В Генуэзской республике, правили сперва два основных, непримиримо враждующих клана Манечиано и Кармадино. Средние семьи отдавались под покровительство главным, а мелкие жили своей жизнью, на лидерство не посягая. Позже власть ушла новым аристократам, (Спинола, Дориа, Гримальди, Фьески), но суть постоянной внутригородской свары не поменялась, усложнилась только за счет союзов.

В XII веке Кармадино держали генуэзкую торговлю и пиратство в западной части Средиземного моря, а Манечиано ориентировались на восток. В середине века клановая война перешла в горячую фазу, отчего лигурийцы чуть не проиграли Пизе в войне 1165-71 годов, но пока великие семьи увлеченно резались на улицах города, в политику пришли кланы помельче, вырулившие внешнюю кампанию на ничью.

В конце века снова случилась междоусобица, но тут вассал понадобился императору. Генрих VI припряг генуэзцев воевать Сицилию, а для установления внутреннего мира ввел ими руководить подесту (наместника). Генуя нововведение приняла, но творчески. Когда подеста помер, там выбрали нового, сами и с подчинением городу, а не императору. Суверен с этим не согласился и по этому поводу воевал, но без последствий. А Генуей стал править подеста — этакий «сити-менеджер», нанятый сходкой горожан, со своими войском и судом, «независимый регулятор». Что пошло республике на пользу. Но до того времени, внутренние распри город весьма ослабляли.

В Пизе правил обычно один клан, к XII веку — Висконти с сателлитами. Отчего с единством там было получше, хоть и не до венецианского уровня.

Будущее республик, впрочем, виделось изначально, и шансов на лидерство у Пизы исторически не имелось. Что пизанцы продержались на равных с Венецией и Генуей несколько веков, огромный недооцениваемый успех и выдающаяся победа горожан. За Генуей лежал внутренний рынок империи Запада и возможность каботажного доступа во Францию и Испанию. За Венецией — рынки сразу двух империй и давний доступ на восток. У Пизы, просто в силу географии, прямые связи имелись лишь с разрозненными итальянскими городами, путь через которые сушей почти все время представлял собой затею рисковую и дорогую. А морем город прямого доступа вдоль берегов на богатые рынки просто не имел, с востока Сицилия, с запада — Генуя. Это, кстати, и делало Сардинию и Корсику, позволяющие играть в западном Средиземноморье, ключевыми базами для пизанцев, отчего те и резались за эти острова с Генуей беспощадно. Добавим сюда враждебное окружение на суше, уязвимость выхода в море через устье реки, и долгосрочные перспективы Пизы оценить станет совсем легко.

Венеция тоже имела болевую точку — Адриатику. Защищенная природой с суши и неприступная в осаде, республика полностью зависела от выхода из узкого Адриатического моря. Потому кошмаром дожей с XI века стала возможность захвата обоих его берегов одним правителем. При тогдашнем мореплавании, когда причаливать к берегу требовалось постоянно, перекрытие такой возможности в Адриатике, даже без блокады моря несло смертельную угрозу Венеции. А установление блокады, даже оставляющей шансы проскочить, превращало существование республики в агонию, вопрос только в сроке.

Но одно уязвимое место, где риски можно снизить своими действиями, это куда привлекательнее положения Пизы.

Генуя, напротив, ахиллесовой пятой имела сушу. Несмотря на мощные укрепления и трудность морской блокады, правило «крепость берется, своя и чужая», работало без исключений. Но учитывая, что с суши вероятный противник долгое время наличествовал лишь один, и тот официальный сюзерен — умелая политика этот риск снижала.

Оттого, что конкурентами остались Венеция и Генуя, закономерно. Все три республики прошли стартап «глобальных торговых игроков» на упадке мусульман и Византии в XI веке, все добились устойчивых позиций на первых экспедициях крестоносцев, давших базы на берегах Леванта. А вот расцвет наступил только для двоих.

Венеция развернулась на падении Византии в результате 4-го крестового похода, получив колонии на берегах Далмации и Греции и ряд ключевых островов восточного Средиземноморья, а позже и доступ в Черное море.

