Вассалы Иерусалима, регулярно воюющие далеко от своих ленов на востоке, кроме снижения доходов от фьефов, убывали и сами — потери франков в Леванте оставались высокими и в мирное время, а непрекращающиеся сражения влекли резкий рост боевых потерь. Замены обеспечивали туры из Европы, но приток паломников из рыцарства оставался нестабилен, и переживал спад. Производство в воинское сословие местного люда, отягощалось не столько религиозной разницей, сколько отсутствием рыцарских навыков в массах, хотя определенное пополнение этот источник давал.
Впрочем, касательно религии, в Заморье со времен королевы Мелисенды царила веротерпимость. Не по склонности франков, а строго из-за их малочисленности, но к середине XII века латинская и греческая, как и более мелкие халкидонские версии Церкви, тут практически слились. Высшие прелаты производились только из латинян, в Константинополе все еще назначали своих дублеров, но на низовом уровне греческие монастыри и церкви никаких изменений не претерпели, продолжая работать по своим правилам, и порой признавая иерархов Византии наравне с местными. Марониты вообще объединились с Римом, признав верховенство папы.
С нехалкидонскими церквями, в основном яковитами и армянами, латинская церковь, несмотря на схизму и раскол многовековой давности, оставалась в хороших отношениях, хотя их приверженцы считались подданными «религиозно близкими», но все же второго сорта. Например, получить фьеф они могли лишь в исключительных (кроме Эдессы) случаях. Но и такое случалось.
Третий, низший срез населения, составляли неверные, то есть все нехристиане, независимо от конкретики. Ограничений у них имелось больше, но в основном в виде запретов на социальный лифт в феодальное сословие (хотя шейхов порой признавали в статусе правителей и данников), лимитов на проживание в ряде районов (Иерусалим, например) и межобщинных связей.
При этом, каждая группа пользовалась своим правом и обычаями, которые вполне признавались и поддерживались короной.
Амори I, получив опыт правления на нелатинизированных территориях, в основном населенных как раз нехалкидонскими коптами-христианами и мусульманами, выгляделвполне подходящим кандидатом на руководство этим «неплавящим» котлом.
В любом случае, весной 1163 года уже началась наступательная операция в Египет, остановить или задержать которую было невозможно — поздно. Европейцы уже выступили. Потому, король занял денег у тамплиеров и купцов, созвал вассалов и добровольцев, привлек наемников (в том числе до тысячи туркмен) и мобилизовал городское ополчение (коронные города обязывались службой пехоты).
Боэмунду III Антиохийскому передали графа Эдессы в оперативное подчинение, поручив на время похода руководство обеими доменами, Пальмиру защищали тамплиеры, а регентом в Иерусалиме осталась королева Матильда Шампанская, советником к которой приставили магистра ордена Тампля Бертрана де Бланшфора, толкового менеджера, политика, дипломата и орденского реформатора. Храмовники участвовали во всех войнах Балдуина III и понесли большие потери, отчего в рейд отправили лишь небольшой отряд, будучи загружены обороной Пальмиры. Госпитальеры, напротив, собрали огромное войско в шестьсот рыцарей и до трех тысяч сержантов, туркополов и наемников, стянув под египетский проект все свои резервы Леванта и Европы.
Кроме орденов, к войскам Иерусалима присоединились многочисленные европейские туристы, явившиеся специально для участия в «натиске на Вавилон». Первым, конечно, следует упомянуть графа Терри Фландрского, заслуженного ветерана крестовых походов, совершающего уже четвертое паломничество, но не менее знатные фамилии представляли Гильом VI граф Ангулемский и Гуго VIII де Лузиньян граф де Ла Марш, а также еще множество сеньоров, сопровождаемых вассалами и дружинами.
Подкрепление привел и новый византийский наместник Киликии Константин Коломан (сын претендента на венгерский престол Бориса Коломановича и правнук Владимира Мономаха), в которое традиционно входила армянская дружина.
