Претензии на власть, в традициях семьи выдвинула Мария Комнина, старшая дочь предыдущего императора, долго готовившаяся к роли наследницы и отстраненная рождением брата. В роли силовой поддержки выступал популярный в войсках супруг претендентки, Вильгельм Длинный Меч. Опять же, затею принято называть антилатинской и патриотической, и это тоже домыслы. К Марии Комниной примкнули недополучившие долю в семейных активах Комнины, в основном младших поколений, недовольные магнаты, часть столичных войск и руководство столицы. Программа партии была не многим сложнее, чем у регентов: поменять Алексея II на Марию с Вильгельмом и перераспределить пронии и должности в пользу членов партии. Чем и исчерпывалась. Менеджмент оставался за Марией Комниной, Длинный меч супруга обеспечивал ей безопасность, а в управленческих талантах он не замечался.
Отметим, обе группы в лидерах имели по влиятельному выходцу из комниновского клана и франку, обе стремились лишь к трону, о планах реформ у обоих данных нет. Обычный верхушечный спор за наследство, не более.
Весной 1181 года заговорщики подготовили тихий дворцовый переворот, с камерным убийством Алексея II и регентов и восхождением на трон наследницы. Но Византия была страной цивилизованной, а заговор многолюдным, в силу чего о нем, пусть не сразу, донесли Алексею Комнину. Регент немедля заменил эпарха столицы своим человеком — бывшим главой имперского финансового ведомства, поручив ему арест оппозиционеров силами столичной стражи. Новый эпарх с рвением взялся за дело, но информация просочилась и в этот раз, теперь к Марии Комниной. Которая под стражу не захотела и дворцовый заговор перешел в революцию.
Нескольких заговорщиков задержали, принцесса с мужем подняли остальных, в их поддержку выступила часть гарнизона, а заодно восставшие обратились к населению. Лозунги о законности притязаний Марии, злобности протосеваста и чужеземстве Марии Антиохийской, вкупе с раздачей денег массам, быстро завоевали симпатии толпы. Получив народную поддержку Комнина потребовала отставки правительства, а Вильгельм Длинный меч, сколотив ударную группу из армейских сторонников и поддерживаемый бунтующим плебсом, начал штурм дворца.
Верные регентам войска возглавил командующий одним из отрядов гвардейской тяжелой кавалерии, устроенной Мануилом I «на латинский манер», Юстиниан Айюбид, талантливый полководец и родной брат действующего патриарха Константинополя. По этой ли причине, или по иным соображениям, но патриарх поддержал регентов, признав свою бывшую воспитанницу и ее сына единственными законными правителями и призвав народ к прекращению мятежа. Некоторую сумятицу в ряды революционеров обращение главы церкви внесло, дав возможность частям Айюбида отбить нападение на дворец. Вильгельм, перегруппировавшись, осадил императорскую семью и послал отряд в резиденцию патриарха, собор Св. Софии, объяснить клиру политику партии. Патриарх Иосиф, человеком был благочестивым, но прагматичным, потому заговорщиков встретила охрана. Собор тоже осадили, но взять не смогли, как писал хронист «нападающих отогнали лучники, стреляющие с верхней галереи собора, которым патриарх дал на то особое благословление».
Начались уличные бои, в одном из которых Юстиниан Айюбид получил ранение и на несколько дней выпал из событий. Противники спешно собирали резервы, а бунтующее население начало грабить особняки знати, мало разбираясь, кого поддерживают хозяева. Последнее отвлекло силы обеих партий, но свару не остановило. Мятежники собрали дружины магнатов из близлежащих владений, а протосеваст нанял итальянцев из охраны проживающих в Константинополе купцов, дав повод обвинить партию василевса в латинстве. Впрочем, не слишком обоснованно — на сторону Вильгельма перешли армейские европейские наемники, а его личную охрану составляли две сотни тех же итальянцев, из родных земель.
