. Обычное тут дело. Все свое детство я прожил как в барабане — бум–бум–бум.

Кокосов принялся изучать книгу Косова. Он понюхал ее, потер переплет, в очередной раз перелистал, проверяя, не завалилось ли что между страницами. Некоторые посмотрел на просвет.

— Криптополиграфия в действии, — усмехнулся Зимин. — Давай…

Но Кокосов на эту усмешку не отреагировал, продолжил осматривать книгу. Зимин терпел. Он вытянул из ножен меч и принялся им размахивать, делать выпады и вообще дурачиться, сбил несколько книг, остановился возле окна.

Погода стремительно менялась. Дождь собирался в ливень, Зимину не хотелось терпеть этот дождь, он чувствовал, как устал от дождя, устал от осени, как он хочет зимы.

— Странная книга, между прочим, — сказал Кокосов. — Никаких выходных данных, это раз. Никакого предисловия — два, а между прочим, раньше любили писать предисловия. Нет даже года издания, что совсем уж ни в какие ворота не лезет. В старые времена за этим здорово, кстати, следили.

Кокосов достал из кармана планшетный компьютер, уселся на кожаный диван и стал тыкать в экран пальцами. Зимин отправился вдоль стеллажей, касаясь книг ладонью, вспоминая. Названия, авторов, ощущения, их больше всего. Каждая книга оставляла после себя новое ОЩУЩЕНИЕ, как незнакомый город. А в последнее время вот нет, книги вспоминались не по ощущениям, а по мыслям, а чаще того по обложкам. Обложки в последнее время научились рисовать хорошие, чаще гораздо лучше самих книг. От этого читать не хотелось, что Зимина немного раздражало.

— Ага, — сказал Кокосов. — Вот оно. То есть совсем ничего… Я совсем ничего не нашел про эту книгу.

— И что? — Зимин поглядел в окно. — В Интернете разве про все есть?

— Обычно да, книги сейчас многие оцифрованы… Если не оцифрованы, то хотя бы выходные данные, хотя бы о фамилии. А про книгу «Мелиорация в Нечерноземье» совсем ничего. И про автора. Этой книги, кажется, нет.

Зимин уже привычно поморщился.

— Дождь начинается, — сказал он. — Может, чаю попьем.

— Чаю? — не понял Кокосов.

— Чаю. В дождь надо пить чай. У меня соты есть с медом.

— Ну, давай. А у тебя таких книг еще нет?

— Каких? Про мелиорацию? Нет, кажется, нет. Про мелиорацию ничего… Во, про Лилиенталя что то. Но там без обложек.