Этот сводный корпус, выступал на Каир по суше, но начинал вторым. Первый удар наносили с моря, по Александрии. Туда, под общим руководством графа Раймунда III Триполийского, отправились кораблями части из Триполи, Хомса и Сидона (предоставившего флот), присланные Вильгельмом I Сицилийским двести галер с южно-итальянскими феодальными пилигримами, под командованием племянника короля Сицилии Танкреда де Лечче (внебрачного, но признанного сына старшего брата Вильгельма I Рожера, умершего до смерти их отца и потому не ставшего королем). Танкред недавно участвовал в нескольких мятежах против сюзерена, но получил прощение и был приставлен к делу — скорее, чтобы отослать из тлеющей Южной Италии подальше, чем по заслугам. Генуя и Пиза тоже прислали мощные флоты с десантом, а по суше ждали подхода частей князя Дамиетты и графа Тинниса.
В Египте в 1161 году визиря ибн Руззика свергла тетка правящего халифа, но ибн Руззик, прежде чем погибнуть от рук заговорщиков, успел собственноручно убить эту возглавившую переворот принцессу. Власть перехватил его сын, но через год случился еще один переворот и визирем стал наместник Верхнего Египта Шавар. Угроза нападения франков, некоторое время каирские страсти охлаждала. Но получив новести о смерти Балдуина III и предположив, возможно по своему опыту, что латиняне надолго отвлекутся вопросом о наследии, Диргам — один из высших сановников Шавара, при поддержке суданских частей мамлюкской гвардии устроил новый заговор. Шавар успел бежать в Александрию, где пользовался поддержкой, а в Каире Дирхам перебил всех оставшихся сторонников свергнутого визиря, после чего вышел походом на север, добивать соперника.
Именно в это время, в конце весны 1163 года, обе франкские армии выступили на Египет.
План кампании, предусматривающий оттягивание сил противника от столицы к месту первого удара — Александрии, провалился не начавшись. В стране наличествовало два визиря, каждый с развернутыми войсками, причем находились они как раз в Каире и Александрии и в состоянии войны между собой. Этот интересный расклад стал неожиданностью для первой волны крестоносцев.
Высадившийся десант флота, вкупе с подходящими частями Дамиетты и Тинниса, с удивлением увидел Александрию уже затворившейся в осаду. Ларчик открывался просто — на город шли отряды победившего в Каире Диргама и Шавар готовился к обороне. Внезапное появление под родными стенами латинян, привело александрийцев в не меньшее замешательство, впрочем, быстро прошедшее у обеих сторон. Соединившиеся отряды франков блокировали город с суши, флот перекрыл море, первые приступы гарнизон легко отбил, и уяснив, что с наскока крепость взять не получится, христианская коалиция перешла к правильной осаде.
Онову обороняющихся составляли отряды Шавара и местная стража, а кроме них ополченное население, в немалой доле состоявшее из купцов, караванщиков и моряков с их работниками, прекрасно знающих, что делать по любую сторону от копья или сабли. Город не захватывали уж несколько веков, накопленным богатством он уступал разве что Константинополю и Багдаду, укрепления имел мощные и всемерно поддерживаемые в исправности.
Диргам до Александрии не дошел. Получив на полпути вести о нападении франков, новый визирь остановился, затем отошел в Танту (городок между Каиром и Александрией), где задержался понаблюдать за событиями. Спасать конкурента он, разумеется, не собирался, но и упускать контроль над главным центром прибыли страны не хотел. Именно в Танте, Каирский визирь получил депешу о приближении латинян еще и к столице.
Амори I прошел до Бильбейса, собирая по пути опоздавшие подкрепления, затем двинулся на Каир. Латинян попытался атаковать на марше брат Диргама с небольшой, второпях собранной из остатков столичного гарнизона дружиной, но переоценил свои возможности и потерял голову вместе почти со всем отрядом, а сами франки оценили этот порыв лишь как мелкую стычку. Еще через несколько дней, сводная иерусалимско-европейская армия вышла к Каиру, вновь, как во времена Второго крестового похода разбив основной лагерь в Фустате (город-спутник) и начав окружение столицы Египта.