Противостояние длилось неделю, а потом Алексею Комнину удалось подтянуть регулярные войска из нескольких провинций и снять осаду дворца и собора. Перевес склонился на сторону лоялистов.
Сторонники Марии Комниной начали строить баррикады, Вильгельм Длинный меч, сражаясь в первых рядах, несколько раз успешно атаковал пытающиеся продвигаться по улицам императорские части и ситуация зашла в тупик.
Патриарх под прикрытием бойцов брата прорвался во дворец и еще раз воззвал к миру, на сей раз удачно. Заговор, по сути, провалился, на победу в гражданской войне, не имея серьезной поддержки за стенами столицы, оппоненты не рассчитывали, а условия примирения стали предметом торга. Стороны практически договорились о прекращении междоусобицы, но тут в события вмешалась еще одна фигура. Пришли вести, что к столице движется с дружиной наш старый знакомый, Андроник Комнин, ныне наместник Пафлагонии. С целью, натурально, «защитить малолетнего василевса от недобрых советников и восстановить былую славу ромеев».
Андроник стал первым, у кого нашлась политическая платформа. Не то чтобы сложная, наоборот, с банальными лозунгами: поддержка отечественного бизнеса и среднего класса, разукрупнение проний и построение правового государства. Однако для горожан, мелких прониаров и крестьян, этого хватило — другие вообще ничего не предлагали. Отдельно обещалось награждать по заслугам, а не родству с Комниными, что привлекло на сторону «третьей силы» часть элиты, а пиарился Андроник в качестве почвенника и государственника, что с восторгом воспринималось чиновным аппаратом, одной из самых влиятельных внутренних сил империи.
Вопрос был ли выход извечного мятежника экспромтом, или заговором внутри заговора, остается спорным, но вне зависимости от ответа на сторону нового игрока немедленно начали переходить из обоих ранее противоборствующих лагерей. В перевороте Марии Комниной участвовали два сына Андроника, тут же от принцессы отделившиеся и возглавившие Константинопольское отделение новой партии, в которую перебежала большая часть оппозиции и потянулись горожане.
Мария Комнина сперва восприняла поход родственника как подкрепление, но быстро поняла ошибку. Андроник твердо — и это нравилось электорату, провозглашал законность малолетнего василевса, требуя лишь замены регентов, причем исключительно на себя. Сделать принцесса ничего не могла, отчего с мужем и оставшимися сторонниками бежала из столицы в Фессалоники, выделенные прошлым монархом Вильгельму в кормление.
Протосеваст Алексей замену противника тоже осознал не сразу, а потом попытался бороться. Но почти весь высланный на подавление мятежа сводный отряд, включая командующего, переметнулся к Андронику и восставшие подошли к столице. На сторону революции тут же перешел флот и проигрыш императрицы Марии стал очевиден. Защищать Константинополь оказалось некем.
Штурмовать защищаемый остатками лояльных регентам войск город Андроник не стал. Несмотря на личную харизматичность и замечательные лозунги, его войскам требовалась и реальная плата. Рассчитывать на имперскую казну было рискованно, за прошедшее время регент, как известный финансист, вполне мог деньги вывести. Оставались привычные времени трофеи, но отдавать на разграбление собственную, причем восторженно приветствующую освободителя столицу, выглядело как-то не совсем уместно. Константинопольцы ждали вовсе не тягот, а разбрасывания монет победителем. Тут очень удачно вспомнили про латинские общины. Они как раз на месте, зажиточные, но чужие, а часть вообще поддерживает регентов. По мнению Андроника, за счет латинян решалось сразу несколько проблем. Появлялся не только источник добычи, но и повод для сплочения вокруг нового лидера, с иллюстрацией «защиты отечественного среднего класса» и единственно правильной версии христианства. Последнее выглядело немаловажно, претендент в регенты уже знал, что патриарх поддерживает Марию Антиохийскую. По этой причине вождь революции засел в лагере у стен Константинополя и взял оперативную паузу.