Генуя добилась успеха полувеком позже, поддержав освободительное движение ромеев, а с его победой проведя мощную колонизацию Причерноморья, куда как раз очень своевременно перенаправились из Леванта основные торговые потоки Великого шелкового пути, после монгольских завоеваний.

И в эти же годы, заложилась база финала конкуренции. Венеция смогла решить проблему контроля над Адриатикой, получив базы на ее берегах и островах далее. Генуя вопрос с защитой метрополии с суши решить не смогла. Итог был далек, но предсказуем.

В феврале 1130 года, Балдуин II вернулся в Иерусалим. Там его ждали послы из Константинополя, с предложением партнерского проекта, и весть о гибели в Киликии Боэмунда II, князя Антиохии.

Разбив передовые разъезды армян, князь «с малыми людьми и без предосторожности» героично рейдовал в поисках основных сил Левона I недалеко от города Мамистра, где и нарвался случайно на такой же разведотряд киликийцев, только численно превосходящий. В завязавшейся встречной стычке, Боэмунд II, по обыкновению сражавшийся впереди, пропустил смертельный удар от неизвестного армянского ратника. Поле боя осталось за Киликией, труп опознали лишь после сражения, донесли Левону I, затем уж весть дошла в Антиохию, а оттуда в Иерусалим.

Князь Киликии занял все, что считал своим, до «понятийной» границы с Антиохией, там остановился и позже вступил в переговоры с наследниками покойного соперника.

Наследником, вообще-то, осталась двухлетняя дочь Констанция, вопрос был в регенте. Вдова Боэмунда II, княгиня Алиса (дочь, напомню, короля Иерусалимского), немедленно объявила себя регентшей, взяла власть в княжестве, но тут появились и другие кандидаты.

А кроме того, как раз в это время в Мосул вернулся Зенги.

С Византией отношения латинян уже лет десять пребывали в дружески-нейтральном состоянии. Империя после отвоевания земель в Малой Азии вернула статус сверхдержавы и союз с ней казался перспективным. К тому же, именно по ромейской территории проходил путь паломников из Европы, и отношения на восточных границах христианского мира стоило урегулировать.

Посольство от Иоанна II, правда, явилось с предложением, подобающим скорее указанию сюзерена вассалу, но король рассчитывал на торг при переговорах, для чего отозвал из Тинниса графа Фулька и включил в делегацию наследницу Мелисенду.

В 1129 году Византия успешно завершила войну с венграми и василевс вернулся к востоку, где от реконкисты его оторвали в 1122 году печенеги, а затем, в заботах о западных границах, вернуться не получалось. Наместники в середине 20-х годов в ходе частных операций и на волне успехов Грузии, вернули в лоно империи часть земель эмирата Менгджуков, но эмиры Малой Азии все еще продолжали пограничные набеги, а идея границ «по Тигру и Евфрату», с освобождением от турецкой оккупации бывших ромеев, остающихся еще в массе христианами, считалась трендом со времен прошлого императора. В Константинополе стремились замкнуть на себя все транзитные магистрали между Европой и Азией, что влекло доминирование на всем евразийском пространстве. Владение островами на морском пути в Левант уже позволяло контролировать торговлю с Заморьем и Египтом, а маршруты на Кавказ и в Центральную Азию вели как раз через Азию Малую.

Иоанна II беспокоили успехи Грузии. То есть, конечно, дружественное христианское царство, в качестве соседа лучше враждебных мусульманских эмиров, но ведь грузинам уходили исконно ромейские земли… по большей части, правда, всего веком ранее отнятые у армян, но об этом в Константинополе не вспоминали. После смерти Давида IV Строителя, царем Грузии стал Деметре I, и бурный грузинский рост переживал техническую коррекцию. Отнятые у соседей Двин, Ани и Ширван в состав царства не вошли, но не вернули и прежний статус, превратившись в вассальные эмираты. Внутри страны победы привели к усилению роли крупных феодалов, и эта магнатерия требовала поделиться властью. Экспансия приостановилась, Деметре I требовалось время закрепиться на полученном в наследство уровне, после чего ожидалось продолжение наступления.