Монарх итог принял спокойно, но торговался жестко. Через еще несколько дней переговоров, светские и церковные власти сошлись на перечислении трети доходов патриархов коптского и Александрии на оборонные нужды в течении года, согласии патриарха Иерусалима содержать призывной пункт для королевских вассалов в случаях мобилизации, с компенсацией короной части расходов, и поддержку прелатами чрезвычайного разового налога на устроение крепостей в Высшем Совете.
Король подтвердил отмену пошлины для коптов по властной вертикали, католики и монофизиты сообщили о признании унии через приходских священников и мятежи пошли на спад. Войска отправить все же пришлось, но хватило небольших отрядов, усмирявших повстанцев «более видом и словом, чем мечом». Без меча тоже не обходилось, активистов протеста казнили десятками, убийц феодалов и королевских служащих обязательно мучительно, но это обычные последствия бунта, по тем временам мягкие.
Балдуин VI получил репутацию «доброго короля», исправившего возникшую на местах несправедливость, а через три месяца пришло подтверждение унии папой римским Иннокентием IV, торжественно отмеченное по всей стране.
Поскольку на торжества в столицу ведущих сеньоров, прелатов и представителей городского патрициата все равно пригласили, а волнения монофизитов закончились, заодно провели съезд Высшего Совета. Среди знати действия короля, подогреваемые слухами о конфликте с Церковью, порождали брожение, поэтому сессия получилась весьма разноплановой. Законопроект Балдуина VI о чрезвычайном оборонном налоге одобрили, лишение фьефов десятка сеньоров, как выше сказано, утвердили. Чтобы смягчить восприятие, правитель предложил пряник — уменьшение срока службы вассалов по призыву (за свой счет), с четырех месяцев в году до трех. С обещанием по миновании внешней угрозы продолжить либерализацию. Поскольку уже лет тридцать призывали рыцарей редко, монарху реформа ничего не стоила, а затраты снижала сразу, отчего негатив от нововведений сгладился. Наибольшую лояльность на заседаниях Совета демонстрировали представители коронных городов Красноморского берега, последнего мусульманского анклава. Собираемые там оборонные деньги и выставляемые воины, по давнему установлению шли на местные укрепления и флот. Флот подчинялся королевскому виконту, а моряков набирали из местных. После совместной с иоаннитами зачистки Красного моря от пиратов и захвата орденом Госпиталя Сокотры, воды стали почти безопасны, а флот «взял под защиту» морские пути к портам Аравии и Нубии. Естественно, не бесплатно, так что ВМС давно вышли на самоокупаемость, доходы виконты оставляли себе, делясь с командами и капитанами, но и местным судостроителям с купцами перепадало. Перехода из владений Короны под власть графа, как в Дамаске, тут никто не хотел, отчего за сохранение статуса готовы были платить.
Второй темой обсуждения стал проект о присоединении к Сирии в походе на восток. На земли, формально принадлежащие халифу, а реально, со времен базирования там туркмен превратившиеся в некую серую зону, состоящую из мелких эмиратов, не подчиняющихся никому. Резонов тут было сразу три. Отвлечь феодалов от политических идей проверкой навыков в боевых условиях, дав возможность пополнить добычей собственное благосостояние и казну. Улучшить международный рейтинг, отплатив халифу за дружбу с туркменами. Степень его вины тут значения не имела, прощение подобных игр на востоке влекло потерю репутации. А еще анархия в районе караванных дорог к Дамаску, Алеппо и Эдессе, мешала купцам. Самодеятельные эмиры и сами грабили проезжающих, и защитить дороги от разбойников не могли, отчего транзит грузов из Багдада и Мосула падал. Халиф Аль-Мустасим в то время разбирался с сепаратистами на востоке и юге, на север сил не хватало. А купцы теряли деньги и поддерживали любую силу, несущую порядок.
В начале 1247 года, армии Сирии и Египта выступили в восточный поход, получивший статус местного крестового.
