Они проследовали к металлической вертикальной лестнице, единственной, что вела со внутреннего двора крепости вверх. Малер задрал голову:

— Обалдеть!

Над ним, на десятке старых опор, возвышались широкие бетонные полукольца того, что когда-то было многоярусной дорожной развязкой.

— Раз, два, три,…

— Три уровня. Стрелы долетают только до первого, а мы можем метать и стрелы, и копья, и камни со всех, — Поставив ногу на первую ступень, прокомментировал командир крепости, — Полезай за мной!

Поднявшись на первый ярус, Малер глянул вниз и нервно сглотнул. Лестница закончилась у самого края бетонки, отделённая от десятиметровой пропасти только низкой, по колено, кирпичной кладкой. Справа же путь был перекрыт мощной металлической решёткой из редких, грубо сваренных кусков арматуры.

— Мы называем это «мышеловкой», — подкрутив ус, заметил Семиглавый, — три ряда этого лабиринта, да под огнём из следующего блок-поста…

Они прошли повороты внутри зарешёченного лабиринта, постепенно поднимаясь все выше и выше по наклонной поверхности бывшего автовиадука. Минули открытые ворота с двумя металлическими башенками над ними, в каждой из которых стояло массивное крепостное ружьё. Хмурые взгляды бывалых бойцов с интересом уставились в пришлого одноглазого воина. Семиглавый махнул рукой начальнику поста и они продолжили свой путь дальше.

Через примерно полоборота виадук так же резко оборвался в никуда, но боярин уверенно свернул к массивной колонне и свистнул:

— Эй, наверху! Поднимите нас!

Со скрипом и скрежетом сверху опустили небольшую открытую клеть. Бояре уселись с краю и, вцепившись в поручни, дождались, пока их поднимут ещё на метров пять ввысь.

Очередной ярус, тоже полукруглый. Плотно застроенный по центру лёгкими металлическими бараками, из крыш которых тут и там поднимался дымок. С дальнего конца послышался перестук молотков, пахнуло кислым запахом угля.

— А здесь наши казармы и кузница.

Они снова прошли весь ярус, миновали очередной поворот и оказались перед опущенным деревянным настилом. Очередной пост из двух стрелков с «копьями» мосинок, десять метров подъема…

— Третий ярус. Штаб, столовая, склады, арсенал.

Ощутимо дунул холодный ветер. Малер запахнул плащ:

— Да, такую крепость взять можно только измором!

Они проследовали дальше, к двум колоннам в центре, на которых сверху громоздился невесть как попавший туда небольшой пассажирский самолёт.

— Даже не буду спрашивать, как предки смогли его туда поднять!

Семиглавый самодовольно хмыкнул:

— Вот это и есть наше «Орлиное гнездо». Эй, байстрюки! Встречайте гостей!

Карабкаться пришлось по канатной лестнице, которую сбросили из боковой двери в хвосте самолёта. Пару раз едва не свалившись, теряя то и дело опору под ногами, одноглазый кое-как добрался до люка, с матюками и прибаутками был подхвачен под руки и затащен вовнутрь.

— Главное, не прыгайте тут и не танцуйте!

Пол ощутимо подрагивал с каждый новым порывом ветра. Малер, борясь с головокружением, прошёл к кабине пилотов.

— Ну как, шикарный вид?

— Да, такого я ещё не видел…

С высоты в полсотни метров боярин разглядел плотный зелёный полог Мути, накрывший весь центр разрушенной Москвы. Тут и там сквозь уродливые развалины рвался к весеннему небу зеленеющий лес, изредка рассекаемый шрамами разрушенных проспектов и бульваров столицы. Кое-где сквозь туман пробивались скелеты высоток, а где-то на пылающем от захода солнца юго-востоке мигали яркие огоньки.

— Крысятник, — прокомментировал совершенно лысый паренёк с татуировкой глаза на лбу, — а вон там — Бутаковка.

На недалёкой башне разгорались огни, и Малер воскликнул:

— Готов поклясться, что я вижу коричневый флаг!

Семиглавый похлопал его по плечу, затем развернулся к зевающему напарнику телепата, такому же лысому и молодому:

— Очень важно быть всё время на связи! Принимайте все сообщения, даже короткие и на первый взгляд бессмысленные! И немедленно гонца ко мне! Всё ясно?

Затем обернулся к Малеру:

— А теперь пойдем ко мне, угощу с дороги хорошей водкой и свежим тушняком…

Они спустились на уровень ниже, прошли в ажурную беседку, стоящую почти у края виадука. Посредине горел очаг, сделанный из старой бочки. Малер с урчанием протянул руки к теплу:

— Чёртов холод. Ненавижу холод.

Семиглавый открыл сундучок, выставил на столик бутылку водки и пару стаканов. Слуга споро накрыл на стол нехитрую закуску, вышел вон. Боярин присел и разлил по глотку:

— За встречу.

Они крякнули, выпив огненного напитка, молча закусили. Семиглавый разлил ещё:

— Ну, а теперь можно и поговорить.

Одноглазый молча достал из внутреннего кармана перо и показал боярину. Тот глянул на свет, кивнул:

— Секретчики. Так я и думал. Ну, что от меня нужно?

— Нужно провести нас вот к этой точке, — Малер достал копию старой карты-стометровки, ткнул в квадрат зелёной зоны у Бутаковской башни и выжидательно уставился на собеседника.

Семиглавый покрутил ус:

— Сложно. Здесь и здесь — открытые места. Там постоянно патрули медведей ходят, прикрывают тракт. Можно попробовать обойти со стороны шоссе, там охрана пожиже. Когда нужно?

— Чем скорее, тем лучше. И это ещё не всё. Нужно пошуметь вот здесь, у моста.

Боярин хмыкнул:

— У меня всего два десятка бойцов, только половина — воины. Плюс связисты. Людей и так не хватает, а ты у меня ещё и на верную гибель пару человек просишь?

— Не пару. Всех.

Боярин подавился огурцом, закашлялся:

— Слушай, придворный. Ты охренел? А кто будет «Орлиное гнездо» держать?

Малер молча выпил свою водку, отвернулся к Мути, которая колебалась в паре сотен метров за рекой. Семиглавый медленно выпил, шумно вздохнул воздух через ноздри:

— Чего молчишь? Может, объяснишь, ради чего я должен положить всех людей и сдать последнюю крепость на пути к столице?

— Слушай, боярин. У тебя своя задача, — ответил ему одноглазый, не отрывая взгляда от тумана, — А у меня своя. И от того, насколько хорошо мы исполним наши задачи, зависит буквально всё. Если план выгорит, «Орлиное гнездо» никто и брать не будет. Оставь здесь своих связистов. Они там, внизу, будут бесполезны.

— Там больше пяти сотен медведей и кабанов. Нас же три десятка не наберётся. Сомнут нас за пару минут.

— Вас будет два десятка. У меня и моих парней другая задача. Шумни, отвлеки внимание — и убирайся. Выходим через два часа после захода солнца. Приказ понят?

Семиглавый взял бутылку и опустошил её из горла. Затем с силой швырнул её в закат, и оба боярина взглядом проводили её последний полёт вниз.

— Княжич, тревога!

Молодой Бероев сбросил ноги вниз, выхватил меч и едва не зарезал воина-медведя, ворвавшегося в спальню. Сзади раздался истошный женский вопль. Мирон поморщился, опуская меч:

— Заткнись, дура.

Воин с опаской отступил на шаг обратно:

— Княжич, на дальний пост напали.

Где-то недалеко ухнуло из крупного калибра. Открылась дверь, и топот многочисленных сапог наполнил лестницу Бутаковки. Княжич впрыгнул в штаны, кое-как натянул кольчугу и, как был, босоногий, выскочил на балкон.

Сотня факелов металась у подножия башни, на мосту выстраивалась шеренга тяжёлой пехоты. Сзади послышались тяжелые шаги и на балкон вышел зевающий Корзун:

— Что здесь у нас?

Мирон молча развернулся, надел ботфорты и, пристегнув ножны к поясу, вышел вон. Воевода обернулся и плотоядно уставился на блондинку, которая под пристальным взглядом чужого человека съёжилась под одеялом:

— Бардак. Я был лучшего мнения о твоем любовнике.

Через минуту княжич был уже в седле и слушал доклады сотников, которые один за другим подбегали к воротам. Сзади выстраивалась полусотня кирасиров, кто что успел надеть. Наконец, молодой военачальник принял решение и, вытащив меч, крикнул за плечо:

— За мной, рассыпаться! Вперёд!