Сирийцы под командованием графа Генриха Эдесского (король Боэмунд V остался в Антиохии — охромев в одной из битв, он предпочитал руководить из столицы) нанесли удар из Эдессы на Мардин и взяли его после недолгого штурма. Разграбив город граф оставил там солидный гарнизон и направился к Рас-эль-Айну, по пути громя отряды мелких шейхов. Рас-эль-Айн тоже сопротивлялся недолго, недавнее пребывание в регионе туркмен и монгольский набег, местные силы серьезно ослабили. После взятия крепости, Генрих Эдесский с богатой добычей, но поредевшей за счет оставленных в ключевых городах гарнизонов дружиной, двинулся к Ракке.
Франки Египта, вместе с прибывшим поучаствовать сильным отрядом из Нубии, отправились в поход двумя корпусами. Основной, под командованием короля, прошел через дружественное Алеппо, где к ним присоединился отряд местных рыцарей, маршрутом былых крестоносцев вышел к Евфрату и осадил Ракку.
Второй корпус, основу которого составили привычные к пустыне отряды Мармарики, Заиорданья и нового графства Дамасского, из Дамаска и двинулся. Возглавил его князь Мармарики Карл Постум «младший годами, но самый знатный из них», считающийся человеком склонным слушать советы старших, с детства знакомый с графом Кутузом. Вероятно, предполагалось, что именно последний и будет реальным командующим. Пройдя Пальмиру и включив там в состав тамплиеров, латиняне вышли к Дар-эз-Зауру, богатому торговому терминалу на берегу Евфрата, в котором сходились пути из Ракки, Багдада и Пальмиры. Начавшаяся осада тут же осложнилась конфликтом между Кутузом Дамасским и князем Балианом Ибеллином Заиорданским. Пока Карл Постум мирил подчиненных, в Дар-эз-Зауре мобилизовали ополчение, в город прорвалось подкрепление соседних шейхов, и первые штурмы сарацины успешно отбили.
Осада Ракки затягивалась, к тому же город по соглашению отходил Сирии, отчего король Балдуин VI Египетский оставил под стенами нубийцев и сирийцев с частью своих рыцарей и под началом начинающего юриста Жана Ибеллина графа Хамы, а с главными силами выступил к Дар-эз-Зауру. В лагере осаждающих, король быстро разрешил споры, признав виновным князя Заиорданского, которого от наказания спасла лишь принадлежность к семье Ибеллинов. Последовал мощный штурм, повлекший немалые потери, в числе других на стенах погиб Балиан Заиорданский. Но через три дня крепость пала. Трофеи оказались сказочными, а Балдуин VI на достигнутом не остановился и нанес удар на Рахбу, крепость охраняющую путь из Дамаска в Багдад, неподалеку от места, где в Евфрат впадает его приток Хабур. Тут вышел небольшой казус — выяснилось, что Рахба подчиняется халифу и в городе его войска. Франков это не остановило, но взяв город король решил на этом закончить. Тем более трофеи снова оказались солидными, отчего рыцари тягу к экспансии потеряли и хотели домой, тратить награбленное.
Генрих Эдесский соединился у Ракки с Жаном Хамским и после нескольких приступов, город тоже пал. Добычу союзники поделили, Ракка перешла под власть Сирии, а рыцари Египта отправились по домам. Вскоре, оставив сильные гарнизоны в Рахбе и Дар-эз-Зауре, с фронта отбыл и Балдуин VI. Наместником Дар-эз-Заура стал граф Кутуз Дамасский. Рахбу отдали Балдуину Ибеллину, брату погибшего князя Заиорданского. Позиции клана оставались сильными, смерть одного из ведущих лордов требовала компенсации, а удержание крепости войск, которые фамилия могла предоставить родичу.
Сирия получила территорию западнее Мардина, Рас-эль-Айна и Ракки. Ракка стала коронным владением, наравне с Антиохией, Алеппо и Кипром. Мардин отошел графу Эдесскому. Рас-эль-Айн достался Франциску Тертеру, вождю пришедших пять лет назад на службу Боэмунду V половцев, отличившихся в завоевании.
Оба короля щедро жаловали на захваченных землях рыцарские фьефы, поскольку фактически латиняне контролировали пока только узловые точки доменов, и те условно. Младших сыновей у феодалов Леванта хватало, но лены доставались и заслуженным крестоносцам третьего сословия, особенно профессиональным наемникам из сирийских армян и нубийцев.
